Джаспер Ффорде - Око Золтара

К счастью для них обеих – принцессы и Лоры Скребб – сыпь была пустяковой и выступила скорее всего от сна на влажном сене. Я объяснила (без наглядной демонстрации), как управляться с туалетной бумагой, и когда с этим было покончено, отвела ее на кухню «Казама». Там принцесса познакомилась с нашей кухаркой, которую все называли Нестабильной Мейбл, но только за глаза.

– И где ты только откопала такую замухрышку? – спросила Мейбл, накладывая принцессе полную тарелку вчерашнего жаркого. – Вид у нее такой, будто ее морили голодом с перерывами на жестокое обращение. Из дворца привела?

– Какие возмутительные инсинуации в адрес замечательного работодателя, – сказала принцесса, уплетая жаркое. – Да будет вам известно, члены королевской семьи – добрые и щедрые люди, относятся к прислуге со всем уважением и почти никогда не выставляют их во двор под проливной дождь себе на потеху.

Нестабильная Мейбл, которая не была еще настолько безумна, чтобы не уметь трезво мыслить, взглянула на меня округлившимися глазами.

– Это что, принцесса, что ли?

– Увы и ах.

Принцесса замерла с непрожеванным куском во рту, с голодухи, видно, позабыв о манерах.

– Почему все меня узнают?

Мейбл всегда отличалась прямотой слова и ответила без обиняков:

– Да потому, что ты слывешь в Королевстве испорченной, эгоистичной, бессердечной маленькой поганкой.

– Ясненько, – принцесса полезла за листком. – И тебя запишем. И всех в этом списке выпорют за неуважительное обращение с моей персоной. Имя?

– Мейбл… Спартак.

Принцесса уже начала было писать, но до нее вовремя дошло, что ей уже некоторое время вешают лапшу на уши.

– Вам же хуже будет, – пригрозила она. – Ненавижу вас всех и каждого и не могу дождаться, когда наконец отсюда выберусь.

Выговорившись, принцесса скуксилась и села, скрестила на груди руки.

Мейбл повернулась ко мне и спросила:

– Могу я внести предложение?

– Всегда пожалуйста.

– Ты отведи ее в сиротский центр занятости, пусть ее определят на сутки чистить канализационные стоки. Потом пару дней поживет на улице, пока не выветрится вонища, которую ни одним мылом не отскребешь. После такого, глядишь – и гонору поубавится.

– Всех вас ненавижу, – повторила принцесса. – Звери вы, и нет в вас ни капли сочувствия, понимания и банального уважения к тем, кто стоит выше вас. Если вы меня сию минуту не отвезете домой, я задержу дыхание и буду так сидеть, пока не посинею. Вот тогда вам станет стыдно!

Я подумала, разглядывая ее, вздохнула и сказала:

– Зачем такие жертвы. – Я достала из кармана ключи от машины. – Я просто принесу королю и королеве свои извинения, объясню, что ничем не могу помочь их дочери, что ей уже ничто не поможет. И будешь ты жить припеваючи, не ведая забот и нужды, под непробиваемым панцирем своего вопиющего невежества, и умрешь так же, как и жила: без цели, без достижений, без миллиграмма хоть какой-нибудь пользы.

Она открыла рот и молча захлопнула его. Я продолжала:

– Добраться до дома ты можешь и без моей помощи, принцесса. Вот бог, вот порог. Насильно здесь тебя никто не держит. Только сделай одолжение, задумайся на минутку о Лоре Скребб, сироте, за которой ты недостойна даже кожную сыпь донашивать – она не может выйти ни за какой порог, пока ей не исполнится восемнадцать, и то – лишь навстречу скупой бедности, разочарованиям, работе до седьмого пота и смерти – ранней, если повезет.

Принцесса помолчала, задрала рукав и посмотрела на Лорины болячки.

– Ладно, – протянула она, – останусь. Но это мое самостоятельное решение, которое я принимаю сугубо в целях самообразования, а не потому, что твои слова шевельнули что-то в моей душе, – потому что обойдетесь.

Я ответила:

– Хорошо. Ты можешь заодно принять самостоятельное решение слушаться меня, вместо того чтобы бухтеть без умолку и записывать имена на бумажку?

Принцесса пожала плечами:

– Допустим, могу принять и такое решение.

Я посверлила ее взглядом, она потупилась, вынула список из кармана и порвала его на мелкие кусочки.

– Все равно никакого от него толку, – проворчала она, – раз уж все решили себя Спартаками называть.

И она усмехнулась себе под нос. Оказывается, у нее есть чувство юмора. Может, со временем она перестанет быть невыносима.

Я сказала:

– Так-то. А теперь давай переоденем тебя во что-нибудь чистое вместо этой кошмарной формы.

– Спасибо, – обреченно вздохнула она. – Было бы неплохо.

Мы направились ко мне в номер, подобрали что-то подходящего ей размера, и я строго-настрого запретила ей спускаться, пока она не примет душ и не причешется.

Принцесса беспомощно теребила пуговицы блузки, и мне пришлось помогать ей расстегнуться.

– Да черт тебя дери, принцесса, ты хоть что-нибудь сама делала у себя во дворце?

– Я спала сама, – ответила она после некоторых раздумий, – иногда.

Она разделась, я собрала ее обноски и выбросила их на вторсырье, после чего оставила ее одну и отправилась оповестить наших о предстоящем совете. Уже уходя, я услышала ее вопль. Принцесса запуталась в настройках горячей воды в душе.

Через час наши маги стянулись в главный офис «Казама». Были там волшебник Мубин и леди Моугон, Полноцен и Скидка Прайс, Перкинс и принц Назиль, «Та, Кого Слушаются Муравьи» – она же дейм Корби, и Кевин Зипп, который деловито делал пометки на обороте конверта.

Они выслушали мой рассказ, начиная от встречи с Д’Ардженто, заканчивая сделкой с Шандаром. Или мы ищем Око Золтара – или он истребляет драконов. И нас, которые встанут у него на пути, заодно. Про принцессу рассказывать не стала – пусть сами догадаются.

– Золтар? – переспросил Перкинс, когда я дошла до этой части. – Мы его знаем?

Мубин рассказал:

– Золтар был личным колдуном тирана Аменемхета V. В свое время занимал третье место среди самых могущественных магов планеты. Насколько известно, из-за денег он ввязался в темные Мистические Искусства и был убит самым нелицеприятным образом вскоре после смерти самого Аменемхета.

Я спросила:

– А что такое это Око? Речь, надеюсь, не о настоящем глазе?

– Это драгоценный камень, – объявила дейм Корби, зачитывая из «Кодекса Магикалис». – Тут сказано, что у Золтара был любимый посох, украшенный «тяжелым рубином величиной с гусиное яйцо» вместо набалдашника. Тысячегранный кристалл, в недрах которого плясало пламя, рубин всегда был горячим на ощупь, даже в самую морозную ночь. Сказано, что Око действовало по принципу призмы, множа и без того непомерные силы Золтара. После смерти колдуна Око многократно меняло хозяев, но не без приключений: волшебники послабее «претворялись в свинец», когда пытались приручить могущественный камень.