Паоло Бачигалупи - Затонувшие города [litres]

– И зачем ему только однорукая помощница? – спросила Амайя. – Тани поэтому умерла? Потому что у тебя нет руки?

– Я не виновата в том, что она забеременела.

– Нет. Но за что ей досталась в сиделки бесполезная китайская калека?

– Я не китаянка, – ощетинилась Маля.

Амайя просто посмотрела на нее.

– Не китаянка, – повторила Маля.

– У тебя кровь на лице. Китайское отродье до мозга костей, – собеседница отвернулась, но вдруг остановилась и снова посмотрела на Малю.

– Все время думаю, что с тобой не так? Почему миротворцы тебя выгнали? Если они отказались о тебе заботиться по дороге в Китай, то почему, Норн ради, мы должны это делать?

Маля пыталась сдержать закипающий в ней гнев.

– Ну, ребенок не китаец и не ошметок. Он родился в Баньяне. Возьмешь его? Или я скажу доктору, что ты отказалась?

Амайя посмотрела на Малю, как на кучу козьего навоза, но все-таки взяла младенца.

Как только ребенок оказался у нее в руках, Маля придвинулась ближе. Она посмотрела в лицо Амайи, прямо в глаза – ну, насколько могла посмотреть в глаза взрослой женщине. С удивлением Маля обнаружила, что почти сравнялась ростом с Амайей. Та отступила к лесенке, ведущей в хижину, и вцепилась в ребенка.

– Можешь называть меня ошметком, – сказала Маля, – китайским отродьем и как угодно еще. – Амайя попыталась отвернуться, но Маля удержала ее, смотря ей в глаза. – Мой старик был миротворцем, но моя мать родилась здесь. Если ты хочешь войны, давай, – Маля подняла обрубок правой руки и ткнула им в лицо Амайи, – может быть, порезать тебя так же, как Армия Бога порезала меня? Посмотрим, как ты обойдешься одной левой. Тебе понравится?

В глазах Амайи плескался ужас. На мгновение Маля почувствовала себя полностью удовлетворенной. «Вот теперь ты меня увидела. Наконец-то. До этого я была для тебя просто ошметком, а теперь ты меня разглядела».

– Маля! Что ты делаешь?

К ним спешил доктор Мафуз. Маля отпрянула и сказала:

– Ничего. – Но доктор Мафуз смотрел на нее испуганно, как будто она была взбесившимся животным.

– Маля, что происходит?

– Она назвала меня китаянкой, – сердито пояснила Маля.

– Но ты и есть китаянка! Это не оскорбление! – доктор всплеснул руками.

– Она угрожала мне, – вмешалась Амайя, – эта тварь мне угрожала. – Теперь, когда рядом появился доктор Мафуз, она впала в ярость. Рассердилась из-за того, что испугалась отродья войны. Маля приготовилась к головомойке, но не успела Амайя и слова сказать, как доктор взял Малю за плечо.

– Иди домой, Маля, – велел он.

К удивлению Мали, он вовсе не сердился. Просто Мафуз… устал.

– Иди, поищи Мыша. Нам нужно собрать побольше еды, чтобы помочь Амайе с новым младенцем.

Маля подождала немного, но смысла оставаться не было.

– Извините, – сказала она то ли доктору, то ли Амайе, то ли самой себе. Повторила: – Извините, – и ушла.

Мафуз всегда советовал ей потерпеть, не слушать оскорбления, а она чуть не ввязалась в драку. Она почти слышала его голос в голове, пока шла обратно к хижине доктора и искала своего друга Мыша: «Тихих сирот войны они могут не любить, но сочувствуют им. Но если они решат, что ты жестокая, то обойдутся с тобой, как с койволком».

Короче говоря, ее не тронут, пока она будет тихо себя вести. Но если только она высунется, девушку быстро окоротят.

Сунь Цзы говорил, что ввязываться в бой стоит только в том случае, если ты знаешь, как выглядит победа. Побеждают те, кто знает, когда нападать, а когда отходить, и Маля подозревала, что здорово сглупила. Она позволила врагу увидеть свое истинное лицо.

Ее отец бы рассмеялся, узнав об этом. Буйный нрав – одно из худших качеств для полководца, а тех, кто слышит оскорбления, легко победить. Маля поступила так, как всегда поступал народ Затонувших городов: бросилась в драку, не подумав.

Отец бы назвал ее животным за такое.

Хижина доктора Мафуза пряталась в развалинах пятиэтажного здания. Пули и ракеты оставили дыры в бетонных стенах, а верхние этажи вообще снесло бомбой. Но, несмотря на все эти повреждения, железный каркас здания оставался крепким. Вот доктор и угнездился на третьем этаже, среди прочных металлических прутьев.

Дом.

Когда доктор забрал к себе Малю и Мыша, в хижине еле хватало места для одного человека. Не из-за размера, хотя она была крошечная – внутри, в тени, хранилось столько гниющих книг, что доктору приходилось спать на открытом воздухе, если не было дождя. Сохранить книги было важнее всего.

Но с появлением девчонки-ошметка из сердца Затонувших городов и парня-сироты из сгоревшей деревни Брайтон доктор наконец-то признал, что его дом вряд ли можно вообще назвать домом.

С помощью Мыша и Мали, когда обрубок правой руки зажил, доктор уложил между балками грубо обструганные доски, увеличив площадь хижины. Из ржавых консервных банок и пластика сложили крышу, которая удерживала дождь. На стены тоже поначалу пошел пластик. Конечно, для тепла стены были не нужны, даже в темное время года, но болотные пантеры иногда прокрадывались на третий этаж, поэтому потом они нарубили для стен бамбука, проконопатили его глиной и соломой и выстроили крепкий домик для людей и для заплесневевших книг.

На первом этаже расположились кухня и маленькая операционная. На арматуре, торчащей из стен кухни, висели мятые сковородки. Огромный горшок, в котором Маля кипятила хирургические инструменты, всегда стоял наготове на круглой металлической печке, одной из тех, которые миротворцы раздавали в деревнях вокруг Затонувших городов. На боку печки красовались слова по-английски и по-китайски: «С пожеланиями мира от народа острова Шанхай».

Поодаль от хижины доктор Мафуз сложил из старательно обтесанных булыжников хлев, почти такой же прямой и квадратный, как здания в Эпоху Ускорения. К тому же он был достаточно крепким, чтобы удержать койволков и пантер. Гэбби, их коза, стояла на привязи за домом и мирно жевала ветку кудзу. Маля подошла к ней, и Гэбби заблеяла.

– Тебя уже доили, – сказала Маля. – Отстань.

Маля обошла дом. В ведрах для стирки уже плескалась вода из бассейна, образовавшегося в подвале соседнего разрушенного здания. Значит, Мыш болтался где-то рядом.

Маля вскарабкалась по лесенке, вырезанной из бревна, и пролезла сквозь люк. Ее окутал запах опилок и мокрой бумаги, напоминавший ей о докторе. Книги валялись везде, громоздились на полках, закрывающих все стены. Доктор не любил надолго оставлять библиотеку. Маля прошла между кучами книг.

– Мыш?

Тишина.

Когда Маля и Мыш только попали сюда, одержимость доктора книгами их рассмешила. Нет никакого смысла хранить книги, разве что на растопку. Книга не спасет от пули. Но они глубоко уважали Мафуза, и если ему хотелось наваливать книги до потолка, так что они начинали падать людям на головы, или если он просил пройти всю дорогу до места, которое он звал Александрией, значит, так тому и быть. Маля и Мыш очень ценили доктора. Уж это они могли для него сделать.