Р. Бэккер - Воин-Пророк

Найюр заметил синюю накидку на доспех, брошенную у дымящегося костра. Кто-то вышил на ней красный бивень…

Он слышал крики — тысячи криков.

Где она?

Найюр знал, что происходит, и, что более важно, он знал, как это будет происходить. Первые костры были зажжены как сигналы для тех айнрити, кто сейчас сражался на поле боя, — дабы убедить их в том, что их и вправду одолели. В противном случае лагерь бы сперва обыскали как следует, прежде чем уничтожать. Даже теперь кианцы наверняка кружили по лагерю, выискивая добычу, особенно такую, которая кричала и извивалась. Если он не найдет Серве в самое ближайшее время…

Он пришпорил коня и поскакал на северо-восток.

Осадив вороного у шатра, расшитого изображениями животных, он проломился через извилистый коридор и увидел троих кианцев на конях в нарядной сбруе. Они обернулись, заслышав его приближение, но тут же отвернулись снова, приняв его за своего. Кажется, они о чем-то спорили. Выхватив свой палаш, Найюр послал коня в галоп. Первый раз проскакав мимо этой троицы, он убил двоих. Хотя их товарищ в оранжевом халате в последний момент заорал, они даже не успели на него взглянуть. Найюр натянул поводья и развернул коня, но уцелевший фаним уже удрал. Найюр не стал за ним гнаться и направился на восток, поняв наконец-то — во всяком случае, он на это надеялся, — в какой части лагеря он сейчас находится.

Пронзительный визг, от которого мурашки пробежали по коже, раздавшийся не далее как в сотне шагов от него, заставил Найюра перевести коня на рысь. Привстав в стременах, он заметил каких-то людей, носящихся между битком набитыми шатрами. Новые крики взвились в воздух — на этот раз срывающиеся, и совсем рядом. Внезапно из-под прикрытия окружающих шатров и палаток выскочила целая толпа обслуги, следовавшей за войском. Жены, проститутки, рабы, писцы и жрецы — кто кричал, кто просто молча мчался куда глаза глядят, не разбирая дороги. Некоторые вопили, завидев Найюра, и пытались пробиться подальше от него. Другие не обращали на него никакого внимания, то ли сообразив, что он не фаним, то ли понимая, что он не сумеет перебить сразу столько народу. В считаные мгновения людской поток поредел. Молодые и здоровые сменились старыми и немощными. Найюр заметил Кумора, пожилого жреца Гильгаоала, подгоняемого служками. Он видел множество обезумевших от страха матерей, которые тянули за собой перепуганных детей. Немного позади несколько перевязанных воинов, примерно человек двадцать, отделились от потока беглецов и заняли боевую позицию. Они начали петь…

Найюр услышал приближающийся хор хриплых победных воплей, фырканье и топот лошадей…

Он натянул поводья и вынул палаш.

Потом он увидел их; они быстро ехали между палатками, толкая друг друга. На мгновение они напомнили ему отряд, пробирающийся через бурный прибой. Кианцы из Эумарны…

Найюр вздрогнул и опустил взгляд. Молодая женщина с окровавленной ногой, с младенцем, привязанным к спине, уцепилась за его колено, умоляюще лопоча что-то на неведомом ему языке. Найюр поднял ногу, чтобы пнуть ее, потом отчего-то вдруг опустил. Он наклонился и посадил ее перед собой в седло. Женщина залилась слезами. Найюр развернул вороного и поскакал через толпу бегущих.

Мимо уха просвистела стрела.

Его золотистые волосы развевались на ветру. Складки белого парчового одеяния колыхались.

— Не вставай! — велел пророк.

Но Мартем и без того замер, словно громом пораженный. Поле боя внизу бурлило клубами пыли и мелькающими в нем неясными силуэтами кхиргви. Воин-Пророк резко опустил сперва одно плечо, потом другое. Он резко опустил голову, прогнулся назад, ушел в полуприсед, потом подпрыгнул. Это был странный танец, одновременно и беспорядочный, и продуманный, размеренный и поразительно быстрый… И лишь ощутив удар в бедро, Мартем понял, что пророк танцует, уклоняясь от стрел.

Генерал упал, схватившись за ногу. Весь мир заполнили крики и оглушительный шум.

Сквозь слезы боли Мартем увидел Знамя-Свазонд на фоне ослепительно сияющего солнца.

«Сейен милостивый. Теперь я умру».

— Беги! — крикнул он. — Ты должен бежать!

Вороной всхрапнул и пронзительно заржал. Мимо проносились шатер за шатром, холст крашеный и холст полосатый, разрисованная кожа, бивни и снова бивни. Безымянная женщина у него в седле дрожала, тщетно пытаясь взглянуть на своего ребенка. Топот кианских коней был все ближе; они скакали колоннами по узким проходам и разворачивались в шеренги на редких просветах. «Скафади! — кричали они. — Ияра тил Скафади!» Такие же колонны грохотали и по параллельным проулкам. Дважды Найюру приходилось прижимать женщину с ребенком к шее своего коня, когда над ними свистели стрелы.

Он снова пришпорил вороного до крови. Найюр услышал крики и понял, что догоняет новую группу беженцев. Вдруг его окружила толпа обезумевших, спотыкающихся мужчин, вопящих матерей и бледных как мел детей. Найюр бросил коня влево. Он узнал преследующего его кианца. Это был знаменитый капитан Скафади, изводивший идолопоклонников. Все пленные, кого только приходилось допрашивать Найюру, слыхали о нем. Найюр вылетел на огромную площадь — нансурцы использовали такие для строевой подготовки, — и его вороной помчался вперед с новым воодушевлением. Найюр вставил стрелу в лук, натянул тетиву и убил ближайшего кианца, мчащегося за ним через клубы пыли. Вторая стрела вошла в шею коню следующего преследователя, и конь рухнул вместе со всадником, подняв новое облако пыли.

— Зиркиреа-а-а! — взвыл Найюр.

Женщина завизжала от ужаса. Найюр взглянул вперед и увидел, как на западную оконечность поля вылетают несколько десятков фаним.

«Гребаные кианцы!»

Найюр развернул выдыхающегося вороного и погнал его к северному выходу с площади, благодаря нансурцев и их рабскую приверженность компасу. В воздухе висели отдаленные крики и резкие вопли «ют-ют-ют-ют!». Безымянная женщина плакала от страха.

Нансурские палатки-бараки уходили на север, напоминая ряды подточенных зубов. Проход между ними все приближался. Женщина то смотрела вперед, то оглядывалась на кианцев, и то же самое проделывал ее черноволосый младенец. «Странно, — подумалось Найюру. — Младенцы откуда-то знают, когда нужно вести себя тихо». Вдруг и из северного прохода хлынули фанимские кавалеристы. Найюр резко свернул вправо и поскакал вдоль легких белых палаток, выискивая, где бы проскочить между ними. Так ничего и не обнаружив, он погнал коня к углу. Все больше и больше кианцев вылетали из восточного выхода и рассыпались по площади. Те, кто гнался за ним, приблизились, судя по топоту копыт. Еще несколько стрел вспороли воздух у них над головами. Найюр резко развернул вороного и скинул женщину на пыльную землю. Младенец тут же завопил. Найюр сунул ей нож — прорезать холст шатров…