Александр Шапочкин - Попаданец 2.0 [Litres]

Не знаю, как там сэр Алый Благоверный, но за нашим здоровяком я подобного не замечал. Ранее в бою с кистенём его движения были мягкими и грациозными, если, конечно, это можно было сказать при его конституции. А сейчас… он как будто…

– Юна!

– Да? – пискнула моя маленькая змейка, в то время как я впечатал боёк своего молота прямо в лоб очередной тварюги.

– Ты знаешь, что с ними? Можешь им помочь? – я кивнул в сторону тяжело дышавшего и подвывающего с повизгиванием Бруно.

– Помочь не могу, – ответила малявка, – он до сих пор держит их, а я держу тебя!

– Он? – я вновь быстро посмотрел на птеродактиля с хоботом.

– Ну да! – уверенно ответила ламия. – Тот, страшный – который наверху сидит! Он со своими братьями так охотится!

– А ты откуда знаешь?

– Он мне сам сказал! Ему очень не нравится, что он теперь тебя не видит! Вот он и стучится ко мне, прямо в головку. Надоел уже!

– Ты… – начал было я и в этот момент осознал всё сказанное девчушкой.

Хрен его знает, что это за уроды такие и что представляет собой эта тварь, я таких даже в кино не видел, но она воздействует на наш разум. Этакий менталист. Юна со мной что-то сделала, и я вроде как монстру неподвластен, а мужики сейчас сражаются всё с теми же наводящими ужас тенями. Они просто не видят настоящего противника!

Мысли промелькнули у меня в мозгу в ритме вальса и, размозжив лапу очередному уроду, я закричал:

– Гуэнь! Сбей ту тварь, что висит над нами!

На меня навалились сразу пять созданий, активно колотя по щиту всеми своими конечностями, и я не видел, что, собственно, сделал эльф. Над головой проревело оранжевое пламя. Настоящий фаербол, осветивший ярким всполохом древние здания, взорвался прямо в разинутом зеве жуткого монстра, а затем заброшенный город огласил жуткий душераздирающий визг.

Повозка мерно тряслась по залитому лунным светом торговому тракту. Баронесса дремала в фургоне под присмотром молчаливого и какого-то грустного Бруно, а сэр Амадеуш, испросив позволения, был допущен к нам с эльфом на козлы.

Огненный шар – простенькое боевое заклинание, рождённое имевшимся у Гуэня артефактом, не нанесло хоботастому чудовищу никакого существенного вреда, но тем не менее монстр предпочёл быстро ретироваться, а вслед за ним исчезли и наседавшие на нас меньшие уродцы. А мы со всех ног рванули к выходу из города.

Полуразрушенный Коттай Зарингсон, замыкающий выход из Иранта Накарам по эту сторону гор, пролетели на едином дыхании, нахлёстывая жалобно ревущего гобика. Вихрем пролетели по освещённому закатными лучами жидкому еловому лесу и, только выехав на продуваемый всеми ветрами луга, решили пожалеть животинку и сбросили скорость.

Эта дорога, по утверждению эльфа, вела в следующий пункт нашего путешествия, столицу Зинквельского баронства город Здрашич, крупный торговый и политический узел Свободных Баронств, от которого открывалась дорога как на Королевство Серентия, так и на местный эльфостан. Точнее – Царство Мико.

– Знал бы – даже предлагать бы эту дорогу не стал! – в который раз уже прошипел Гуэнь, и мы с рыцарем опять синхронно кивнули.

– Ты чего за бок держишься? – спросил я Кравчика, видя, что он всё никак не убирает руку со своего пояса. – Зацепили? Ну, уж прости… не знал, что вы только эти тени видите.

– Ерунда, не достойная упоминания, – немного холодно ответил мне рыцарь и поёрзал на седушке, отчего кошелёк у него под ладонью тихонько звякнул. – Хотя скажу честно – я сам удивился. Мы как отбежали от вас на какое-то растояние, так тех гноллов и увидели, что на вас нападать стали. Ну… мастер Гуэнь и сказал нам, что это морок был колдовской. Мы за оружие похватались и к вам, а оно как накатит по новой.

– Гноллы? – удивился я, припоминая рассказ эльфа об этих прелюбопытных зверушках. – Это были гноллы? Никогда бы не подумал… Я представлял их себе несколько иначе.

– А они и должны были выглядеть иначе, – нервно ответил эльф.

– Ничего не понимаю…

– Да понимать тут нечего, – отмахнулся контрабандист. – Когда-то это были гноллы, а такими их сделали эманации хаоса. Хотя, конечно, они и так все подвержены… но дворфы здесь совсем какой-то лепрозорий развели.

– Скорее кунсткамеру… – хмыкнул я.

Мы вновь замолчали. До Здрашича оставалось часа четыре-пять пути, ночь только вступала в свои права, а мы, стремясь оказаться как можно дальше от заброшенного дворфского города, всё колесили под россыпью звёзд по лугам, кажущимся морями из лунного серебра.

Короткий беспокойный сон и последний рывок к столице Вольного Баронства Зинквельск слились для меня в единую, изматывающую ленту невнятных образов и силуэтов, мелькающих вдоль обочины в сером, предрассветном сумраке. Я вымотался и совершенно не отдохнул, а потому, казалось, был неспособен более воспринимать краски и красоты этого мира как нечто необычное, заслуживающее упоминания или просто способное привлечь хотя бы каплю моего внимания.

Я видел лишь грязь, кровь, убогость, серость и общую отсталость местного средневековья. В общем, можно было сказать, что меня наконец-то нагнало чувство реальности – то, что чаще всего отсутствует в фильмах и книгах, повествующих о подобных мне скитальцах между мирами.

Я изо всех сил старался не смотреть на жмущуюся ко мне баронессу, просто потому, что не хотел моим нынешним взглядом увидеть неухоженные волосы, наверное, кривые, нездоровые зубы, нечистую кожу, грязь под ногтями и небритые ноги, которые вроде как должны были порой появляться из-под длинного крестьянского платья. Короче говоря, все те несовершенства и косметические условности, что создавали огромную пропасть между моими современницами и дамами века этак четырнадцатого-шестнадцатого.

Почему «наверное» и «вроде как» – да потому, что до этого момента в упор не замечал подобных проблем у Мари, и мне не хотелось бы увидеть её недостатки сейчас, когда с глаз спала пелена некой сказочности, оставшаяся от моих первых впечатлений, полученных в этом мире. По моему мнению, баронесса де’Жеро была милой и обаятельной девушкой, довольно умной, но в силу воспитания страдающей комплексом «избалованной блондинки-затворницы». Ничего примечательного… но и отталкивающего в этой бледной девушке, живущей в мире общественных правил и собственных фантазий, я не находил. Серая мышка, которой повезло с личиком, но не повезло родиться в этом озлобленном, полном грязи и крови мире.

Крови… не мне, военному, говорить о ней, но только сейчас я понял, что уже насмотрелся на всю свою жизнь вперёд. Не всю правду сказал Александр Васильевич Суворов. Пуля – дура, штык – молодец, а вот меч, топор и иже с ними – полные имбецилы! Аккуратные дырочки от 5,45 и даже рваные раны, оставляемые крупнокалиберными пулями, – ничто по сравнению с размозжённой бойком молота головой. Или сеченой раной от обычного прямого меча.