Александр Шапочкин - Попаданец 2.0 [Litres]

– И зачем он нужен? Мне его нужно кому-то показывать?

– Ну… – эльф смотал с головы свою чалму и с видимым удовольствием почесал пятернёй свой затылок, в то время как почти золотые длинные волосы водопадом просыпались на плечи. – Раз ты иномирянин, вполне логично, что ты не знаешь, что это такое. Сейчас попробую объяснить…

– Погоди, ушастый. Про ксиву расскажешь, конечно. Но меня другое интересует, – повесив вожжи на специальный крюк, я всем телом повернулся к своему попутчику, уже скрутившему волосы в тугой клубок и сейчас активно наматывавшему поверх них свою тряпку. – Ты так спокойно принял тот факт, что я из другого мира? Ладно я сам. У меня-то всего два варианта: в панике нарезать круги по пустыне с воплем: «Мы все умрём!» или делать вид, что ничего такого не произошло и шляться туда-сюда между мирами – вполне естественное для меня занятие. Но ты-то! Местный. Закостенелый в традициях средневековой фэнтезятины дуболом…

– Слушай, Игорь, я вот не понял половину из того, что ты сказал, и подозреваю, должен бы обидеться на дуболома. Но ты серьёзно ошибаешься в одном.

– В чём же?

– Я не местный, – произнёс он и тут же поправился: – Точнее сказать, я родился в этом мире, но народ эльфов в нём такие же гости, как и ты. Когда-то давным давно народ Эльматэрацу пришёл в эти земли, чтобы править ими. С тех пор прошло много лун, отцы наши благополучно проср… все мэллорны, но тем не менее мы помним о наших корнях.

– Знакомая история. Значит, и у вас с полимерами беда…

– В общем, если тебе с детства уже два века вдалбливают, что ты потомок переселенцев-завоевателей, стоит ли удивляться, встретив ещё одного гостя. Пусть ты и не Эльматэрацу, а нечто похожее на местных аборигенов?

– Не знаю, – честно ответил я.

Наверное, встретив где-нибудь в Подмосковье гостя из другого мира, я бы всё-таки удивился.

– Тоды вопрос намба ту…

– Не понял.

– Говорю, вопрос номер два, – поправился я. – Как мы с тобой друг друга понимаем? Откуда ты русский-то знаешь? И как я понимаю её…

Я мягко постучал пальцем по оплетающей шею цепочке.

– Не знаю я твоего руксзкехемского, – тряхнул свежезамотанной чалмой эльф. – Ты говоришь на серентийском. На языке Королевства людей, в которое мы едем.

– Ты же понимаешь, что я дома даже слышать о подобном гособразовании не слыхивал?

– Понимаю, – очень серьёзно, как будто издеваясь, подтвердил Гуэнь. – Просто на тебя наложили лингвистическое заклинание.

– Ваша работа?

– Вот ещё. На какого-то голозадого чужака такие деньги и ресурсы тратить. Да и не было в таборе Барсона магов подобной направленности и достаточной квалификации. Сам я так – только видеть могу, по основному роду занятий полагается. Мои наёмные умбры и святоши с предтронья – дешёвка, те ещё рукожопы, а карлы так и вовсе магические импотенты. Ну а она – так я эту партию именно в Серентию на продажу вёз. Их из-под полы на пятьдесят весов в золоте продать можно, так что вполне может быть, что им вбили в голову язык будущих хозяев.

– В общих чертах – понятно, – задумчиво произнёс я, поглаживая сложновитые звенья цепочки и чувствуя, как медленно зашевелились обхватывающие шею кольца. – Заклинание, значит.

– К тому же ты слишком хорошо и витиевато говоришь на серенти, чтобы это было делом рук какого-нибудь провинциального колдунишки. Обычно неучи, да и бакалавры, способны привить лингву в простейших вариациях, как, например, моим умбрам. Для того чтобы эти идиоты были мне хоть как-то полезны, я заплатил по золотому кесарину за рыло, и всё, что им смогли насадить – это деревенский говорок, с минимумом словарного запаса.

– В моём мире магии нет как таковой, – отрезал я, – не завезли.

– Значит, ты приобрёл лингву уже здесь, – пожал плечами Гуэнь. – Ты точно ничего не помнишь?

– Нет. Я очнулся в вашей арбе и думал, что меня взяли в плен Саиды из моего мира.

– «Сай-иды»? Вы что, там со своей Землёй Знаний воюете? Ну да ладно. Я могу только предполагать, но вполне возможно, что тот, кто выдернул тебя из твоего мира, и наложил это заклятие. Мы нашли тебя в тени придорожного валуна. Борсон сразу объявил находку своей законной собственностью, намеревался продать в Землях Знаний, а я не возражал – сам понимаешь, заступаться за будущего раба перед карлой – себе дороже.

– Не понимаю, – хмуро ответил я.

– Наверное, и не должен, – буркнул себе под нос эльф. – Не злись. Эти коротышки те ещё гады. Мне ссориться с ними было не с руки.

– Я чего понять не могу, – задумчиво произнёс я, – так это почему они меня нормально не скрутили. Связали бы руки за спиной – я бы в жизнь не освободился…

– Да дикие они! Большинство в таборе совсем недавно из цвергов вышли. Ни хрена не знают, а спросить слишком гордые. Под себя вязали.

– В смысле под себя? Подожди, ты же их карлами звал? А самоназвание цверги?

– Нет. Народ этот раньше называл сам себя дворфами, но теперь так могут называть себя лишь самые достойные и уважаемые. Вообще, всем скопом их величают карликами. Гнилое племя. Большая часть – дикие и необразованные. Живут в горах, именуют себя цвергами. Такие как Борсон – карлы. Презренные изгои или беженцы, покинувшие своё племя ради лучшей доли. Они не имеют права носить волосы на голове и бороды, а также иметь при себе боевое оружие. Кочуют в таборах по всему миру, воруют лошадей, гадают и никогда не оседают в человеческих поселениях. Потому как в городах живут карлики, именуемые гномами, и именно из их среды выделяются настоящие дворфы. Назвать городских карлами или предложить сбрить бороду – значит, нанести смертельное оскорбление.

– А те панки?

– Кто?

– Ну – крашеные коротышки, которые были среди тех, кто напал на ваш караван.

– А… эти-то. Это краснолюды – конченые ублюдки. Боевые мужеложцы, нашедшие пристанище в Святой Земле. Престол Предтеча пускает к своему подножью только мужчин-карликов, не позволяя им заниматься ремёслами и прикасаться к женщинам. Если цверг или карла пожелает остаться в благой стране, ему придётся ещё на границе либо принести в жертву одну из женщин своего племени, либо оскопить самого себя. Как ты понимаешь, чаще всего выбирается первое, крадётся ребёнок, девица или старуха, чик и… ну, а там уж новоявленные святоземельцы развлекаются, как умеют. В конце концов, кастратам вообще всё равно, за кого их считают новые соплеменники.

– Гномики-гомики… – меня аж передёрнуло, а цепь на шее, видимо уловив мои мысли, опять зашевелилась. – И что – неужели кто-то, в здравом уме и твёрдой памяти, пойдёт на такое?

– Находятся желающие, и немало. Преступники, которым никуда более хода нет, мразь разная, да и те есть, кто просто пахать всю свою жизнь не хочет, а железом помахать не против. Я ж говорю – дикие они!