Р. Бэккер - Воин-Пророк

Отлично. Гаоарта и его братья приближаются… Воин-Пророк… Древнее Имя уже решил, что совокупится с его трупом.

Стук сандалий, ритмичное дыхание не ведающих усталости, звериных легких, хлопанье ткани о вытянутые руки.

«Они слишком быстро двигаются!»

Келлхус бежал. Проносились комнаты, мимолетно, словно воспоминания, и каждая отличалась строгим изяществом, так свойственным народу пустыни. Сзади Сарцелл и ему подобные рассыпались по коридорам. Келлхус пнул дверь, ссыпался по каменной лестнице и очутился в темноте. Преследователи отставали от него всего на несколько ударов сердца. Келлхус услышал шелест стали, извлекаемой из ножен. Он нырнул вправо и перекатился. Слева сверкнул нож, оставил зазубрину на темном камне, звякнул об пол. Келлхус метнулся по другой лестнице, в непроглядную мглу. Он проломился через непрочную деревянную дверь, ощутив дуновение ветра и запах затхлой воды.

Шпионы-оборотни заколебались.

«Всем глазам нужен свет».

Келлхус завертелся по комнате, воспринимая окружающее пространство всем телом, осязая потоки воздуха, камни и ковры под сандалиями, прикосновения одежды к стенам. Его вытянутые пальцы коснулись стола, стула, сложенной из кирпичей печи — сотни различных поверхностей, и все это за пригоршню мгновений. Он остановился в дальнем углу комнаты. Вытащил меч.

Застыл недвижно.

Где-то в темноте щелкнула деревянная планка.

Келлхус чувствовал, как оборотни просачиваются сквозь дверной проем, один за другим. Они рассыпались вдоль дальней стены; сердца их стучали, состязаясь в ритме. Келлхус ощущал, как по комнате распространяется мускусный запах.

— Я пробовал оба твои персика! — выкрикнула тварь, именуемая Сарцеллом.

Как догадался Келлхус — для того, чтобы заглушить звуки чужих шагов.

— Я пробовал их долго и усердно — ты об этом знаешь? Я заставил их вопить…

— Ты лжешь! — крикнул Келлхус, изображая ярость отчаяния.

Он услышал, как шпионы-оборотни застыли, а потом двинулись к тому углу, куда он направил свой голос.

— Они оба были сладкими, — продолжал Сарцелл, — и такими сочными!.. Как говорится, мужчина помогает персику созреть.

Келлхус всадил острие меча в ухо скользнувшей мимо твари и опустил ее на пол, стараясь проделать это как можно тише.

— Эй, дунианин! — позвал Сарцелл. — Получается, ты теперь дважды рогоносец?

Одна из тварей натолкнулась на стул. Келлхус прыгнул, вспорол ей живот и закатился под стол, пока тварь пронзительно визжала.

— Он играет с нами! — выкрикнул кто-то из преследователей. — Унза, пофара токук!

— Вынюхивайте его! — распорядилась тварь, именуемая Сарцеллом. — Рубите все, что пахнет им!

Выпотрошенная тварь судорожно билась и кричала — как и надеялся Келлхус. Он выбрался из-под стола и отскочил к стене слева от входа. Он стащил с себя парчовое одеяние и швырнул на спинку стула. Он не мог видеть в темноте, но помнил, где стояла мебель…

Келлхус застыл. Твари приблизились к нему, невнятно бормоча. Он чувствовал биение их звериных сердец, ощущал хищный жар их тел. Два прыжка к его одежде. Мечи взметнулись и с треском врубились в стул. Келлхус сделал выпад и пронзил горло твари слева, но та опрокинулась навзничь, и меч вырвался у него из руки. Келлхус отпрыгнул назад и влево, чувствуя, как сталь вспорола воздух у самого его носа. Он перехватил чье-то запястье и заблокировал руку с ножом. Потом дотянулся до горла твари и покончил с ней.

