Наталия Нестерова - Витязь. Тенета тьмы

Паук устроился рядом, ничуть не смущаясь двух стрел, наложенных на тетивы и направленных на него. Странные, точно живые опалы, глаза смотрели внимательно и пристально. Черная на черном, двергская бляха Ольвы Льюэнь была едва видна на нем.

Мэглин временами ловил этот взгляд и сам будто ощупывал суть врага.

Нет, не врага.

Противника? Союзника?

Раны стражника Виленора схватились, боль ушла, и сила отчасти вернулась к Лантиру Покинувшему Лес. Дверг отнял трубку от губ и тихо присвистнул, удивляясь эльфийской магии.

Мэглин отбросил комок пропитанного кровью полотна.

— Я вижу, нет нужды связывать тебя. Ты пойдешь по своей воле с нами… гость? — спросил он паука.

Лантир при этих словах скривился, будто от боли или стыда. Чуть склонил голову — тонкое изысканно-чеканное лицо эльфа скрыл водопад черных волос, и выражение неприязни к незваному помощнику осталось незамеченным.

— Я пойду. Эта вещь меня жжет. Пусть снимет. Женщина, — заскрипел паук, перебирая жвалами. — Женщина пусть снимет. Это ее. Она тут живет. Я узнаю ее. Я буду говорить с ней. Я отдам ей ее вещь.

— Женщина, — улыбнулся Мэглин. — Дайна Ольва. Хорошо, ступай. Только иди так, чтобы я в любой миг мог видеть тебя. Даниил Анариндил сменит меня на посту; а я и мои воины проследуют с вами в замок дайна Оллантайра.

Древа тысячи лет назад переплелись тут с камнем, а подземные чертоги, устроенные руками двергов в благодарность за право пересекать Пущу удобным тайным путем, вырастали наверх легкими галереями. Предметы искусства, созданные столетия и тысячелетия назад, соседствовали с цветами и живыми листьями. Жизнь внутри Подлесного Чертога звенела голосами птиц, потоками родников, стекавших в многочисленные чаши. Роскошный бархат и шкуры, укрывавшие скамьи и кресла, сменялись пышными подушками мха и лишайников. И все же что-то указывало на то, что ранее дворец был более жив и величествен, а теперь, невзирая на нерастерянную красоту, неуловимо дряхлеет.

Но сегодня тут еще был правитель, великолепный и величественный, высокий и статный, укутанный в багряную мантию.

— Я не вернулся служить тебе. — Лантир смешал в словах горечь и гордость.

Сень лесного дворца вдохнула в него силы, стражник смыл пыль и пот изнурительной скачки, сменил одежды, и теперь лишь свежий шрам на виске и легкая хромота напоминали о битве, в которой ему довелось побывать.

— Не вернулся, — согласился дайн.

Он сидел на высоком троне, перекинув ногу на ногу, и изучал на просвет темно-красное вино, налитое на два пальца в стеклянный кубок тончайшей работы.

Лантир вскинул голову, расплескивая по плечам волну волос.

— Но я хочу предупредить тебя, властитель. Те перемены, которые начались при… тебе, которые принесла в наш край Ольва Льюэнь… они усугубляются. Я получил доказательства своей правоты. Народы смешались, и уже нет того порядка, который всеми силами стремились поддерживать Перворожденные. Оллантайр! Этот дверг — он ведь был парой Ринрин, погибшей в Серых Россыпях. Ласка, Голубая Ласка, о! Не он ли причина ее гибели? Не эта ли связь?

— Дверг? — Оллантайр коснулся губами вина. На Лантира он так и не смотрел; казалось, напиток занимал его куда больше. — Он что же… убил ее?

— Н-нет… — Страж замешкался, но подхватил нить повествования. — Он не убил, он бился за нее, но… это неправильно. Смешение всего… что было нельзя смешивать. В наших землях, на границах эльфийских земель появились пауки, взявшиеся от того, что сама Цемра слила свою суть с неведомым другом и союзником Тайтингиля, который и вовсе пришел со звезд. Так говорит златой витязь, да не изменит ему рассудок.

