Владимир Мясоедов - Новые эльфы: Новые эльфы. Растущий лес. Море сумерек. Избранный путь [сборник; litres]

Быстро обнаруженный на складе и расконсервированный артефакт напоминал гигантский мозг, плавающий в сорокалитровом аквариуме из горного хрусталя. Да им он, собственно, и был когда-то, в те давние времена, когда принадлежал вождю молодой колонии туманящих разум, довольно мерзкой расы, называемой также попросту туманниками, или гипнургами. Эти создания, телосложением весьма похожие на людей или эльфов, были одновременно убоги и страшны. Убоги, потому что слепы, глухи и лишены обоняния. На их светло-зеленых, абсолютно плоских лицах были только рты. Один более-менее обычный, пусть и с острыми игольчатыми зубами, располагался в нижней части лица, а еще два уродливых нароста, служивших для принятия особой пищи, были в том месте, где у большинства созданий находятся глаза. И именно из-за этих двух ртов гипнургов боялись и ненавидели, ибо толстые, похожие на червей щупальца были предназначены для того, чтобы буравить черепную коробку и проникать в мозг жертвы, обладающей разумом. Затем, забравшись внутрь чужой головы, они буквально выворачивались наизнанку, растворяя плоть потоками кислоты и высасывая содержимое. Мерзкая раса, в этом были единодушны все остальные народы, населявшие Федрлонд. Но могущественная. Благодаря столь отвратительному способу питания туманники получали в свое распоряжение мощное оружие – псионические силы, дававшие этим монстрам неоспоримое преимущество в извилистых подземных переходах, где они обитали. Ведь находиться на одной прямой с объектом атаки становится вовсе не обязательно, достаточно лишь навести удар по искорке разума, что вполне можно сделать из хорошо замаскированного убежища, не подвергаясь ни малейшему риску. Хотя и в случае прямого столкновения гипнурги были грозными врагами, ведь псионика – это не только ментальные удары, но и телекинез, а также многие схожие с ним способности. Но самым страшным оружием псиоников было отнюдь не умение свести жертву с ума или раздавить ее телекинезом, вовсе нет. Тем, чего боялись все, являлся ментальный контроль.

Разумный, чье сознание подвергалось такой атаке, больше не мог управлять собой. Гипнурги могли сделать со своей жертвой все что угодно. Заставить напасть на бывших друзей и перебить их без жалости, просто съесть живьем для укрепления своих сил или же направить нового невольника работать до изнеможения, обогащая и расширяя владения своих хозяев. Власть туманников была абсолютной, и мало было тех, кто мог им хоть в чем-нибудь противостоять. Единственное, что спасало расы Фредлонда от покорения псиониками, – это то, что на поверхность, под лучи солнца, гипнурги не выходили. Снаружи они были уязвимы, и не узнать их было сложно, а значит, из охотников они могли превратиться в добычу. Псионические силы хороши лишь против живого… а вот простую стрелу из лука их обладатели, как правило, не замечали. И гибли. Поводов любить туманящих разум ни у одной расы, кроме них самих, не было, а вот поводов ненавидеть хватало.

Трофей Келеэля некогда был весьма сильным туманником, опрометчиво выбравшимся с компанией сородичей на поверхность в поисках новых жертв. Вот только он сделал очень большую ошибку, оказавшись слишком близко от жилища старого волшебника. Весь отряд гипнургов был перебит, их жертвы, те, что были еще живы, освобождены и, насколько это возможно, приведены в более-менее нормальное состояние, а предводителю туманящих разум не повезло больше всех. Келеэль отделил его мозг от остального тела, немного подрастил, решив, что с увеличением его массы пропорционально возрастет и псионическая сила, а потом поставил к себе на службу. Сейчас сознание гипнурга было стерто, а его сохранившиеся и преумножившиеся псионические силы готовы были служить эльфийскому архимагу по первому требованию. Некоторые побочные эффекты, правда, появились: в частности, теперь этот живой артефакт мог в качестве пищи усваивать только мозговое вещество бывших сородичей… Но Келеэлю новая игрушка все равно понравилась.

– Ищи! – велел Келеэль полуразумному артефакту, подтаскивая его телекинезом к зеркалу, где по-прежнему был виден хоровод душ. – Ищи тех, о ком искренне скорбят десятки молодых умов, охваченных жаждой мести. Ищи тех, кого вспоминают перворожденными, эльфами, детьми звезд. И пути их душ должны совпадать или быть близки. Ищи тех, кто только недавно покинул свою бренную оболочку и жаждет продолжения жизни!

– Соответствие найдено, – через некоторое время отозвался артефакт.

– Уже нашел?! Так быстро?! – поразился архимаг.

– Незначительное количество объектов, подходящих под заданные параметры, излучают волны, соответствующие в моем понятийном аппарате названному. Еще меньшее количество отождествляет себя с ними.

– Замечательно! Эх, выяснить бы, кто они… а то воскрешу еще заговорщиков, казненных при большом стечении народа. Или преступников, о которых идет дурная слава. Хотя… эти точно размазнями не будут.

– Вношу добавление. Составляющие их энергий частично перемешаны, но сохраняют тесную взаимосвязь с ядром искусственного происхождения, которое, вероятнее всего, и является центром аномалии. Часть душ сохранила мировосприятие и ограниченную способность к общению.

Архимаг впал в задумчивость. Обычно душа без тела сознания не сохраняет. Хотя смотря чья: сам архимаг и в таком состоянии был бы не менее опасен, чем при теле. То, что они частично перемешаны, – это понятно. Не зря же говорят про родство душ. Если близкие друг другу умирают одновременно, да еще и подпитываются общей энергией скорбящих, то вполне могут образовать единый объект. Разъединить его нетрудно, если бы не одно «но». Ядро, состоящее из нескольких душ, сохранивших разум, наверняка способно значительно изменить ход процесса. С одной стороны, это плохо – такое образование будет очень сильно сопротивляться, его просто так в тело не заманить. С другой, хорошо – если удастся договориться, вероятность того, что переселенцы умрут, будет сведена к минимуму. Хотя можно ли говорить о смерти? Скорее уж о неоживании, но такого термина ведь нет.

– Так, хорошо! – принял решение понаблюдать за интересным объектом архимаг. – А ну-ка дай мне возможность их услышать!

– Дурак несчастный, хорек косорукий! Да чтоб тебя перекосило, пенек ты недоушибленный!

Мужской голос был сердитым. Келеэль задумался. Слушать излияния жаждущей мести души удовольствия ему не доставляло. Но, по крайней мере, сразу видно характер покойного. Не плачет, не зовет богов, не кается в грехах. Ругань – не самый худший вариант времяпрепровождения в случае внезапной смерти. Во всяком случае сам архимаг, если бы его все же сподобились убить без возможности воскрешения, еще не так бы выражался. Поизобретательней.