Брендон Сандерсон - Убийца Войн

Сьюзброн осторожно устроился на полу. Ему удавалось сохранять величие даже в одном исподнем. Сири потянулась, взяла доску и вручила ему.

«Это очень странно», – заметил он.

– Что? Есть на полу?

Он кивнул.

«Мои обеды – настоящая церемония. Я съедаю немного, затем слуги убирают блюдо, вытирают мне рот и подают другое. Я никогда не доедаю до конца, даже если мне нравится».

Сири фыркнула:

– Удивительно, что тебя не кормят с ложечки.

«Кормили, когда я был моложе, – написал Сьюзброн, зардевшись. – В конце концов я добился разрешения делать это сам. Трудное дело, если не можешь разговаривать».

– Могу себе представить, – ответила Сири с набитым ртом.

Она следила за Сьюзброном, который ел размеренно, по чуть-чуть. Ей стало немного стыдно за то, что сама-то она уписывала все быстро, но вскоре Сири решила: ничего страшного. Она отставила фруктовое блюдо и взяла со стола пирожные.

Сьюзброн тоже смотрел, как она поглощает их одно за другим.

«Это тинкфаны из Пан-Каля, – написал он. – От них откусывают понемногу, а в промежутках едят хлеб, чтобы убрать послевкусие. Это деликатес и…»

Он прервался, когда Сири целиком затолкала пирожное в рот. Улыбнувшись ему, она продолжила жевать.

После секундного замешательства он написал:

«Ты знаешь, что в сказках дети-обжоры кончают плохо? Их сбрасывают со скалы».

Сири сунула в рот еще одно пирожное, не дожевав первого. Щеки раздулись, лицо и пальцы перепачкались в сахарной пудре.

Глядя на нее, Сьюзброн потянулся и тоже взял целое. Внимательно изучив, запихнул его в рот.

От смеха Сири чуть не выплюнула крошки на одеяло.

– Итак, я продолжаю растлевать Бога-короля, – объявила она, когда смогла говорить.

Он улыбнулся.

«Это очень забавно», – написал он и съел второе пирожное. Потом еще. И еще.

Сири искоса наблюдала за ним.

– Казалось бы, что как Бог-король ты вправе хотя бы есть сласти, когда и сколько пожелаешь.

«Я соблюдаю много правил, которых не требуют от остальных, – ответил он, прожевав. – В сказках объясняется почему. С королей и принцев немалый спрос. Лучше бы я родился простолюдином».

Сири вскинула брови. Бог-король бы удивился, случись ему испытать настоящие голод, нищету и даже обычное неудобство. Впрочем, она не стала развеивать его иллюзии. Кто она такая, чтобы судить?

«Голодная была только ты, – написал он, – а съедаю все я!»

– Тебя, наверно, недокармливают, – сказала Сири, пробуя хлеб.

Пожав плечами, он продолжил есть. Она смотрела, гадая, что он чувствует без языка. Способен ли различать вкус? Он, похоже, предпочитал сладкое. Мысль о своем языке навела ее на раздумья более мрачные. «Так дальше нельзя. Валять по ночам дурака, притворяясь, будто без нас мир перестал существовать. Нам угрожает беда».

– Сьюзброн, – сказала она, – по-моему, мы должны предать огласке то, как с тобой обращались жрецы.

Взглянув на нее, он написал:

«Что ты имеешь в виду?»

– То, что нам нужно устроить тебе беседу с простыми людьми. Или с кем-нибудь из богов. Вся власть духовенства держится на общении с тобой. Она кончится, если ты предпочтешь изъясняться через кого-то другого.

«Это действительно необходимо?»

– Притворись для меня на минуту, что да, – сказала Сири.

«Хорошо. Но как же мне общаться с кем-то другим? Не могу же я стоять и завывать».

– Не знаю. Может, через записки?

Он улыбнулся:

«В моей книге есть об этом история. О заточенной в башне принцессе, которая бросает записки в океан. Их находит повелитель рыб».

– Я сомневаюсь, что повелителю рыб есть дело до наших трудностей, – бесстрастно ответила Сири.

«Подобное существо лишь ненамного сказочнее возможности, что мои записки найдут и правильно истолкуют. Если я выброшу их из окна, никто не поверит, что они написаны Богом-королем».

– А передать через слуг?

Он нахмурился:

«Допустим, что ты права и мои жрецы действуют против меня. Не безрассудно ли обращаться к слугам, которых они же и наняли?»

– Наверное, безрассудно. Можно попробовать договориться со слугой из Пан-Каля.

«Никто из тамошних ко мне не вхож, ибо я Бог-король. Да и чем нам поможет пара слуг? Разве это разоблачит жрецов? Никто не поверит слуге из Пан-Каля, который выступит против духовенства».

Сири встряхнула головой:

– Ты можешь устроить скандал – сбежать или вызвать смятение.

«Когда я нахожусь вне дворца, меня постоянно окружает сотня человек. Пробуждающие, солдаты, стражники, жрецы и безжизненные воины. Неужели ты искренне думаешь, что я могу устроить скандал? Меня уволокут до того, как я с кем-нибудь свяжусь».

– Это верно, – признала она. – Но нам придется что-то делать! Должен быть выход.

«Я его не вижу. Нужно действовать заодно со жрецами, а не против них. Наверно, они лучше знают, почему умирают Боги-короли. Они могут сказать – я способен общаться с ними при помощи ремесленного шрифта».

– Нет, – возразила Сири. – Не сейчас. Дай мне сперва подумать.

«Хорошо», – написал он и взял очередное пирожное.

– Сьюзброн… – наконец сказала она. – Хочешь бежать со мной? В Идрис?

Он нахмурился. Ответил после паузы:

«Возможно. По-моему, это крайность».

– А если я докажу, что жрецы покушаются на твою жизнь? И отыщу выход – найду кого-нибудь, кто выведет нас из дворца и из города?

Это идея пришлась ему не по вкусу.

«Если это окажется единственным выходом, – написал Сьюзброн, – то я пойду с тобой. Но я не верю, что до этого дойдет».

– Надеюсь, ты прав, – сказала она.

И подумала: «Но если нет – убежим. Война не война, а мы попытаем счастья в моей семье».

В трущобах даже средь бела дня царила ночь.

Вивенна бесцельно брела, переступая через кучки грязного цветастого мусора. Она понимала, что должна найти укрытие и затаиться, но мыслить связно уже не могла.

Парлин погиб. Ее друг детства. Это она уговорила его пуститься с ней в авантюру, теперь представшую пределом идиотизма. Его смерть лежала на ее совести.

Дент и его бригада оказались предателями. Нет. Они никогда и не работали на нее. Теперь, оглядываясь назад, она различала тревожные знаки. Как ловко они нашли ее в ресторане. Как воспользовались ею, чтобы добраться до дохов Лемекса. Как манипулировали, внушая, что она под опекой. Все было обманом.

Сама того не зная, она стала пленницей.

Пережить их предательство было еще труднее, после того как она доверилась им и даже подружилась с ними. Стоило прислушиваться к звонкам. Шутливая жестокость Тонка Фаха. Слова Дента о том, что наемникам неведома верность. Он сам признал, что Брюлики готова работать против собственных богов. И по сравнению с этим – что такое измена другу?