Михаил Ланцов - Лжедмитрий. Игра за престол [СИ]

- Да, - кивнул Борис впечатленный. – Весьма занимательная история!

- Страсти в былые времена кипели ничуть не хуже, чем в наши дни. А главное – без всяких несуществующих братьев Кесаря и прочих волшебных выдумок. Да и чего стыдиться? Жизнь и судьба Рюрика достойна воспевания в романах и балладах. Тем более он был крещеный, когда шел к Ладоге...

- Крещеный?! – Перебил его удивленным возгласом царь.

- Конечно. Не менее трех раз, - улыбнулся Дмитрий. – Когда ему остро требовались деньги, он шел к священникам и предлагал покреститься, если они заплатят. Платили. Он и крестился. Иногда, правда, не договаривались. Тогда он был вынужден, скрепя сердце, разграблять церковное имущество. За что и получил прозвище «Язва христианства». Ольга, кстати, тоже была крещеной задолго до поездки в Царьград.

- Как же так? – Удивилась царица.

- История крещения Ольги в Царьграде – это обычная сказка, слово в слово повторяющая приключения царицы Савской. Выдумка времен прабабки, которая желала показать первенство греков в крещение Руси. На самом деле Ольгу окрестили еще юной девой, правда, по латинскому обряду. Другой вопрос, что позже она прониклась греческим благочестием. Да и что говорить? Ведь во времена молодости Владимира Святого в Киеве уже стоял небольшой латинский храм. Но Владимир, все же, несмотря ни на что, выбрал греков, как и Ольга.

- Получается, - после довольно долгой паузы произнес царь, - что Владимир начал новую веху в истории Руси. По-настоящему окрестив варварское королевство, после неудачи латинян.

- Крещение было очень важным, но все-таки не ключевым моментом в той новой вехе. Владимир стал расширять княжескую власть и подводить под свою руку племена, живущие вдоль торгового пути из варяг в греки. И не просто обкладывать их данью, а полноценно подчинять своей воле. В этом деле помог случай, перевернувший все. Что вы знаете о его матери? О Малуше?

- Ключница Ольги, – пожал плечами Федор. – Рабыня.

- Рабыня, с которой Ольга столько возилась? Времена были поганые. Князь мог иметь много жен и наложниц. Ну, позабавился. Ну, понесла одна из рабынь? И что с того? Сколько таких бастардов по свету бегает? А там натуральный скандал вышел…

- И что же там случилось? – Впервые подала голос Ксения, что весь вечер спокойно и вдумчиво изучала Дмитрия. Он же только сейчас позволил себе ее пристально рассмотреть.

Среднего для тех лет роста молодая женщина, была далеко не грацильной комплекции. Такая крепко сбитая барышня с заметной барочной пухлостью. Густые и длинные прямые волосы были черны до удивления. К ним в дополнение шли такие же угольно черные, но живые, выразительные и очень внимательные глаза. Лицо в целом не отличалось какой-то особой красотой и, если бы, не слишком густые, практически сросшиеся брови, было бы приятно .

Современники называли ее одной из самых красивых женщин своего времени. Но для Дмитрия это было не так. Барочные красавицы не представляли для него «гастрономического» интереса. Кроме того, взглянув на нее, он вспомнил фото из гарема последнего шаха Персии. Да, ей до тех прелестниц нужно было еще расти и расти. Но отделаться от этих жутковатых ассоциаций Дмитрию оказалось не просто. Прежде всего, из-за чрезвычайно пышных бровей. Да чего уж там? Практически моноброви.

Ситуацию немного спасало только то, что для Руси начала XVII века она была прекрасно образована. Чтение, письмо, счет, риторика, стихосложение, пение, игра на лютне, рукоделие. Да еще языки. На фоне большинства девочек-аристократок она выделялась словно профессор перед студентами. Но внешность Дмитрия угнетала. Особенно из-за того, что, скорее всего, придется в будущем взять ее в жены. И ведь не объяснишь. И не поймут. Все вокруг считают ее эталоном красивой женщины….

- Все довольно просто и лежит на поверхности. Древлянский князь Мал убил князя Игоря. Княгиня Ольга отомстила за мужа и взяла Мала в плен со всей его семьей. Но древляне не успокоились и продолжали волноваться. Малуша была дочерью Мала. Ольга в унижении держала ее, словно рабу. Хотя брат ее, Добрыня, заслужил к себе доверие и был в дружине Святослава. Видимо он и склонил князя к близости с Малушей, дабы та родила ему сына и обеспечила тем поддержку древлян.

- Весьма любопытно, - покачал головой впечатленный царь, который до того практически не интересовался такими вещами, как и все на Руси. - Ты ведешь записи своих трудов?

- Да. Но, к сожалению, они далеки от завершения. Архивы наши скудны. А взять иные свидетельства не откуда. Те же слова, что в Ксантенских анналах записаны, я просто помню, ибо читал список как-то. Нужно по городам да монастырям собрать пергаменты древние. От латинян попробовать чего-нибудь добиться. Записи попросить старые данов, повествующих о доме Скьёльдунгов. Греков потревожить, дабы списки трудов древних сделали. Тогда может все и прояснится в цвете и деталях. Сейчас же только тусклые наброски. Нужны годы серьезного труда. Полагаю, что надобно начинать с того, что по монастырям древним ехать да выколачивать с них старые пергаменты для списков.

- Хм…. – немного нахмурился царь. – Это обождет.

- Что-то случилось?

- Я решил удовлетворить твою просьбу о создании терции.

- О! – Оживился Дмитрий.

- Но с одним условием. Рядом с тобой будет Федор , которого ты станешь учить, разъясняя все.

- Насколько свободно я смогу действовать? Мне нужно будет заказывать вооружение, доспехи, платье, обувь и прочее имущество. Там много сложностей и решать их нужно будет быстро.

- Я приставлю к тебе дьяка.

- Бить его можно?

- Как сочтешь нужным.

Трапеза завершилась довольно быстро. Дмитрий откланялся. И отправился в свои покои. Пока один. Но уже с будущего дня Федор должен был стать чуть ли не тенью царевича. Царь особенно настаивал на объяснении и разъяснении всего, что Дмитрий станет делать.

1 мая 1604 года, Москва

Дмитрий тихо паниковал и ужаленным кабанчиком носился по всему городу. Ему казалось, что затягивает порученное дело и ничего ровным счетом не успевает. Хотя аборигенам, привыкшим жить в этой эпохе, думалось совсем иное. Иной раз даже поговаривали, будто сын Ивана Васильевича какое-то слово тайное знает, чтобы быть одновременно в разных местах.

Вот рыбак идет на лодке, спускаясь по Яузе к Москве-реке. Смотрит – чуть севернее немецкой слободы царевич со свитой мелькает. Осматривает то, как идут работы по возведению казарм и хозяйственных построек для размещения нового полка. Чуть отвлекся. Задумался. Смотрит – тот же самый царевич уже в мастеровых рядах мелькает сильно южнее. Ругается вновь и вновь с недостаточно расторопными кузнецами да прочими ремесленниками. Чуть позже на торговом ряду слышит, что царевича видели в поле, что к западу от города. Там, где идут ежедневные упражнения с новобранцами. Строевая подготовка и диво – физическая, с полосой препятствий, полевым стадионом и прочими ухищрениями. Споры о том, где сейчас находится Дмитрий, стали для москвичей обычным делом. Казалось, что был он везде. Им казалось. Ибо привыкший к темпу XXI века царевич даже ленился настолько интенсивно, что мог вспотеть от безделья, ощущая, что не успевает толком отдохнуть.