Александр Шапочкин - Фаворитки

– Хм… – я задумчиво постучал пальцем по золотому российскому гербу, выгравированному на лобовой части собственного шлема, лежащего передо мной на столе. – Вот если честно, всегда почему-то думал, что ты у нас аристократ. А ты значит – имперский дворянин, из чиновничьих детей.

– Ага, – он улыбнулся. – Всё – сами, потом и кровью. Вот так вот! Не один ты у нас, Кузьмище, из простонародья да без титулов!

– Ну как без… я – герцог, – так, словно бы невзначай, бросил я, из чисто хулиганских побуждений.

«Байкал», стакан с которым в очередной раз свистнул у меня Валька, пошёл не в то горло, и парень закашлялся, а затем с удивлением уставился на меня.

– Чего… – просипел он.

– Говорю, что я теперь – герцог Ефимов, – изобразив деланое безразличие, ответил я.

– Гонишь!

– Не-а, – изображать из себя совсем уж высокородное пугало мне как не хотелось, а потому, более не кривляясь, добавил: – Его Величество на меня эту удавку несколько дней назад повесить соизволил.

– А не поделитесь ли со мной, ваша светлость, за какие это заслуги у нас семнадцатилетним оболтусам такие титулы раздавать стали? – мгновенно посерьёзнев, спросил меня приятель в довольно куртуазной манере, и даже подался вперёд, навалившись на стол. – Я тоже, знаете ли, не прочь… ну может, не герцогскую, но хотя бы графскую корону примерить.

– Валька, сейчас в лоб получишь, – честно предупредил я.

– Да ладно тебе, – парень поморщился, но заговорил нормально: – Не – правда! За что дали-то?

Я быстренько огляделся, одними глазами проверив, нет ли поблизости лишних ушей. Рассказывать всю правду я, естественно, не собирался, но кое-что сообщить ему было можно, тем более что, как я понял из объяснений поверенного императора, это уже не являлось сколько бы то ни было значимым секретом для высшего света, ну а остальная страна узнает об этом в ближайшие месяцы.

– Сам понимаешь… – медленно, нагнетая интригу, произнёс я. – Это тайна…

– Да ты меня знаешь, я в таких вопросах – нем как рыба! – возмутился Валентин. – Не томи!

– Всё, Валька… – ещё медленнее сказал я, добавляя в голос менторских ноток, – …из-за баб.

– Из-за… баб? – парень непонимающе воззрился на меня.

– Ага, – печально вздохнул я, – всё из-за них, родимых. Все проблемы от них.

Валентин, мутным взглядом буравя бесконечность, медленно откинулся на спинку своего стула и замер. Затем в его мозгах что-то щёлкнуло, повернулось в нужном направлении, и он выдал потрясённым шёпотом:

– Кузьма… ты чё? Цесаревну огулял?

– Хуже, Валя… Хуже, – я печально вздохнул. – Двух.

Ту изящно-матерную конструкцию, которую выдал Валентин и смысл которой сводился к тому, что некоторым особам как-то уж чересчур везёт, а другим приходится завидовать, мне даже захотелось где-нибудь записать. Ну так… на память потомкам. И только выговорившись и залпом влив в себя остатки «Байкала», приятель вновь, так же тихо обратился ко мне:

– Слушай, – он нахмурился. – А как же Нинка? Мне казалось, что вы с ней…

– Ага, – я посмотрел ему прямо в глаза. – О нашей с ней официальной помолвке будет объявлено на наше Рождество. Вот такие дела, приятель. Только болтать об этом – не нужно.

– Так Нинка… а я думал… ой, ма-а-ать, – парень покачал головой. – Знаешь, Кузьма… знал бы – ещё тогда отбил бы. У меня ведь были все шансы!

– Ну… ты особо-то не страдай! – фыркнул я. – Я ведь ревнивый, обидеться могу.

