Мэри Пирсон - Поцелуй обмана

О, боги благословенные.

Паулина?

Догадка прошила меня, как удар кинжала. Неудивительно, что она в последнее время такая бледная и так быстро устает. Неудивительно, что она так растеряна и встревожена.

– Паулина, – прошептала я.

Она тряхнула головой, не позволяя мне продолжать.

– Я в полном порядке! Все будет отлично. Просто эта каша что-то не впрок пошла.

И она виновато взглянула на меня мокрыми от слез глазами.

Что ж, мы еще успеем поговорить об этом позже. А сейчас, под внимательным взглядом Гвинет, я поспешно постаралась прикрыть подругу, объяснив все хрупким сложением Паулины.

– Слабый желудок или что еще, она сейчас не в том состоянии, чтобы трястись в жару по каньону за ягодами, – твердо заявила Гвинет, и, к моей радости, Паулина с ней согласилась. Все еще бледная, она настояла на том, что вернется домой сама, и я неохотно отпустила ее.

– Смотри, сегодня не ешь больше кашу, – крикнула ей вслед Гвинет, когда она отъехала.

Но мы с Паулиной знали: дело совсем не в завтраке, ее тошнило не поэтому.

Каньон Дьявола не зря получил свое название. Легкие ветры Терравина сюда не долетали. Каньон был засушливым и пыльным, но при этом странно красив. Огромные кряжистые дубы росли вперемежку с высокими пальмами и колючими, как ежи, кактусами. Бальзамины выше человеческого роста обрамляли стремительные потоки ключевой воды, бравшие свое начало из отвесных скалистых склонов. Я вообразила, что это место – убежище демона, который и перенес сюда все эти разномастные растения со всех концов земли в надежде создать подобие рая, каким он ему представлялся. Разумеется, росла здесь и ежевика со своими соблазнительными ягодами, но до нее мы пока не добрались.

Гвинет, набирая полные легкие воздуха, дула на себя, пытаясь охладить лоб, потом расстегнула блузу, сняла ее и обвязала вокруг талии. Нижняя сорочка почти не скрывала ее пышную грудь, победно торчавшую сквозь тонкую ткань. Моя сорочка была куда более закрытой и скромной, но все же, хотя струйки пота уже щекотали мне спину, я не решалась последовать примеру Гвинет. Я понимала, что Терравин намного спокойнее относится к обнажению некоторых частей тела, но в Сивике такая почти полностью открытая грудь вызвала бы скандал. Мои родители бы…

Я улыбнулась и сбросила жилет, стянула через голову рубашку, оставшись в нижней сорочке. Прохладный воздух коснулся влажной кожи, сразу принес облегчение.

– Правильно, принцесса. Так легче, верно? – сказала Гвинет.

Я резко дернула поводья, и Отто тут же отозвался, звучно выражая недовольство.

– Принцесса?

Она тоже придержала Дьечи, сделав это намного спокойнее, и усмехнулась.

– Ты думала, я не знаю? Всезнающей Гвинет все ведомо.

Сердце у меня бешено билось. Мне было не до смеха. Я ведь даже не была уверена, что она не блефует.

– По-моему, ты меня с кем-то путаешь.

Гвинет изобразила, будто оскорблена, но уголки рта тут же растянулись в ухмылке.

– Ты во мне сомневаешься? Будто не видела, как точно я оцениваю молодчиков в таверне? – Гвинет щелкнула поводьями и проехала вперед. Я последовала за ней в том же темпе, а женщина продолжала говорить, и казалось, эта игра нравится ей даже больше, чем та, в которую она играла в таверне.

– Или, – она широко улыбнулась, – возможно, у меня есть хрустальный шар. Или… а что если я сунула нос в дом, где вы живете с Паулиной?

Драгоценные камни в моем мешке. Или, того хуже, краденные…

Я сдержала испуганный вздох.

Гвинет повернулась ко мне и нахмурилась.

– А может, мне проболталась Берди, – произнесла она сухо.

– Что? – Я снова резко натянула повод Отто, и осел опять возмущенно заголосил на высокой ноте.

– Перестань ты! Бедное животное ни в чем не виновато.

– Тебе сказала Берди?

Гвинет спешилась, нарочито неторопливо, изящно, тогда как я неуклюже сползла со своего осла, чуть не упав лицом в листву.

– После того, как клялась мне, что будет молчать, как рыба! – возмущенно выкрикнула я. – После всех уверений, что будет осторожна, что будет прятать нас до конца дней?!

– Речь шла о нескольких днях. И рассказать мне – это другое. Она…

– Другое? Выболтать чужую тайну служанке, которая щебечет с незнакомцами в таверне – это другое? Тебе совершенно незачем было об этом знать!

Я повернулась, чтобы направить Отто вперед, но Гвинет ухватила меня за запястье и резко развернула к себе.

– Берди знает, что я живу в городе и узнаю первой, если власти начнут что-то вынюхивать или, если вдруг до этого дойдет, отдадут приказ о твоем задержании.

Она выпустила мою руку. Я поморщилась, растирая запястье там, где она его крутанула.

– Так тебе известно, что я сделала?

Презрительно покривив губ, она кивнула.

– Не могу похвастаться, что я понимаю, зачем. Уж лучше дать себя захомутать надутому принцу, чем бабнику без гроша в кармане, но…

– Предпочитаю никому не давать себя захомутать.

– А. Любовь. Вот оно что. Приятная штука, если посчастливится ее найти. Но главное – не волнуйся попусту, я на твоей стороне.

– Ах, – фыркнула я. – Какое облегчение.

Гвинет расправила плечи, склонила голову набок.

– Не стоит меня недооценивать, Лия, я могу быть полезной. А я не буду недооценивать тебя.

Я уже и так готова быть откусить себе язык за последнее вырвавшееся замечание. Я вздохнула.

– Приношу извинения, Гвинет. Я не хотела тебе грубить. Просто… я же так старалась быть осторожной. Не хочу, чтобы кто-то обнаружил мое присутствие.

– Надолго ли ты планируешь здесь задержаться?

Она полагает, что я здесь проездом?

– Навсегда, конечно. Мне больше некуда идти.

– Терравин – не рай, Лия. А проблемы Морригана не исчезнут лишь потому, что ты здесь спрячешься. Как насчет твоих обязанностей, ответственности?

– У меня нет обязанностей, только в Терравине. Я несу ответственность только перед Берди, Паулиной и постоялым двором.

Гвинет кивнула.

– Понимаю.

Но было очевидно, что она не понимает. Все, что она могла увидеть, была власть и привилегии, но я знала всю правду. Я едва годилась на что-то на кухне. В качестве Первой дочери я была бесполезна. А служить пешкой в политической игре отказывалась.

– Что ж, – вздохнула женщина. – Все ошибки, которые я натворила в своей жизни, я, по крайней мере, сделала сама. Ты также имеешь полное право совершать свои.

– Какие ошибки ты совершила, Гвинет?

Она буквально пронзила меня взглядом.

– Достойные сожаления .

Мне хотелось продолжить расспросы, но Гвинет уже отвела глаза и махнула рукой в сторону двух узких отрогов каньона, туда, где, по ее словам, находились самые лучшие ягодники.