Меч Сарцелла со свистом рассек темноту. Келлхус извернулся, сделав стойку на руках, оттолкнулся от спинки стула и приземлился на согнутые ноги в дальнем конце стола. Шпион-оборотень со вспоротым животом метался прямо под ним.

Снова застыв, Келлхус слушал, как тварь, именуемая Сарцеллом, выбирается из погреба. Бежит…

Несколько мгновений Келлхус оставался недвижен, лишь дышал, медленно и глубоко. В темноте звенели нечеловеческие крики. Казалось, будто кого-то — и не одного — сжигают заживо.

«Откуда могли взяться подобные существа? Что тебе известно о них, отец?»

Подобрав меч, Келлхус отрубил еще живому шпиону-оборотню голову. Внезапно стало тихо. Келлхус набросил на тварь, из которой все еще била кровь, свое изрубленное одеяние.

А потом двинулся наверх, навстречу бойне и дневному свету.

Огромная черная крепость, которую Люди Бивня нарекли Цитаделью Пса, стояла на самом восточном из девяти холмов Карасканда. Айнрити прозвали ее так из-за того, что внутренние и внешние стены вместе смутно напоминали собаку, свернувшуюся у ног хозяина. Фаним же именовали эту крепость просто Ил’худа, Бастион. Возведенная великим Ксатанием, самым воинственным из первых нансурских императоров, Цитадель Пса отражала размах и изобретательность народа, сумевшего расцвести в тени скюльвендов: круглые башни по периметру, массивная навесная башня, смещенные относительно друг друга внутренние и внешние ворота. Укрепления цитадели были выстроены ярусами, так что каждый следующий круг возвышался над предыдущим. А внешние стены заключены в почти непробиваемую базальтовую оболочку.

Понимая, что цитадель — нансурцы называли ее Инсарум — является ключом к городу, Икурей Конфас почти сразу же атаковал ее, надеясь взять крепость штурмом прежде, чем Имбейян сумеет организовать оборону. Солдаты Селиалской колонны захватили южные возвышенности, но затем понесли сокрушительные потери и были отброшены. Вскоре вместе с ними на крутые склоны полезли галеоты, а затем и тидонцы. Саубон и Готьелк были не так глупы, чтобы оставить столь ценную добычу экзальт-генералу. К цитадели подтащили осадные машины, построенные для штурма стен Карасканда. Баллисты швыряли через укрепления горшки с горящей смолой. С требушетов градом летели гранитные валуны и тела фаним. К стенам были приставлены длинные лестницы с железными крюками наверху, а кианцы поднимали на стены камни и кипящее масло, чтобы давить и жечь тех, кто карабкался по этим лестницам. К огромным воротам принесли под защитой мантелетов окованный железом таран и под градом огня и валунов принялись бить им в ворота. Тучи стрел взлетали в небо. Саубона унесли с кианской стрелой в бедре.

Благодаря численному превосходству и ярости, варнутишмены из Се Тидонна захватили западную стену. Высокие бородатые рыцари, вассалы погибшего графа Керджуллы, прорубались через толпы язычников, которые так и роились вокруг, пытаясь вытеснить их. Лучники, собравшиеся во внутреннем дворе, осыпали рыцарей стрелами, но стрелы, даже если им и удавалось пробить тяжелый доспех, вязли в толстом войлоке. У многих воинов из спины торчало по нескольку оперенных древков, а они продолжали реветь и сражаться. Мертвые и умирающие летели со стен, падая на камни либо на людей внизу. Тидонцы укрепились на плацдарме и упорно обороняли его до тех пор, пока сзади не подошла подмога, состоявшая в основном из их родичей, аганси, под командованием младшего сына Готьелка, Гурньяу. Лучники Агмундра, которых возглавил раненый Саубон, стали стрелять по внутренней стене, вынуждая энатпанейских и кианских стрелков прятаться за зубцами парапета. Кто-то поднял над внешней башней знамя Агансанора, Черного Оленя. Айнрити, окружившие холм, встретили его громогласным ревом.