Дмитрий Распопов - Исповедники

Я был очень удивлен, когда узнал, что мы сделаем этот проект на свои деньги, поскольку империя не спонсирует сомнительные инициативы малоизвестных ремесленников. Самое странное в этой истории было то, что практически вся республика знала обо мне больше, чем у меня дома. Мне показывали их газету, где был мой портрет со статьей о том, кто же такой на самом деле Жнец, а также огромной суммой награды за подробную информацию о моей личности и жизни. Журналисты в статье расписывали, какой же я бесчеловечный и жестокий, убивающий десятками тысяч без разбора, по утрам при этом съедаю с десяток новорожденных детей, а вечером к моему столу подают исключительно девственниц. И если бы от девственниц я и сам бы не отказался – вовсе не для гастрономических забав, то остальное было явным бредом, ну, кроме убийств, конечно. Я прекрасно осознавал, за сколько смертей я был ответственен, но в свое время на вопрос об этом своему подопечному генералу я получил ответ, который успокаивал мою совесть всякий раз, когда приходилось убивать снова и снова. Он тогда без колебаний и раздумий с полной уверенностью в том, что говорит, сказал: «Убивают не солдаты или я, а император, который посылает нас на войну. Пусть его совесть терзается от этого, а не моя».

Прямо противоположная ситуация была у нас в империи, где пресса словно воды в рот набрала, едва дело касалось Жнеца, о существовании которого, конечно же, знали многие от раненых, которые возвращались с фронтов, и остановить этот поток слухов не мог никто. Слухи настолько гипертрофировали мой портрет, часто описываемый людьми, которые и близко со мной не встречались, что не стоило особо беспокоиться, что на улицах родного Лондона я буду кем-то узнан. Это в Париж мне было лучше не соваться, так как моими портретами там пугали непослушных детей. Пресса по заказу своего сената, чтобы оправдать бессилие их ученых и ремесленников справиться со мной, сделала из меня палача самого Сатаны, так было легче объяснять всем вокруг, почему при моем появлении наступление откладывалось на тот срок, пока меня не переводили куда-то еще. Фраза «Ну у нас же был Жнец» абсолютно всех устраивала.

Вот только у меня от этой популярности начались другие проблемы. Кроме озвученных ранее – с собственным окружением, меня стала донимать охрана. Тайная полиция, которая активно собирала информацию о происходящем в стане врага, знала о награде, назначенной за меня, а также о количестве спецотрядов республики, которым выдали задание на мое устранение, и приняла меры. Теперь мне, чтобы просто сходить в туалет, требовалось не менее двадцати солдат вооруженной охраны, причем часть из них была из элитного шестого отдела. Постоянная охрана, да еще и в огромном количестве, здорово осложнила мне жизнь, но деваться было некуда – последнее покушение произошло всего неделю назад. Тогда три дирижабля противника прорвались через заградительный огонь и, явно наведенные с земли, десять минут утюжили то место, где я жил еще вчера. Их, конечно, сбили, но осадок у меня и у тайной полиции от того, что респы отлично знали место моего проживания, остался. Были сделаны соответствующие выводы, и в охрану добавили ремесленников, которые работали детекторами лжи, опрашивая тех, с кем я соприкасался, что опять не добавило мне популярности, хоть в этот раз и не по моей вине.

– Сэр? – Капитан дирижабля осторожно меня поприветствовал, впрочем, как и всегда с того момента, как его летательное средство поступило в мое распоряжение, а механики Цеха часовщиков его модернизировали под мои нужды. Тяжеленное устройство находилось в середине гондолы. Оно одновременно выполняло роль распределителя энергии с мелкими стеклянными накопителями в узловых ячейках сети, а также концентратора, который мог потом обратно забирать с них энергию. На самом деле никаких новшеств это устройство в механику не привнесло – все те же стандартные принципы сбора, передачи и выделения энергии, что и везде, с единственным исключением – все было гигантских размеров. Две огромные серебряные сети с накопителями в узлах соединений разматывались под своей тяжестью при движении дирижабля, а так как толщина проволоки была очень небольшой, к тому же через равные промежутки в ней находились небольшие водородные баллоны, то при движении дирижабля у сети создавалась определенная парусность, которая позволяла им левитировать за движущимся кораблем. Главная трудность была в создании макета всего этого, а также в подборе материала, чтобы моя задумка осуществилась. К счастью, у Дженни не возникло вопросов, зачем это нужно. Она просто сделала со своими родными нужные расчеты и воплотила в полученном устройстве мои требования.

– Взлетаем, – кивнул я ему в ответ и заторопился к своему месту оператора, как его назвали механики. Руки у меня тряслись, что было неудивительно, ведь сейчас я собирался проверить свою теорию, и шансы на то, что все пойдет не так, как на тестовом макете, определенно были. Что, если сети запутаются при размотке? Что, если моего запаса душ не хватит, чтобы осуществить первичное «засевание»? Что, если мои «капли душ» не смогут нормально закрепиться или вообще не накроют большое количество людей? В общем, было огромное количество «если» и «почему», за которые мне стоило переживать.

– Сейчас начнем набор высоты, сэр, – услышал я искаженный голос капитана в голосовой трубке переговорного устройства с кабиной.

– Не забудьте, на высоте фарлонга нужно начать вытравливать сеть, – на всякий случай напомнил я, но он и так прекрасно это знал, так как тренировки по травлению сети из гигантских барабанов проводились как на земле, так и в небе.

– Да, сэр, конечно.

Я посмотрел на альтиметр, который специально для оператора дублировал тот, что был в рубке управления. Дирижабль набирал высоту, после того как отчалил от мачты, так что стрелка прибора медленно, но верно стала ползти вправо по циферблату.

Пока аппарат не наберет должную высоту и сеть не превратится в огромные плывущие за ним ячеистые паруса, мне нечем было заняться, что усиливало волнение и нервозность.

Сначала гондола ощутимо вздрогнула, сзади раздался знакомый мне шум барабанов, на которых была намотана сеть, а только потом послышался голос капитана:

– Высота, начинаем разматывать сеть.

– Хорошо! – прокричал я в голосовую трубку.

Через двадцать минут шум механизмов прекратился, а я с трудом сдержал себя, чтобы не подняться с места и не пойти проверить, плывет ли за нами сеть. За это отвечал специальный матрос, который не только запускал барабаны и следил за размоткой сети, но и контролировал ее положение относительно дирижабля. Конструкция барабанов была тоже не простой, поскольку требовалось аккуратно обращаться с водородными баллонами, которые обеспечивали сети дополнительную плавучесть в воздухе. Ведь чем выше поднимался дирижабль, тем более непредсказуемо вела себя гигантская сеть. В свой первый боевой полет мы не стали подниматься выше одной мили, чтобы не попасть под огонь наземной мелкокалиберной артиллерии и чтобы сеть вела себя более предсказуемо и управляемо.