– Куда уж мне. Теперь-то, – усмехнулся Валентин, потерев переносицу. – Ну, ничего… как ты сказал, их две. Вторая вроде у нас в колледже, в посольстве Первого квартирует. Сосредоточусь на ней. Я не гордый, не против быть у неё вторым…

– А хрен тебе! У тебя Ольга есть! – моя улыбка стала ещё шире. – А Инна – моя жена в магии. Так что даже не думай! Правда, я ещё не до конца разобрался…

– Фаворитка? – глаза парня округлились. – Погоди, погоди! Ты сделал цесаревну своей фавориткой?!

– Да не ори ты! Не совсем и не то чтобы я…

– И император тебе ничего не оторвал? Наоборот – дал титул?

– Что-то типа того.

– У меня просто нет слов, – вздохнул мой приятель и прикрыл глаза. – Если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты мне лапшу на уши вешаешь. Не… ну вот правда. Что должно было случиться в стране, чтобы… Да, ты сильный колдун и всё такое… но. А… ладно… Считай, что это я просто завидую. Жадная твоя морда.

– Ага. Я такой, – с ухмылкой согласился я и предложил: – Давай-ка лучше о деле, где живёт этот…

– Да мне уже даже как-то неудобно тебя о подобном просить! – пробурчал Валентин. – Ты мне лучше скажи. Как, по-твоему, тебя поздравлять надо или всё же сочувствовать?

– Сочувственно поздравлять, – ответил я. – И вообще, ты мне вот это вот «как-то неудобно» – бросай. Если ты думаешь, что что-нибудь изменилось, ты сильно ошибаешься. Куда мне подъехать?

– Ладно… – махнул он на меня рукой. – Адрес скину.

– Когда к нему подъехать?

– Вообще желательно уже сегодня. Если ты, конечно, не занят. Дела там какие-то серьёзные… ну… я хотел сказать, для того парня – серьёзные. Да и дядины люди говорят, что у бандюков намечаются какие-то нездоровые движения.

– Ясно. Телефончик его дашь?

– Ну это, – поморщился мой приятель. – Извини, но понимаешь…

– Понятно. Хороший человек изволит конспирироваться, – усмехнулся я.

– Вроде того, – слегка виновато усмехнулся. – Глупость, конечно. Но…

– Да ладно, – переложив остатки обеда и обёртки на поднос, я встал и отнёс его к мусороприёмнику, затем забросил автомат на плечо и, повернувшись к всё ещё сидящему Валентину, сказал: – Съездить прогуляться у меня не заржавеет. Ты сейчас куда?

– В управление, а потом на боковую, – ответил тот. – Но ты это… Если чего, просто забей. Поверь, я буду не в обиде.

– Там посмотрим.

Выйдя из забегаловки, мы постояли немного на холодке. Валентин выглядел теперь не просто уставшим, а уж очень каким-то задумчивым. Достав сигарету, он медленно курил её, глядя куда-то в пространство, я же в свою очередь тоже не спешил прощаться. Остановка нужного мне трамвая была метрах в пятидесяти, так что мне по-любому было некуда торопиться.

– А скажи… – начал было Валя, но в этот момент из подсумка, в котором я хранил свой телефон, раздалось жужжание входящего вызова и немедленно улицу огласил голос Виктора Цоя: «А я сажаю алюминиевые огурцы, а-а, на брезентовом поле…»

– Кузенька, яхонтовый мой! – раздался из трубки голос старшей цесаревны. – Как освободишься, дуй к Нинке! Мы нам с тобой квартирку присмотрели! В пяти минутах ходьбы от её особняка! Пойдём вместе смотреть!

– Погоди, Инна, – я, в общем-то, знал, что девушки уже развели активную деятельность по организации совместного быта, и не сказать, чтобы был против, но тем не менее столь резкий переход от самостоятельности и независимости в некое семейное положение слегка угнетал. – Ты решила вопрос с деньгами?