Александр Золотько - Молчание бога

– Да. Два десятка человек ждут корабль в условленном месте на побережье.

– И они...

– Они знают только, что должен прибыть корабль, что всех на этом корабле нужно убить, забрать с корабля одежды, лежащие в закрытых сундуках, и развезти одежды эти в разные города и раздать там нищим, – а кувшин манил к себе, притягивал, звал.

– Я все сделал... – сказал епископ.

– Да, – кивнул Кардинал, – теперь можешь... Стоп. Я чуть не забыл, я же обещал тебе объяснить, кто такие колдуны и ведьмы... И познакомить тебя...

Кардинал повернулся к двери:

– Иди сюда, маленький.

На пороге появился силуэт. Епископ присмотрелся – карлик. Уродец с лицом обезьяны. Его, кажется, изловили два месяца назад. И даже не Охотники, а крестьяне, которым он досаждал... Епископ и не помнил сейчас, чем именно провинился карлик. Лицо с глупой улыбкой и вечной капелькой слюны в уголке искривленного рта – помнил, фигуру искореженную – помнил. И помнил, что уродец был идиотом, не способным связать больше трех слов зараз.

Карлик подошел к столу, схватил с тарелки кость и принялся ее грызть.

– Он все время хочет кушать, – сказал голосом заботливого воспитателя Кардинал. – Все время. Грызет и грызет...

– Грызет, – подтвердил уродец и одним движением руки сгреб со стола все объедки. – Кушает.

– А еще он любит слушать истории, – сказал Кардинал. – Правда?

– Истории, – рот карлика был занят, но ответить он смог. – Слушать.

– Про домовых любишь слушать? – спросил Кардинал. – О маленьком народце?

– Народце, – сказал карлик, заглядывая под стол. Но на полу еды не было.

– Они совсем крохотные, – сказал Кардинал. – С ладонь высотой.

– Такие, – карлик показал рукой. – Высотой.

– Покрыты шерстью, – сказал Кардинал. – Шерсткой, как выдры.

– Шерсткой, – карлик встал на цыпочки, потянул со стола тарелку, принюхался и лизнул ее. – Вкусно.

– И у них большие глазки, большие круглые уши, – Кардинал, как показалось епископу, весь подобрался, напрягся, словно перед прыжком.

Сам епископ с трудом следил за происходящим. Он видел только кувшин. Только его. Вечная жизнь.

– Они медленно ходят, – сказал Кардинал. Карлик разочарованно поставил пустую тарелку на стол.

– Вон, – внезапно выкрикнул Кардинал. – Смотри, в углу. Смотри! Видишь?

Епископ вздрогнул от неожиданности и посмотрел туда, куда показывал пальцем Кардинал.

Угол возле его постели. Пустой угол, заполненный тенью. Дрожащей от озноба тенью.

– Вижу, – сказал карлик. – Вон там.

Тень в углу вдруг заклубилась, как туча под порывом ветра, дернулась... Стала черной и плотной. А потом вдруг...

– Маленький народец! – крикнул карлик и захлопал в ладоши. – Маленький народец!

Маленькое, в ладонь высотой, существо медленно ковыляло к двери, в спасительную темноту. Епископ замер, – Маленькое! – карлик махнул рукой и отвернулся. Ему уже было не интересно. Он хотел кушать. Он всегда хотел кушать.

Существо уже почти добралось до порога, когда что-то блеснуло в неверном свете лампы.

Меч, понял епископ. Клинок. Две половинки существа упали на пол... и истаяли. Епископ так и не заметил, кто именно стоит за дверью. Просто взмах меча, легкий хлопок и...

– Иди, маленький, – сказал Кардинал. – Тебя покормят.

Карлик выбежал, исчез в темноте.

– Он умеет вызывать демонов... – произнес епископ. Он слышал о таком, но видел впервые. И это было не то чтобы страшно. Необычно... Неприятно.

– Он его не вызывал, – голос Кардинала стал строгим. – Он раньше никогда не слышал о таком существе. Я только что придумал этого представителя маленького народца. Я придумал, а Маленький... Маленький его создал. Слепил из того, что имел. Он очень доверчивый, наш Маленький. И очень талантливый.

– Можешь пить, – сказал Кардинал. – Приступай. Сколько выпьешь – все твое.

Епископ потянулся к кувшину. Пальцы почти коснулись ручки. Рука замерла.

– Смелее, – подбодрил Кардинал. – Смелее. Епископ взял кувшин, поднес его к губам.

– Это раньше было нельзя, – сказал Кардинал. – Раньше по запаху они могли узнать тебя и добраться до меня. А теперь...

Запах, казалось, заполнил голову и все тело епископа. Только запах. Только будущее наслаждение...

– Теперь они не смогут тебя найти, – голос Кардинала долетал словно издалека. – Тебя больше никто не найдет.

Епископ не смог остановиться. Понял вдруг, что что-то не так, что кроется что-то в словах Кардинала, но остановиться не успел. Не смог.

Глоток.

Кардинал успел подхватить падающий кувшин. Епископ рухнул навзничь, ударившись головой о стену.

Кардинал осторожно поставил кувшин на стол. Встал. Повернулся к двери.

– Он придет в себя к утру, – сказал Кардинал темноте за дверью, – И утром он будет значительно сильнее, чем был. И будет значительно более ловким. А, значит, опасным. Имей это в виду.

Кардинал оглянулся мельком на епископа и вышел. Нет, не сразу. Он остановился у самого порога, присел, подобрав плащ, и провел рукой в воздухе там, где клинок разрубил порождение ущербного мозга карлика.

– Покалывает, – тихо пробормотал Кардинал.

И снова оглянулся на епископа. Бедняга очень удивится завтра утром. Вообще, в ближайшее время удивятся очень многие.

Кардиналу предстоял долгий путь в лабиринте подъемных коридоров. Темные извилистые пути под Вечным городом, в его утробе. В кишках Вечного города. Именно здесь понимаешь, что человек – всего лишь дерьмо. Всего лишь...

Кардинал жестом отправил прочь охранника, двинувшегося было следом. Не нужно. Эти коридоры пройдены не одну сотню раз. В юности, когда он впервые попал сюда...

Ему не повезло в тот день. В очередной раз резались добрые христиане. От города оставалось уже скопище руин и обломков памятников, замешанных в жиже окружающих болот, а христиане все пытались доказать, что Господь поддерживает хоть кого-то из них.

Чушь, как оказалось.

Но Кардиналу, который тогда не был Кардиналом, не повезло особенно. Он оказался один перед целой толпой врагов. Сейчас он уже и сам не помнил, что именно выкрикнул тогда сгоряча, но толпа взъярилась, взвыла... И пришлось бежать.

Даже сейчас, когда он вспоминал тот зимний день, в горле начинало жечь, дыхание становилось хриплым... Кардинал остановился, сделал несколько глубоких вдохов. Тогда он остановиться, естественно, не мог. Тогда он бежал. Бежал. Бежал. Бежал-бежал-бежал-бежал...

Сердце билось уже где-то в горле, глаза застилала темнота, а крики сзади не отставали. Его хотели убить. То ли давно никого не убивали, то ли просто привыкли убивать.

Поворот – он свернул в первую попавшуюся арку, сбежал по крошащимся ступеням вниз – ступени наверх были разрушены – больно ударился плечом о кусок мрамора, который раньше, возможно, был прекрасной статуей... Он понимал, что бежит в тупик. Что выхода здесь не может быть, что впереди только темнота и смерть. Темнота...