Ричард Адамс - Майя

– Ох, а почему ты в мокром сидишь? – спросил Нассенда, глядя на нее из-под кустистых бровей. – Ты в реку упала?

– Нет, У-Нассенда, – рассмеялась Майя. – Просто я одежду постирала, а сухой у меня нет.

– Надо бы тебе в сухое переодеться, – укоризненно сказал он. – Здесь в мокром лучше не ходить – сама не заметишь, как простудишься. Ничего, сейчас Луму попросим…

Он окликнул субанку, но ни ее, ни старухи поблизости не оказалось.

– Не тревожьтесь, У-Нассенда, – промолвила Майя. – Я стирку затеяла, чтобы заразу не подцепить. Все скоро само высохнет.

– Тебя зараза пугает? – без обиняков спросил лекарь.

Такая прямота успокоила Майю, – похоже, с Нассендой можно было говорить честно, не боясь оскорбить или задеть неосторожным словом.

– Да, – откровенно призналась она.

– Я слыхал, что тебя водили купаться. Разумеется, про пиявок ты не знала. Испугалась? Поэтому заразы боишься?

– И поэтому тоже, – кивнула она.

– Что ж, это понятно. Можно мне на укусы посмотреть? Вреда от них не будет, если пиявок правильно сняли, но проверить не помешает. – Он улыбнулся. – Видишь ли, я здесь вроде лекаря. Ну, других здесь нет.

– Да, мне Байуб-Оталь, то есть Анда-Нокомис, говорил.

– Погоди, я Луму позову.

– Зачем, У-Нассенда? – лукаво спросила Майя. – Мне с вами не страшно.

Ей стало смешно: неожиданно она почувствовала, что с лекарем можно не притворяться, быть самой собой. Он ничего от нее не хотел, не собирался ни осуждать, ни оценивать. Внезапно Майя прониклась доверием к старику; она уже и не помнила, когда в последний раз кому-то доверяла – разве что Оккуле. Она с облегчением перевела дух и радостно воскликнула:

– Ах, я так благодарна вам, что вы ко мне заглянули. Ой, платье мокрое, мне самой его не снять… Вы мне не поможете?

Она рассмеялась, не представляя, почему он решил, что ей будет спокойнее в присутствии другой девушки. Ей даже не пришло в голову, что, возможно, спокойнее было бы ему самому.

Нассенда не стал настаивать и ловко помог Майе снять мокрое платье и сорочку.

– Тебя нагота не смущает, верно?

– Меня У-Ленкрит уже спрашивал… – с досадой вздохнула Майя и неожиданно рассказала лекарю о переправе через Ольмен. – И даже спасибо не сказали.

– Что ж, похоже, это они достоинство свое уронили, не ты.

– Уронили свое достоинство? Странно это как-то…

– Возможно, – улыбнулся Нассенда, глядя на обнаженную Майю. – Ладно, давай-ка укусы проверим. Сколько пиявок было?

– Ну, я три заметила – у щиколотки, под коленкой и вот здесь, на бедре. Может, еще где-то…

– А между ног? В срамных местах? Позволь, я проверю… Можно к тебе прикоснуться?

– Можно, конечно. Я-то не кусаюсь, – с улыбкой ответила Майя, укладываясь на настил.

– Кусаешься? Как акреба?

– Нет, как собака благой владычицы, – усмехнулась Майя и рассказала ему о происшествии со злобным псом Форниды, который легко мог прокусить человеческую руку.

– Так, пиявок нигде больше нет, – наконец объявил лекарь. – Однако хорошо бы завтра еще раз проверить, при дневном свете. У меня глаза старые, а при свете лампы видно плохо. Нет, мокрое не надевай, а ложись-ка спать, Майя с озера Серрелинда. Кстати, я за тем и пришел, чтобы ты выспалась хорошенько. Хочешь, я сонный отвар приготовлю, поможет тебе успокоиться. Выпьешь?

