Роберт Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов

Он остановился пониже Альтсина и смотрел ему прямо в лицо, молча ожидая, пока тот продолжит подъем. Прежде чем они добрались наверх, останавливались еще дважды, и вору казалось, будто взгляд гигантского монаха видит каждый синяк и каждую припухлость, которые сам Альтсин пытался скрыть.

Слава Владычице за обет Мертвых Уст, который ограничивал общение с Домахом до красноречивых взглядов и мрачного выражения лица.

Наверху их уже ждали лошади. И двухколесная повозка, на которую Альтсин сразу свалился, отговорившись отсутствием опыта езды на лошадях.

Их хозяин, один из юношей, Йнао и Найвир отправились верхом, а Домах – глянув на местных лошадей, не намного крупнее пони, и на повозку, которую им предоставили, что напоминала тачку с двумя колесами, – улыбнулся с мрачным фатализмом и пошел пешком. И не то чтобы это их задерживало.

Один из юношей, стоило им двинуться, тотчас оторвался от группы и полетел галопом вперед. Второй сел на облучке повозки и подгонял лошадок.

Вор без смущения оглядывался вокруг. Немного было таких, кто мог сказать о себе, что сумел странствовать по территории сеехийцев. Здешние земли, в противоположность лесистому, влажному и мрачному северу острова, были плоскими, каменистыми, поросшими небольшими группками хвощей. Богатство этой части Амонерии скрывалось под землей, в шахтах аметистов и агатов и месторождениях олова и серебряной руды, поскольку плодами самой земли, неприязненно суровой, местные племена едва ли сумели бы себя прокормить.

Окрестности не отличались ничем особенным. Дорога вилась между небольшими холмами, поросшими рахитичными деревьями и пятачками травы цвета грязной зелени, и, лишь когда они отъехали на немалое расстояние от берега, удалось заметить первые следы человеческого присутствия в виде невысоких каменных стен, что тянулись на целые мили. Из-за этих ограждений сонными глазами поглядывали на них неповоротливые коровы и ленивые пони, а овцы, увидав чужаков, сбивались в тесные стада. Зато владельцы их не выказывали страха. Старший воин приветствовал пастухов, отделываясь от их вопросов взмахами руки и лишь подгоняя коня. Альтсин рассматривал местных, что выглядели для него настолько же экзотично, как и окрестности.

Все люди были, скорее, среднего роста, чаще со светлой кожей и – в большинстве своем – с темными волосами. Мужчины стриглись коротко, зато носили пышные усы, а порой и бороды, женщины заплетали волосы в десятки косичек, из которых складывали совершенно фантастические конструкции. В одеждах преобладало сукно и окрашенный в зеленое, желтое и коричневое лен, довольно темные тона. И все, как мужчины, так и женщины, а также бегающие поблизости дети были вооружены. Луки, дротики, секирки, тяжелые, чуть искривленные ножи и копья, топоры и даже мечи доказывали, что в словах, будто Амонерия – остров непрекращающейся войны, нет ни капли преувеличения. Некоторые мужчины даже ходили в кожаных куртках и шлемах, что нечасто встречаются у простых пастухов.

Армия, в любой момент готовая к битве. Роды, кланы и племена, которые не притворяются, что мир – нечто большее, чем короткий перерыв в бесконечной войне, которая, в свою очередь, естественное состояние человечества, что…

Вор вздохнул и откинулся назад, глядя в небо. «Слушай, ты, ублюдок, выпердыш завшивленной козы, трахнутой стаей пьяных бандитов, страдающих болезнями детородных членов, – подумалось ему спокойно, без особой горячности. – Это наверняка твои мысли, поскольку мне-то до жопы человечество, его война и мир. Не интересует меня, что там у тебя крутится в полубожественном, но совершенно трёхнутом разуме, но у меня нет сил, чтобы ссориться с тобой сейчас. Поэтому давай договоримся, что на какое-то время ты дашь мне покой, чтобы я мог отдохнуть. Эдак лет на семьдесят… на восемьдесят лет, лады? Или, по крайней мере, до того мига, как я вышибу тебя из своей головы. Тогда найдешь себе какое-то другое тело, чтобы его мучить, и мы больше не встретимся. Но сейчас позволь мне наслаждаться путешествием, хорошо?»

Ответа не было, но, сказать честно, он его и не ожидал. С тем же успехом жертва кораблекрушения, вцепившись в обломок, оставшийся от затонувшего корабля, могла бы то ругать океан, то пытаться с ним договориться. Но ведь люди так и делают, верно? Альтсин прикрыл глаза и улыбнулся небу. Чтоб тебя, Реагвир, чтоб тебя разорвало!

– А ты выглядишь лучше, – вырвал его из задумчивости голос над головой. – Там, на лодке, мне все казалось, что ты вот-вот свалишься.

Альтсин поднял веки. Старший воин ехал рядом, поглядывая на него сверху.

– Морские путешествия мне не по нраву, – ответил вор. – А это было исключительно длинным.

– Так зачем ты в него отправился?

– Чтобы закончить то, что начал, найдя ее в порту. Не люблю оставлять дела другому.

Мужчина кивнул:

– Это хорошо. Незаконченные дела всегда найдут способ ткнуть тебя ножом в спину, как говаривал мой отец, добивая врагов на поле битвы. Я – Аудаав из клана Удрих из белых уверунков. Дядя Йнао. Когда ее брат доплыл до берега, говоря, что морская тварь пожрала лодку, ее отец десять дней искал следы по всему побережью. И ничего не нашел.

– Значит, ее брат… Уууу… как там его?

– Угий. Он жив.

– Это славная новость.

– Хорошо. Мы могли потерять двух детей, но не потеряли ни одного. Оум благосклонен к нашему роду.

Альтсин видел лицо воина снизу, с трясущейся повозки, а потому не мог сказать, говорит воин всерьез или просто повторяет привычные формулы. Чувства, которые сеехийцы питали к своему богу, были странными, представляли собой мешанину любви и смешанного с симпатией легкомыслия. Они не принимали учения Баэльта’Матран, хотя уважали ее каким-то странным образом, но никогда не пытались обратить кого-либо в веру Оума. Но и среди них находились фанатики, готовые выпустить кишки, потому что им не понравилась чья-то усмешка, когда прозвучало имя бога Амонерии. Безопасней всего во время разговоров с местными было натягивать на голову капюшон и делать вид, что ты думаешь о чем-то другом.

И никогда не комментировать слов, которые раздались только что.

– А он большой.

Ого, получается, дядя Йнао все же тупоголовый религиозный дурень. Наверняка сейчас начнет рассказывать о силе и мощи Оума.

– Я бы охотно поглядел, как он сражается, – продолжил мужчина. – Наверняка шел по полю битвы, словно медведь сквозь стаю собак.

Альтсин решил, что он чего-то недослышал, а потом глянул в сторону, куда смотрел Аудаав. Домах вышагивал неподалеку, с легкостью подлаживаясь под шаг лошадей.

– Ах, брат Домах из К’ельна. Не поглядишь. Это монах и любитель мира. Самый большой, какого я только знаю.