— Тайтингиль. — Правитель Тенистой Пущи наконец оторвал взгляд от бокала. — Мой сын как раз встретил его, он и его спутники скоро прибудут. Гонец опередил их. Что касается тебя, Лантир… давно я не слыхал таких речей. Полная уверенность в своей правоте, полная…

Черноволосый эльф расправил плечи.

— …Такая была разве что у Таурона, такая вела его орды на все живое. В те годы, когда ты еще служил мне. Помнишь?

Скулы Лантира вспыхнули, но ответить дайну резкостью он не решался.

— Почему ты не позвал этого дверга… Вайманна? Я хотел говорить с ним тоже.

— Я…

— И кстати. Дверги дружны с моими детьми. Двергские малыши родились одновременно с Анариндилом и Йуллийель, росли с ними и по сей день вхожи под сень Тенистой Пущи, — лениво сказал Оллантайр, медленно дегустируя напиток. — Так есть и будет, Лантир. И моя супруга. Ольва. Ольва Льюэнь. Она…

— Я помню, дайн. — Лантир, склонившись в поклоне, едва шептал. — Я помню. Она подданная двергского королевства. Многие склонны забыть. Но я помню.

Словом, — Оллантайр встал, и мантия прошелестела багряным крылом, — я желаю сам увидеть странного пришельца, который наделал столько шума в этом лесу. И его, и Иррика Вайманна, который уже был гостем здесь. Был, Лантир. Ты сильно отстал от событий, происходящих в Пуще. Подумай, стоит ли нагонять, или же ты отправишься к Виленору, как только придешь в себя.

— Ты подправил когтем, это нечестно.

— Я нет.

— Ты да! Я лучник три тысячи лет, и две из них я учу других лучников. Ты — да!

— Просто хотел выиграть. Просто.

— Тогда сделай это честно. Хорошо, кидай еще раз.

— Даэмар!

Дозорный у камеры, а точнее, зарешеченной каморки размером с двергский шкаф, подскочил — и в следующий миг стоял, вытянувшись струной, перед ликом своего дайна, пришедшего со спутниками.

— Вот о чем я и говорил, — тихо сказал Лантир за спиной Оллантайра. — Все смешалось. Страж и враг играют в кости.

— Перестань, красавчик, — примирительно отозвался Вайманн, который шел за эльфами поодаль и немного в стороне. — Он спас тебя, тащил тебя, пора понять — Эстайн, хоть и иной, не враг. Он один из них всех — не враг. Осталось только снять с него бляху.

Оллантайр уже видел: на черном теле паука металлически блестел угловатый знак.

— Вот она. Дар дверга моей супруге. Что же…

Он перекрестил руки, опуская в складки своих сложных одежд, и поднял их уже сжатыми на рукоятях двух узких, чуть гнутых светлых мечей.

— Я передам ей. Открой дверь, Даэмар. Покончим с этим. Он может быть не врагом… а может быть хитрейшим планом врага. Вполне.

Паук в ужасе забился в угол. Светлые глаза засверкали, как будто налились слезами.

— Я шел… шел сам… я…

Даэмар возразил:

— Не нужно! Он сам хочет избавиться от бляхи.

— Я хочу, хочу… она жжет, — заскрипел паук. — Хочу избавиться, отдать. Она жжет меня, и я думаю. Вот тут, нейроны. — Он сжал лапами косматую голову, прикрывая блестящие белесыми белками глаза. — Начинаю думать разное. Что такое смерть. Женщина. Любовь. Что будет потом со мной. Думаю. Снимите. Убить можете тоже. Вас много, вы сильнее. Но зачем? Я отдам. Я говорю с вами. Вы же… тоже… думаете?