– Да, У-Нассенда, я сделаю все, что прикажете. – Майя подтянула к себе ветхое покрывало и взбила подушку.

– Тебе удобно?

– Да, очень. Я от усталости не сразу заметила. А чем тюфяк набит?

– Сухой осокой и камышом – гораздо лучше соломы, правда?

Он подтянул рукав: предплечье обвивал кожаный ремешок с кармашками, в каждом из которых виднелся крошечный бронзовый флакон с крышкой. Майя изумленно уставилась на лекаря. Он усмехнулся, снял ремешок и протянул ей:

– Вот, погляди.

– Ой, как красиво! Я такого никогда раньше не видала! – ахнула она, восхищенно разглядывая замысловатую вещицу.

– Я его сам сделал. Очень удобная штука.

– Вам бы их надо в Бекле продавать, быстро разбогатеете.

– Может, и разбогатею, – рассмеялся лекарь. – Расскажи мне про Беклу. Это ты в столице выучилась красоты своей не стесняться?

Майя объяснила ему, как попала в неволю, рассказала про Оккулу, Лаллока, Теревинфию и верховного советника. Если бы Нассенда расспрашивал ее настойчивее, она бы даже призналась, что Кембри нарочно подослал ее к Байуб-Оталю, но лекарь сидел на трехногом шатком табурете и внимательно слушал, не говоря ни слова, только изредка поправляя чадящий фитиль лампы.

– Ты еще не устала от приключений? – наконец спросил он. – Должно быть, утомительно это в таком юном возрасте.

– Ох, У-Нассенда, я устала бояться! – вздохнула Майя. – Очень устала. Вокруг столько опасностей, так страшно…

– Ну, сейчас тебе ничего не угрожает.

– Верно, только я не знаю, что будет дальше. Потому и боюсь.

– Что ж, завтра вечером я тебе все объясню. А сейчас уже поздно, тебе спать пора.

Он поднялся с табурета, взял глиняную плошку, вылил в нее содержимое одного из бронзовых флаконов и смешал с водой из кувшина.

– Это сушеные листья бамии и чуть-чуть тессика. Не волнуйся, утром проснешься.

Майя послушно выпила горький зернистый отвар.

– Тебе у верховного советника нравилось? – спросил Нассенда.

Если бы этот вопрос задал Ленкрит или Байуб-Оталь, Майя бы привычно ответила: «Я невольница, мне выбирать не приходилось», но лекарь заслуживал честного объяснения еще и потому, что спрашивал не свысока. Похоже, он понимал, что кое-что у верховного советника Майе нравилось.

– Нас редко гулять выпускали, – начала Майя и, осмелев, добавила: – Зато какие там были наряды! И лакомства! Я раньше и не думала, что такое бывает… А верхний город, ой, вы не представляете… Ох, простите, я не…

– И тебе нравилось его ублажать? – ничуть не обидевшись, осведомился Нассенда.

– Так мне же Оккула все разъяснила – работа такая, ничего не поделаешь. Сама я большого удовольствия не получала, ну, в смысле плотских услад… Зато мне нравилось, что он богатый и знатный, мог себе позволить все, что захочет, а больше всего ему хотелось меня. Он, конечно, был мерзкий и противный. Все знали, что он злодей. Если бы я ему не по нраву пришлась, он бы от меня избавился. Только он ведь не избавился, понимаете, У-Нассенда? Вот это мне и нравилось.

– А ты всегда на озере Серрелинда жила? До Беклы?

– Да, всю жизнь.

– Ты точно знаешь?

– Да, конечно… – Майя недоуменно наморщила лоб, а потом рассмеялась. – Ага, вот почему мне в Бекле так понравилось – я же раньше ничего не видела, кроме своей деревни!

– И отец твой умер, когда ты совсем маленькой была?

– Нет, мне девять лет было. Я его хорошо помню. Он меня очень любил, а как помер, так матушка и обозлилась.