Ирина Лазаренко - Магия дружбы

– А с кожемяками точно все в порядке?

– Разве что охрипли от криков. Каль, откуда у тебя такое скопище камней?

Парень оглянулся на полки за своей спиной, куда смотрела Бивилка.

– А, ну так с трупов магоновых, откуда ж еще?

– Значит, тут все-таки водятся магоны. А почему ты двери не затворяешь?

– Так зима. Зимой безопасно, магоны уходят к горам, расселяются по пещерам.

Хатница спрыгнула с плеча Каля на стол и тут же взобралась ему на грудь, вцепилась ладошками в грубую ткань рубашки и что-то возбужденно зашептала.

– Йоа говорит, нужно домой, – парень нахмурился, сгреб хатницу поперек пушистого тельца и поднялся. – Там что-то происходит.

У портала Шадек так и не присел, все слонялся туда-сюда. Теперь он делал вид, что вовсе и не тревожился – развалился на кровати, листал книгу и жевал сушеные яблоки.

Бивилка, умаявшись бегать по лестнице, навалилась локтями на подоконник и задумчиво таращилась в окно. Каль был внизу вместе с Эрреном – и наверняка с Йоа, которая пряталась от старшего брата в одном из своих тайничков. Много ли места нужно юркому неприметному созданию, чтобы не попадаться на глаза тому, кто и не подозревает о его существовании?

– Ты что, совсем не волнуешься? – не выдержала Бивилка.

Не найдя, на чем сорвать свое беспокойство, она накинулась на единственного, кто был рядом.

Шадек помотал головой и перевернул страницу. Бивилка не заметила, на эту страницу он уже долго смотрит невидящим взором, больше поглядывая на дверь.

– Как можно быть таким бесчувственным? – возмутилась Бивилка. – Как можно не переживать, когда рождается ребенок?

– Так ведь рождается, а не умирает.

Внизу проскрипели ступени. Наверное, Эррен поднялся к дверям спальни, чтобы отвлечь лекаря и нянюшку от ответственного дела. Снова.

– Ты бессердечный, – горько заявила Бивилка.

– В самую точку, – согласился Шадек. – Только я нарочно плохой – чтоб никто не догадался, какой я на самом деле хороший. Рад, что даже тебя, моя прозорливая, удается морочить все эти годы.

Бивилка фыркнула и снова развернулась к окну.

Уже почти стемнело, и одна из трех свечей, воткнутых в пузатый глиняный подсвечник, догорела полностью. Шадек лениво щелкнул пальцами, подвесил над головой светящийся шарик.

– И теперь нужно снова собираться в дорогу, – жалобно сказала магичка и повела плечами, будто они заранее начали зябнуть. – Я только начала забывать об этом. Но теперь все. Малыш родится, а мы отправимся дальше, как было уговорено.

– Ты что, скиснуть собралась? – изумился Шадек. – После того, как мы таких восхитительных дел натворили? Спасли семейство хищных гадов из вида кожемяк. Разобрались с хатником. Вразумили молодого придурочного мага. Все это не решилось бы без нас! А ты стоишь тут с мрачной рожицей, как будто жизнь – боль… Хатница точно не будет больше дурить?

– Не посмеет. Я им сказала, что в случае новых чудес Агын отправит письмо гласнику Мошука, а тот нагонит на поселок буйных магистров магии, а те все расскажут Эррену, и тогда Калю будет совестно всю оставшуюся жизнь.

– Эх, ненаглядная. Как в такой крохотной тебе вмещается столько зловредности?

Внизу хлопнула дверь, раздался радостный голос няньки и глубокий бас лекаря. Следом – топот двух пар ног, которые прыжками взбирались по лестнице.

Шадек прислушался и усмехнулся.

– Ненаглядная, я вот что подумал: а поехали вместе?

– Куда? – не поняла магичка.

– Да куда угодно. Тебе ж все равно, куда теперь отправиться? Ну так и мне тоже все равно. А вдвоем мы во какие молодцы! Сможем прилично зарабатывать, да и просто веселее будет. А вдобавок займемся решением твоей главной проблемы, дорогая моя дева… Эй, я имею в виду твой пунктик на искательстве, а не всякие непотребства! И не вздумай соблазнять меня, я дорожу нашей нежной дружбой и порушить ее несогласный, понятно тебе? Сей вздох поставь подсвечник на место!

Они отправились в путь через два дня. Хотя все семейство искренне настаивало, чтобы маги задержались еще.

Но крикливый эльфенок поставил с ног на голову весь дом. Бивилка и Шадек надеялись, что на постоялом дворе в ближайшем городе им хотя бы удастся отоспаться за эти два дня. Да и пятки чесались – все решено, все обговорено, зачем затягивать?

Предстоящая дорога не походила на любую из завершенных, и оба мага ждали от нее удивительных и необычных событий. И наверняка хороших. Оба были радостно взбудоражены предстоящим отъездом, о котором раньше думали без всякого восторга – будто предстояло отправляться в путь в первый раз.

Гавель крепко обняла на прощанье обоих и даже всплакнула. Зеленоватая от недосыпа нянюшка вручила Бивилке увесистую торбу с пирогами и сушеными фруктами. Эррен добавил бутыль своей любимой вишневой наливки. Накануне он сполна рассчитался с магами, хотя тем брать деньги с человека, ставшего почти что другом, было неловко. Но швец дал понять, что отказов не примет.

Каль, не поднимая глаз, пожал руку Шадеку и засмущался чего-то перед Бивилкой. Неловко протянул маленькую деревянную шкатулку.

– Подарок? – ухмыльнулся Эррен.

– Я узнал, что твое начало – вода, – почти шепотом пробормотал паренек и поспешил спрятаться за спину эльфийки.

– Откуда? – изумилась Бивилка и почувствовала, как что-то легонько потянуло ее за куртку сзади, а один из пальцев свободной руки крепко сжала теплая ладошка. Магичка осторожно погладила ладошку и улыбнулась Калю. – Спасибо тебе.

– Да я что, – вспыхнул тот.

Стоя на пороге, семейство наблюдало, как маги выходят со двора, бодро протаптывая узкую тропинку в свежевыпавшем снегу.

– Заезжайте в гости как-нибудь! – крикнула вслед Гавель.

Бивилка и Шадек обернулись, закивали, помахали и направились в сторону конюшни, где уже должны были поджидать их лошадки.

– Девушка посвежела за это время, – заметил Эррен, провожая взглядом две удаляющиеся фигуры. – Я б даже сказал – расцвела. Что это на нее так повлияло, ваша прекрасная кормежка?

Гавель улыбнулась:

– Нет, это все Шадек. Они называют это магией дружбы.

Все осталось таким же, как семь лет назад – и в то же время все изменилось.

Улица с серо-желтой пылью под ногами, беленые дома, дощатые заборы – вроде бы прежние, а вроде бы нет. Яблоня во дворе одноногого Аттама высохла, замерла над оградой нелепым костлявым изваянием. Огород неугомонной прежде Нулии наполовину зарос бурьяном, и только в придворовой части виднеются аккуратные грядки.