Анна Гаврилова - Каникулы в Раваншире, или Свадьбы не будет! [Litres]

– Мне очень приятно ваше внимание, и я ужасно рада, что вам весело, но я предлагаю остановиться.

– В каком смысле «остановиться»? – спросил Идгард вкрадчиво.

– Во всех, – выдохнула я.

Братья снова замерли, а я расправила плечи и пояснила:

– Вы просто оставите меня в покое. Отстанете раз и навсегда.

Теперь блондины переглянулись, и выражения их лиц положительного ответа не предвещали. Только мне было чуточку безразлично…

– Игра затянулась, вам не кажется?

Четвёрка одарила скептическими взглядами, только я осталась непреклонна. Гордо задрав подбородок, шагнула навстречу столпившейся у проёма компании, заставляя отпрысков благородного семейства расступиться и пропустить.

Ну а миновав этот небольшой затор, указала на дверь и напомнила строго:

– Выход там.

– Нет. Ну это совсем нечестно, – заявил Осберт.

Я не ответила. Молча направилась к мольберту.

В моих жестах не было даже тени кокетства, и я не сомневалась, что четвёрка послушается. Правда, они поступили немного иначе… Хитрей!

Во-первых, заметно погрустнели, во-вторых, действительно отстали от меня, но… пристали к Вирджу.

– О, нас ждёт что-то новенькое? – взглянув на глиняную заготовку, спросил Селв.

– Какая красота! – льстиво добавил Тунор.

Будущий великий скульптор отнёсся к вниманию меланхолично. И хотя пояснений братья не ждали, сказал:

– Это тематическая скульптура, посвящённая празднику Нового солнца. Я думаю, что будет всё-таки литьё. Наверное, бронза! Хотя…

Пауза, взятая Вирджем, затянулась, подсказывая – всё, мастер не здесь, он поймал волну и вот-вот с головой уйдёт в работу. Четвёрка высокопоставленных «поросят» о подобных состояниях явно знала и отнеслась с пониманием, а я…

Я вздохнула ещё раз и, подхватив палитру, перевела взгляд на установленную на столике «натуру». Потом моргнула, пытаясь понять, что это вообще такое, ну а когда до сознания дошло…

– Кто? – выдохнула, медленно разворачиваясь к четвёрке. Говорила очень тихо, но мужчины услышали и тоже повернулись.

Выглядели при этом настолько невинно, что я на какую-то секунду растерялась, однако потом всё-таки сосредоточилась и озвучила:

– Кто съел мой натюрморт?

– Что, прости? – отозвался Осберт.

– Фрукты! – не выдержав, взвизгнула я.

Пауза. Недолгая, но выразительная. Потом в глазах Тунора и Селвина отразилось недоумение, а в затопившей студию тишине прозвучало жалобное:

– А нельзя было, да? – Тунор.

Селв в этот раз оказался более многословен:

– Это не для еды? А мы не знали. Мы не поняли. Смотрим – стоит блюдо, совершенно бесхозное, вот мы и…

Что «и» не сказал, но я и так видела. Общипали виноград, оставив одну гроздь из трёх, а вместо двух груш и одного яблока положили рядом с блюдом огрызки.

Такого надругательства моё сердце выдержать не могло, особенно после выходки с крепостью.

– Вы! – буквально подпрыгнув от возмущения, опять взвизгнула я.

– Айрин, клянусь, в этот раз действительно не нарочно! – внезапно выдал Тунор.

– В этот раз? Действительно? – Я чётко осознала, что сейчас закончу разговаривать и начну убивать.

Братья тоже поняли… Правда, не все. Виновники происшествия соображали хуже своих не участвовавших в уничтожении натюрморта товарищей.

В итоге Осб потянул за рукав Тунора, Идгард – Селвина. И он же – старший из этих… даже не «поросят», а настоящих свинтусов, сказал:

– Мы, пожалуй, пойдём.

Я хотела ответить, но не смогла – захлебнулась переполнявшим возмущением.

Ну а Тунор…

– Айрин, мы всё исправим, – прозвучало очень искренне и жалобно.

– Вы!!! – практически взревела я.

Всё. Вот теперь до представителей благородного семейства действительно дошло. Они синхронно отступили на полшага, а Селв ещё и неглубокий поклон отвесил. После этого вся компания развернулась и поспешила к дверям. Не бежала, но почти.

В том же, что касается меня… Увы, но я в бешенство впала.

Гады! Заразы! Ладно крепость, ладно розы, но это…

– А я предупреждал, – не отрываясь от своей заготовки, пробормотал Вирджин.

Зря он так. В самом деле зря! Ведь четвёрка опасную зону покинула, а он-то остался!

Только… нет, убивать сообщника я всё-таки не стала. Зашипела, нервно отшвырнула многострадальную палитру и отправилась к столику для перекусов. Рабочий настрой, увы, издох. Вдохновение – тоже.

Следующие полчаса я сидела на стуле, пила чай и таращилась в стену. Да, в стену, потому что всё остальное так или иначе напоминало о гадкой четвёрке. С одной стороны – подгрызенный натюрморт, с другой – окно, за которым виднелся заснеженный пейзаж в центре которого возвышалась крепость, с третьей – блондин с характерными фамильными чертами. Этакая синеглазая смесь из Идгарда, Осберта, Селвина и Тунора.

Чай, к моей великой радости, успокаивал. А из грустного – стало совершенно ясно, что сообщник прав и возможности поработать мне не предоставят. Добавить сюда окончательно умершее вдохновение, и всё. Гасите, как говорится, свет. Каникулы будут не только нервными, но и абсолютно бесполезными.

И, что особенно неприятно, в университет я вернусь ни с чем. В смысле, без готовых работ и, видимо, без набросков. Ламея и другие поклонницы нашего невероятно талантливого скульптора это отсутствие «алиби», конечно, «оценят». Прикопают меня в университетском сквере, и всё.

Впрочем, на фоне нервотрёпки, устроенной четвёркой братьев, мысль о том, чтобы оказаться прикопанной, страха не вызывала, даже, наоборот, несла некоторый позитив. Ведь после этого я стану недосягаема, и никто достать уже не сможет.

Буду… лежать и получать удовольствие. Получать удовольствие и… лежать. А сверху будет расти травка и всевозможные, надеюсь, красивые, цветочки.

Именно с такими мыслями я в итоге поднялась со стула и отправилась на прогулку по студии. В целом всё тут уже видела, но ко многим вещам не приглядывалась, а теперь, так как заняться было нечем, полюбопытствовала и присмотрелась.

В миг, когда вытащила с одной из полок большого стеллажа фрагмент гипсовой руки, дверь студии приоткрылась и в образовавшуюся щель протиснулась голова Тунора. Затем появился поднос с фруктами – то есть кое-кто действительно собирался исправиться. Вот только…

Кусок гипса полетел в Тунора раньше, чем я успела сообразить, что делаю. Бросок оказался точным, однако в цель я всё-таки не попала, адвокат успел отшатнуться. Спустя ещё секунду дверь закрылась, и новой попытки доставить фрукты не последовало. В студии вновь воцарилась приятная, умиротворяющая тишина.

Что касается Вирджа, он инцидент даже не заметил – мой сообщник действительно поймал волну и ушел в работу с головой. Я была знакома с таким состоянием не понаслышке и отнеслась спокойно. Выдохнула и вновь направилась к столу, чтобы налить себе ещё одну чашечку чая.