Мэри Пирсон - Поцелуй обмана

Две девушки, прибывшие в Терравин на чистокровных морриганских лошадях, сразу привлекли бы внимание, в котором мы не нуждались. Третий осел не был нам нужен, но крестьянин настаивал – ослики неразлучны, без двух братьев третий пропадет. И правда, ослик потрусил за нами даже без привязи. Крестьянин назвал их Отто, Нове и Дьечи. Я оседлала Отто, самого крупного, бурого, с белой мордой и забавным длинным хохолком между ушами. За эти дни наша одежда истрепалась и покрылась дорожной пылью, а сапоги из мягкой кожи покрылись комьями грязи – неплохая маскировка. Вряд ли нас будут долго разыскивать, а я только и мечтала, чтобы нас оставили в покое. Мечта о Терравине вот-вот должна была сбыться.

Мы были уже совсем рядом, я это знала. В воздухе, в солнечном свете появилось что-то неуловимое, теплое, будто ласковый голос. Дом. Дом . Глупость, конечно. Терравин никогда не был мне домом, но как знать, возможно, он станет им.

Ехать оставалось совсем немного, когда вдруг я испуганно вздрогнула, услышав странный звук позади нас – уж не грохот ли копыт? Как ищейки отца обойдутся со мной, меня не волновало – но вот что они сделают с Паулиной? Если нас поймают, я скажу им, что заставила служанку бежать со мной против ее воли – так я решила с самого начала. Оставалось убедить Паулину придерживаться той же версии – в высшей степени правдивой.

– Там! Смотри же! За деревьями! – закричала Паулина, показывая вдаль. – Блестящее, синее! Это Терравинский залив!

Я вытянула шею, но ничего не смогла различить, кроме величественных сосен, поросли молодых дубов, да выжженной травы на холмах. В нетерпении я принялась подгонять Отто – забыв, что это животное невозможно заставить двигаться быстрее. Наконец, за поворотом дороги нам открылся вид не только на залив, но и на весь Терравин – большое рыбацкое поселение.

Все было в точности, как описывала Паулина.

У меня перехватило дыхание.

Аквамариновый полукруг залива, на воде покачиваются красные и желтые лодки, одни под белыми парусами, другие с большими гребными колесами, поднимающими бурун за кормой. Были и такие, у которых вода пенилась по бокам, от двух рядов весел. С расстояния они казались детскими игрушками. Но я знала, ими управляют люди, рыбаки громко перекликались, хвалились уловом, ветер доносил их голоса, разделял их радость, дышал их историями. Кое-кто из них направлялся к длинному причалу на берегу, по которому муравьями деловито сновали человеческие фигурки. Но самым изумительным были, пожалуй, дома, что окружали залив и карабкались в гору: лазурные, вишнево-красные, апельсиново-оранжевые, сиреневые, цвета лайма – гигантская фруктовая ваза с Терравинским заливом в центре да темно-зеленые пальцы леса, опускающиеся с гор, чтобы удержать все это щедрое разноцветье.

Теперь я понимала, почему Паулина всегда мечтала вернуться в родные края, откуда ее увезли после смерти матери. Девочку отправили к дальней тетушке в северные пределы, а потом, когда та слегла, передали на воспитание еще одной родственнице, с которой они даже не были знакомы – камеристке моей матушки. Паулина была чужой в нашей стране, но у нее хотя бы оставались корни и место, куда можно вернуться. Место, которое – я поняла это сразу же – могло стать домом и для меня, место, где о бремени моего положения никто не знал. В груди шевельнулась неожиданная радость. Вот бы мой брат Брин оказался сейчас здесь, с нами . Он любил море.

Голос Паулины отвлек меня от раздумий.

– Что случилось? Вы не проронили ни слова. О чем вы задумались?

Я отвернулась, чтобы скрыть слезы на глазах.

– Я думаю… если мы поторопимся, то сможем искупаться до ужина. – Я хлопнула Отто по спине. – А ну, кто первый!

Паулина не собиралась уступать, она принялась криками и тычками подгонять своего осла и вскоре обогнала меня.

Однако, выехав на главную улицу городка, мы притихли. Забрав волосы под шапки, мы надвинули их на самые брови. Терравин мал и расположен в захолустье, но все же и там могли оказать королевские гвардейцы – или сыщики. Я опустила голову пониже, но это не мешало мне восторгаться. Звуки! Запахи! Даже цокот ослиных копыт по мостовым из терракотовых плит казался мне чудесной музыкой. Все было другое, ничто не напоминало Сивику.

Мы миновали площадь, всю в тени громадной смоковницы. Под исполинским зонтом ее кроны резвились дети, музыканты играли на флейте и гармонике, а за столиками, поставленными вокруг ствола, мирно беседовали горожане.

Чем ближе к центру городка, тем живее кипела торговля. Здесь полощется на ветру настоящая радуга платков и шарфов, там, радуя глаз, красуются горы глянцевых баклажанов, аккуратными рядами уложены полосатые тыквы, кружевной фенхель, круглые румяные репки. Даже скобяная лавка была выкрашена жизнерадостной голубой краской. Приглушенных, мрачных тонов, столь обычных в Сивике, не было вовсе – здесь цвета ликовали и пели.

На нас никто не смотрел, и мы смешались с толпой прохожих – два человека возвращаются после трудового дня в доках, а может, просто усталые путники в поисках постоялого двора. В брюках и шапках мы походили на тщедушных пареньков. Разглядывая город, о котором столько слышала от Паулины, я невольно улыбалась, но улыбка сошла с лица, стоило мне заметить троих конных гвардейцев, ехавших нам навстречу. Паулина тоже увидела опасность и натянула было поводья, но я прошипела: «Езжай как ехала. Только опусти голову».

Ни живы, ни мертвы, мы продолжили путь. Солдаты хохотали, шутили друг с другом, их кони двигались спокойным шагом. Позади катилась повозка с еще одним гвардейцем на козлах.

Солдаты проехали, не взглянув на нас, и у Паулины вырвался облегченный вздох:

– Уф, я забыла. Вяленая и копченая рыба. Каждый месяц они приезжают, чтобы пополнить запасы для восточного гарнизона.

– Только один раз в месяц? – уточнила я.

– Так мне помнится.

– Это удачно для нас. Теперь мы долго о них не услышим. Да к тому же никто из них не знает меня в лицо.

Паулина бросила на меня взгляд и поморщила нос:

– В таком виде вас все равно никто не признает, ну разве что морриганские поросята.

Словно поняв, о чем идет речь, Отто вдруг решительно свернул к морю, и мы, хохоча, наперегонки побежали купаться.

Паулина постучала, и низкая дверь постоялого двора распахнулась настежь, женщина приветственно махнула пухлой рукой и тут же скрылась в доме, крикнув через плечо: «Положите там! На сундук!» Сама она уже хлопотала у огромной каменной печи, деревянной лопатой вынимая испеченные караваи. Мы с Паулиной замерли на пороге, и это, наконец, привлекло внимание женщины.

– Я же сказала… – начала она. – Гм. Вы разве не рыбу принесли? Побирушки, что ли?