Брендон Сандерсон - Убийца Войн

– Представлю? – переспросила Вивенна.

Он кивнул:

– Вы должны не просто приказывать устно, а формировать команду в голове. Дох, который вы отдаете, – часть вашей жизни. Души, как выражаетесь вы, идрийцы. Когда вы что-то пробуждаете, оно становится частью вас. Если вы хороши и опытны в этом деле, пробужденные вещи будут делать то, чего вы от них хотите. Они – часть вас. Они подчиняются, как руки или ноги.

– Тогда я начинаю упражняться, – сказала она.

Он кивнул с видом несколько отрешенным, словно отвлекшись на собственные мысли.

– Чем больше у вас дохов изначально, тем легче научиться пробуждать. Это похоже… не знаю, как будет вернее: дох часть вас или вы сами часть доха.

Она откинулась, размышляя над услышанным.

– Спасибо, – сказала она наконец.

– За что? За объяснение, как пробуждать? Все это вам рассказала бы половина уличной ребятни.

– Нет, – ответила она. – Я ценю инструктаж, но благодарю за другое. За то, что не порицаете меня за ханжество. За готовность изменить планы и рисковать. За сегодняшнюю защиту.

– Насколько я знаю, хороший работник так и должен поступать. По крайней мере, если это наемник.

Вивенна покачала головой:

– Дело в большем. Вы хороший человек, Дент.

Он встретился с ней взглядом, и что-то промелькнуло в его глазах. Чувство, описать которое она не сумела. Вивенна снова подумала о его маске – личине веселого проказника-наемника. Такая фигура предстала лишь ширмой, когда она заглянула в глаза и увидела намного большее.

– Хороший человек, – повторил он, отвернувшись. – Иногда мне хочется, чтобы вы были правы, принцесса. Меня уже много лет не назовешь хорошим.

Она открыла рот, чтобы ответить, но осеклась. За окном промелькнула тень. Через пару секунд вошел Тонк Фах. Не глядя на нее, Дент встал.

– Ну? – спросил он.

– С виду порядок, – ответил Тонк Фах, рассматривая Клода. – Как дела у жмурика?

– Только закончила, – ответила Брюлики.

Она склонилась и что-то очень тихо сказала безжизненному. Клод снова зашевелился; затем он сел, озираясь по сторонам. Вивенна дожидалась, когда его взгляд падет на нее, но в глазах не было узнавания. Лицо оставалось бесстрастным.

«Конечно, – подумала Вивенна, вставая. – В конце концов, он же безжизненный». Брюлики сказала ему что-то, и он вновь заработал. Может быть, те же слова, которыми останавливала. То странное выражение…

«Солнечный вой». Вивенна взяла его на заметку и последовала за остальными к выходу.

В скором времени они уже были дома. Выскочил всклокоченный Парлин. Брюлики была первой, к кому он бросился, но она его оттолкнула. Когда вошла Вивенна, парень обратился к ней:

– Вивенна! Что случилось?

Она лишь помотала головой.

– Я слышал, была схватка, – сказал он, сопровождая ее наверх.

– Напали на лагерь, который мы посещали, – устало ответила Вивенна, поднявшись на последнюю ступеньку. – Отряд безжизненных. Они убивали людей.

– Повелитель цветов! – охнул Парлин. – Брюлики цела?

Вивенна вспыхнула, развернулась на площадке и посмотрела на него сверху:

– Почему ты о ней спрашиваешь?

– По мне, так она хороша, – пожал плечами Парлин.

– К лицу ли тебе говорить подобные вещи? – осведомилась Вивенна, рассеянно отмечая, что волосы снова краснеют. – Разве не со мной ты помолвлен?

– Вивенна, тебя обручили с Богом-королем, – нахмурился он.

– Но ты же знаешь, чего хотели наши отцы, – возразила она, уперев руки в бока.

– Было дело, – ответил Парлин. – Но когда мы покинули Идрис, я заключил, что нас обоих лишили наследства. Ей-ей, бессмысленно притворяться и дальше.

«Притворяться?»

– Давай начистоту, Вивенна, – улыбнулся он. – Ты никогда мне особо не нравилась. И я знаю, что ты считаешь меня тупицей – пожалуй, и правильно. Но не было бы тебе наплевать, ты не вела бы себя так, чтобы я еще и почувствовал себя дураком. Брюлики ворчит на меня, но иногда смеется от моих шуток. Ты – никогда.

– Но… – Вивенна с трудом подбирала слова. – Но почему ты отправился со мной в Халландрен?

Он моргнул:

– Так из-за Сири, конечно. Мы разве не за ней пришли? Спасти ее? – Наивно улыбнувшись, Парлин пожал плечами. – Доброй ночи, Вивенна. – Он начал спускаться по лестнице, зовя Брюлики, чтобы убедиться в ее целости и сохранности.

Вивенна проводила его взглядом.

«Я и его мизинца не стою, – со стыдом признала она, сворачивая к своей комнате. – Но мне уже все равно». У нее отобрали все. Почему бы заодно и не Парлина? Когда она ступила в комнату, ее ненависть к Халландрену усилилась.

«Надо поспать, – подумала она. – Быть может, после мне наконец станет ясно, во имя цветов, что я делаю в этом городе».

Она осталась твердо уверенной только в том, что научится пробуждать. Прежней Вивенне – той, что имела право с гордо поднятой головой ниспровергать дохи как нечто нечестивое, – больше не было места в Т’Телире. Настоящая Вивенна прибыла в Халландрен не для спасения сестры. Она пришла, потому что не смирилась со своей никчемностью.

Она научится. Это будет ей в наказание.

Она заперлась, затем пошла задернуть шторы.

Непринужденно прислонившись к перилам, на балконе стоял человек. Он много дней не брился, а его темная одежда поизносилась чуть ли не до лохмотьев. Он держал угольно-черный меч.

Вивенна подскочила, широко распахнув глаза.

– Ты, – произнес он злобно, – причиняешь много хлопот.

Вивенна хотела закричать, но шторы, метнувшись вперед, заткнули рот и обхватили шею. Они туго сошлись, удушая ее. Они окутали ее целиком, прижав руки к бокам.

«Нет! – мелькнула мысль. – Я пережила налет и безжизненных, а теперь погибаю у себя в комнате?»

Она отчаянно боролась в надежде, что кто-нибудь услышит и придет. Но никто не пришел. По крайней мере, пока она оставалась в сознании.

Наблюдая за спешащей прочь юной королевой, Жаворонок почему-то почувствовал себя виноватым. «Как нетипично для меня», – подумал он, отпивая вино. После винограда оно показалось кисловатым.

Возможно, кислый привкус объяснялся чем-то другим. Жаворонок разглагольствовал с Сири о смерти Бога-короля в своей обычной развязной манере. По его мнению, правду следовало говорить откровенно и по возможности весело.

Но он не ждал от королевы слез. Кем был для нее Бог-король? Ее прислали в качестве его невесты – вероятно, вопреки ее воле. Тем не менее она со скорбью восприняла перспективу его смерти. Жаворонок провожал ее оценивающим взглядом.

Столь юная, вся в золоте и голубом. «Юная? – прикинул он. – Она же прожила дольше меня».

В нем кое-что сохранилось от прошлой жизни – например, восприятие своего возраста. Он не чувствовал себя пятилетним. Он был намного старше. В такие годы можно и придержать язык, распространяясь о превращении молодых женщин во вдов. Могла ли девчонка и вправду испытывать некие чувства к Богу-королю?