Юрий Иванович - Разъяренная Харон

И сегодня такой момент для отъезда настал. Ублюдок заявился утром, в стельку пьяный, да так и проковылял в спальню. Спал почти до шестнадцати часов, а потом отозвался на звонок мобильного:

– Алле!.. Да, Саныч, выспался! – Затаив дыхание, Светлана подслушивала из коридора. – Конечно, не забыл, днюха – это святое!.. Ага… А цыпочек сколько?.. О! Здорово! Через час буду!.. Еще чего?! Чтобы я свою курицу волок в такой розариум? Издеваешься?.. Ха-ха! Ну, до встречи!..

Светлана мышкой метнулась к плите, делая спешно вид, что возле нее и находилась все время. Еле сдержала себя от содрогания, когда муж ввалился в кухню, на ходу давая команду:

– Сделай мне кофие! Самое крепкое, крепкое! – и уже из туалета проорал: – И где это твои короеды шляются?

– Они еще в садике… Сейчас за ними пойду.

– В садике? Или эти вы…дки со своими папашами гуляют у речки?

– Миша! – Она хоть и боялась до дрожи этого типа с красной рожей, но не могла промолчать: – Ну как ты так можешь на своих детей говорить?

– Пасть закрой! Вот сделаю анализ ДНК, и если он совпадет на сто процентов – поверю, что это мои… А так… Знаю я вас, сучек, перед любым кобелем ноги раздвигаете!

Выхлебав приготовленный для него кофе, муж и не подумал принять душ или хотя бы толком умыться. Напялил на себя костюмчик подороже, полил себе на голову одеколона, да и отправился к выходу, на ходу приговаривая:

– Увижу на улице, среди мужиков, ноги переломаю! М-да… А у меня на работе важное совещание, задержусь…

Это он так говорил, когда знал, что вернется не раньше утра.

Значит, благоприятный момент для побега наступил.

Светлана заметалась по дому, снося собранные вещи в автомобиль и укладывая их максимально компактно. Будь она сама, ушла бы, в чем стояла, но ради детей готова была вынести буквально все. Не забыла и о денежных средствах, благо запасалась ими заранее.

Потом сбегала в детский садик, забрала детей. Плотно их накормила, подхватила горшок, а детям вручила их маленькие рюкзаки с игрушками и повела их к машине. На ходу приговаривала, стараясь успокоить в первую очередь себя:

– Мы поедем далеко-далеко! И там будет много-много всего интересного. И сюда мы больше не вернемся…

В следующий момент ее словно парализовало, и она надолго лишилась дара речи: в открытых воротах гаража возвышался неожиданно вернувшийся муж. Он стоял пошатываясь, порой разглаживая пятерней волосы на голове и каждый раз кривясь, когда принюхивался к ладони. При тщательном рассмотрении всего его вида и выражения на лице получалось, что он как минимум в шоке и не знает, что ему делать.

Старший сын шести лет понимал гораздо больше своей сестры. Поэтому относился к отцу с ужасом и ненавистью. Скорей всего, он прекрасно осознавал, куда мать собралась и почему они домой больше не вернутся. Да и сам этого желал со всей искренностью своей детской души.

Четырехлетняя дочь все еще пребывала в комфортной зоне непонимания творящегося вокруг зла. А потому все еще питала к отцу какие-то чувства, тут же прорвавшиеся наружу. Вырваться из цепкой материнской ладони она не смогла, зато живо и радостно затараторила:

– Папа, папа! А мы с мамой уезжаем! Далеко-далеко! Хочешь с нами поехать?

Теперь уже Михаил усиленно растирал виски, пытаясь сообразить:

– Что-то я не припомню, чтобы ты куда-то собиралась… Света, а это зачем? – Он только сейчас заметил по максимуму загруженную машину. – Мы что, разводимся?

Женщину все-таки пробрала волна страха, и она задрожала. Потому что услужливая фантазия живо нарисовала картинки предстоящего кровопролития. Поэтому она только и смогла из себя выдавить с огромным трудом:

– Меня можешь убить, но детей не трогай! Они ни в чем не виноваты…

После чего она покачнулась и стала терять сознание: нервная система не выдержала. Руки разжались, выпуская ладошки детей, и женщина обессиленно оперлась спиной на стенку. Почти упала, но муж все-таки успел подхватить ее, присаживаясь на табуретку возле инструментального стола и придерживая жену на коленях:

– Ты чего?.. Тебе плохо?.. Вызвать срочно врача?..

Это прозвучало настолько сочувственно, насколько и нереально, что Светлана пришла в себя не хуже чем от стакана холодной воды, выплеснутой в лицо. И расширившимися до предела глазами принялась осматривать лицо склонившегося над ней мужчины.

Но если сын отошел в сторону, хмуро глядя на неожиданную сценку, то дочь не просто взобралась на соседний табурет, но еще и на шею отцу бросилась со слезными причитаниями:

– Папа, папочка! Ты только не ругай маму и не бей ее! Она хорошая!

– Хм… Так никто и не сомневается, что она хорошая, – каким-то странным тоном пробормотал мужчина, уже второй рукой поддерживая чуть не упавшую дочурку. – Только ей надо, наверное, немножко полежать, отдохнуть… Давайте, детки, вы идите следом, а я отнесу мамочку на кровать. Договорились?

Дети с разной степенью доверия на лице кивнули, а Михаил уже подхватил жену на руки и понес к спальне. Правда, по пути он несколько странно замедлялся, осматривался и раздумывал. Словно давно тут не был или не узнавал привычную обстановку. Но в спальню зашел уверенно, как и положил супругу прямо на покрывало. Потом чуточку отстранился, шумно выдохнул и неожиданно признался:

– Господи, Светуля, какая же ты красавица! – но тут же спохватился, совсем не к месту засмущался и стал расспрашивать: – Как ты себя чувствуешь? Может, надо какое лекарство? Или воды? Или все-таки вызовем врача?

Она на эти вопросы только часто помотала головой. А когда слова стали повторяться, неожиданно каким-то жалобным голосом спросила:

– Миша, что с тобой? Ты словно… другой стал.

Взгляд мужа стал каким-то отстраненным, словно в себя ушедшим, и только через минуту последовал ответ:

– Наверное, ты права… Я изменился… Надоели эти пьянки, это ворье вокруг и эти мерзкие рожи… И я подумал, что у меня есть ты, наши детки… И меня словно молнией ударило! Да так ударило, что забываться стал… Часть каких-то событий совершенно не могу вспомнить… К примеру, кто на меня столько гадостного одеколона вылил?

– Ты сам и вылил! – поразилась Светлана. И рискнула: – Шел к какому-то Санычу на день рождения.

– А-а-а, вроде припоминаю. Та еще гнида этот Саныч… Хотя, может, и его какая молния исправит, а?

– Ты о чем?

– Неважно. Главное, что наша с тобой жизнь становится совершенно иной. Ты меня простишь за прежние грехи?

– А ты их помнишь?

– Кое-что… к сожалению…

– А чьи дети, не забыл? – спросила, и сердце замерло в груди.

– Да что за маразм! Конечно, мои! – Михаил стоял на коленях перед кроватью, и складывалось впечатление, что он опасается или стесняется обнять собственную жену. То же самое подметила и малышня, нарезающая круги вокруг родителей: