Р. Бэккер - Тысячекратная Мысль

– Для твоего племени нет прощения.

Она приподняла бедра навстречу влажным и трепещущим пальцам.

– Но е-е-есть…

– Значит, ты разрушишь мир?

Она содрогнулась в экстазе. Опустила зад и скрестила ноги, зажав пальцы между бедер.

– Чтобы спасти мою душу? Пока есть люди, мы преступники, а я проклята. Скажи, дунианин, по чьему следу ты идешь? Что сделаешь ты для спасения своей души?

След, сказала она… Скюльвенд.

«Надо было убить его».

Она усмехнулась в ответ на его молчание.

– Ты уже знаешь, правда? Я помню тебя, помню сладкую боль, когда я висела на твоем бронзовом крюке. Совокупление – это просто порядок вещей. Голод. Насыщение. Люди украшают себя золотом. Люди наряжаются. Люди танцуют свои танцы и ничего не различают… Но в конце концов все сводится к любви. – Она внезапно встала и пошла к нему. Ее руки блуждали по узорам от сиденья, что отпечатались на ее коже. – Любовь есть путь… А те мелкие демоны, которых вы называете богами, требуют иного? Велика ли награда за наше страдание? Нет. – Она остановилась перед ним, великолепная в игре света и тени. – Я спасу мою душу.

Она протянула руку и провела сияющим пальцем по его губам. Эсменет, жаждущая совокупления. Несмотря на свое происхождение и воспитание, Келлхус ощутил пробуждение древнего инстинкта…

«Что это за игра?»

Он схватил ее за запястье.

– Она не любит тебя, – сказала она, вырывая руку. – Не любит по-настоящему.

Эти слова раздражали. Но почему? Что это за тьма?

Боль?

– Она поклоняется мне, – услышал свой ответ Келлхус, – и пока не поняла разницы между поклонением и любовью.

Сколько еще тайн видит эта тварь? Много ли ей известно?

– Великолепно, – сказала она. – То, чего ты достиг… Столько украдено!

Тварь говорила так, словно знать много – значит знать все.

«Она пытается соблазнить меня, подстрекнуть к откровенному разговору».

– Мой отец пробыл там тридцать лет.

– Достаточно долго, чтобы для победы над ним понадобилось Священное воинство?

– Да.

Она улыбнулась, провела двумя пальцами по вспотевшей груди. Тело ее было юным, но глаза оставались древними.

– И снова, – самодовольно улыбнулась она, – я тебе не верю… Ты наследник своего отца, а не его убийца.

Воздух смердел колдовством.

Ее руки прикоснулись к нему, начали ласкать… Келлхус остановился в замешательстве. Он хотел схватить ее, войти в ее горячее нутро. Он покажет ей! Покажет!

Его одежда оказалась задрана – и его же собственной рукой! Холод ладоней твари встретил его жар.

– Скажи мне-е-е, – стонала она снова и снова, а Келлхус слышал: «Возьми-и-и меня».

Он легко поднял ее, бросил на диван. Он пронзит ее насквозь! Он будет трудиться над ней, пока она не взмолится о пощаде!

«Кто твой отец?» – неслышно шептал голос.

Ее руки продолжали ласкать его. Никогда он не испытывал такого блаженства. Он схватил ее колени, развел их, обнажил ее влажную красу. Мир ревел вокруг них.

– Скажи мне…

Ловкими пальцами она ввела его в скользкое пламя.

Что случилось? Как от трения потной кожи может вспыхнуть молния? Как стоны, льющиеся из женских уст, могут быть такими прекрасными?

«Кто такой Моэнгхус? – продолжал спрашивать голос. – Каковы его намерения?»

Келлхус прорывался сквозь огненный занавес, прямо в ее крик.

– Чтобы явить, – услышал он свой стон, – Тысячекратную Мысль…

На мгновение мир замер. Он увидел нечто древнее, дряхлое и гнилое, глядящее из глаз его жены. Инхорой…

«Колдовство!»

Защита была простая. Ее одной из первых показал ему Ахкеймион – древняя куниюрская Дара, достаточно действенная против так называемого начального колдовства. Слова царапали сгустившийся воздух. На миг ее кожа отразила блеск его глаз.

Тьма отступила, и тень ушла с души Келлхуса. Шатаясь, он попятился на пару шагов. Его член был твердым, влажным и холодным. Тварь засмеялась, когда он прикрылся. Голос ее был гортанным, с нелюдскими интона циями.

«Отвлеки ее».

– На краю мира, в Голготтерате, – выдохнул Келлхус, затаптывая угли своей безумной похоти, – Мангаэкка сидит вокруг твоей истинной плоти, раскачиваясь и бормоча бесконечные Напевы. Синтез – лишь узел. Ты – лишь отражение тени, упавшей на воду по имени Эсменет. Да, у тебя есть проницательность, но нет глубины, чтобы противостоять мне.

Ахкеймион рассказывал об этих тварях. Их способности ограничены очарованием, влечением и одержимостью. Адепт говорил, что страшный крик, являющий их истинное обличье, на таком расстоянии превращается в шепот.

«Я должен переломить эту схватку в свою пользу!»

– Давай! – вскочила тварь и стала наступать на него, в то время как он пятился по веранде. – Убей меня!

Ударь!

Маска поддельного ужаса. Снова Келлхус ослабил узы личности и раскрыл нутро души. Он опять настроился…

Прошлое имеет вес. Юношу поток событий несет по воле волн, как мусор, но старик – камень. Пословицы и притчи говорят о воздержанности и ограничениях старости, но более всего на пожилого человека действует скука. Она делает его невосприимчивым к давлению событий. Секрет твердости стариков – повторение, а не озарение. Как можно поколебать душу, видевшую все превращения мира?

– Не можешь, – хихикала тварь, – неужели? Посмотри на эту обольстительную оболочку… эти губы, эти глаза, эту промежность. Я есть то, что ты любишь…

Это создание многому выучилось у скюльвенда. Нелогичные выводы. Внезапные вопросы. Тварь действовала, подчиняясь капризу, как Найюр…

Келлхус все понял.

– В конце концов, – сказала она, – какой же мужчина убьет свою жену?

Он обнажил меч Эншойю, вонзил его между белыми плитками пола.

– Дунианин, – ответил он.

Тварь остановилась прямо перед мечом. Так близко, что острие клинка оказалось между пальцев ее правой ноги. Она посмотрела на него с древней яростью.

– Я Ауранг. Тиран! Сын пустоты, которую вы зовете Небом… Я инхорой, насильник тысяч! Я тот, кто обрушит этот мир. Ну, бей, Анасуримбор!

Эта душа змеилась в веках мира, бросала одного любовника за другим, ликовала от вида вырождения, изливала семя на бесчисленных мертвецов. Нелюди Ишариола. Норсирайцы Трайсе и Сауглиша. Вечная война, отвращающая вечное проклятие…

Раса с сотнями имен, подчинявшаяся капризам своих чресел. Они отказались от любого сочувствия и жалости, чтобы сильнее насладиться неумолкавшим хором своих похотливых желаний. Вечно скитались по миру, желая сделать его своим стонущим от вожделения гаремом.

Эта форма жизни столь древняя, что только он, Анасуримбор Келлхус, стал для нее неожиданностью. Дунианин был для нее в новинку.

Кто же эти люди – Анасуримборы, – насмехавшиеся даже над тенью Голготтерата? Способные видеть сквозь кожу? Имеющие силы, чтобы разрушить древнюю веру? Поработившие Священное воинство своими словами и взглядами?