Робин Хобб - Судьба шута [litres]

Олух тяжело вздохнул:

– Но я старался сделать тебе больно. На лодке я заставлял тебя стукаться о стенки. Извини.

Пожалуй, мне никогда не приходилось слышать таких искренних извинений. Я должен был ответить ему взаимностью.

– А я сожалею о том, что заставил тебя приплыть сюда на лодке.

– Кажется, я простил тебя. Но я снова рассержусь, если ты заставишь меня сесть на лодку, чтобы плыть домой.

– Что ж, это справедливо, – сказал я после некоторых раздумий, стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

Олух поразил меня, когда неожиданно остановился и взял меня за руку. Даже сквозь стену Скилла я ощутил его тепло.

– Я всегда сердился на маму, когда она мыла мне уши, – сказал он. – Но она знала, что я ее люблю. И я люблю тебя, Том. Ты дал мне свисток. И пирожное с розовой глазурью. Я постараюсь не быть с тобой злым.

Его простые слова застали меня врасплох. Олух стоял, приоткрыв рот и высунув кончик розового языка, и смотрел на меня своими маленькими круглыми глазками. Маленький, похожий на жабу человечек с мокрым носом. Прошло много лет с тех пор, как мне предлагали любовь на такой простой и честной основе. Как ни странно, во мне пробудился волк. Я почти увидел, как Ночной Волк одобрительно помахивает хвостом. Мы были стаей.

– Я тоже тебя люблю, Олух. Пойдем. Давай поспешим туда, где сухо и тепло.

Когда мы добрались до лагеря, дождь стал совсем холодным, теперь он мешался со снегом. Чейд вышел нам навстречу. Как только он оказался рядом, я предупредил его:

– Держи стены поднятыми. Кто-то старается смутить нас при помощи Скилла, – так Верити использовал Скилл, чтобы сбить с толку врага во время войны красных кораблей. Оно… они попытались стравить нас с Олухом. И едва не добились своего.

– Кто за этим стоит? – резко спросил Чейд.

– Люди с плохими снами, – серьезно ответил ему Олух.

Чейд нахмурился, а я пожал плечами. Я бы не сумел сказать ничего более определенного.

Этой ночью наш лагерь был малоприятным местом. Все либо промокло, либо отсырело. Нам даже толком не удалось развести костры. Пиоттр вновь отметил границы, а потом рискнул отправиться на разведку. Из шатра нарчески шло слабое свечение – там горела единственная свеча. Шатер Шута являл собой великолепный цветок в ночи, и мне ужасно захотелось присоединиться к нему, но Чейд потребовал, чтобы я сделал полный отчет.

Шатер принца казался тесным из-за развешанной мокрой одежды. Никто не рассчитывал, что к утру она высохнет. Чейд и принц успели переодеться. Толстая свеча в металлической чаше тщетно пыталась растопить снег, засыпанный в маленький котелок. Я вынес куртку и башмаки Олуха наружу, чтобы стряхнуть влажный снег, пока он надевал шерстяной свитер и сухие носки. Когда я вышел из шатра, холодный влажный ветер показался мне особенно неприятным. Вернувшись в палатку, я разложил вещи Олуха сушиться на полу, прекрасно понимая, что завтра утром нам придется одеваться в сырое. Ну что ж тут поделаешь, с горечью подумал я.

– Да, наше путешествие совсем не похоже на благородные приключения рыцаря, который отправился убить чудовище в честь прекрасной дамы, – кисло заметил я.

– Да, – согласился Олух. – У нас должны быть мечи и кровь. А не дурацкий мокрый снег.

– Не думаю, что тебе больше понравятся мечи и кровь, чем мокрый снег, – хмуро отозвался принц, но сейчас я был готов согласиться с Олухом.

Одна отчаянная битва казалась мне привлекательнее бесконечного хлюпанья по леднику. Впрочем, с моим везением в конечном счете я получу и то и другое.

– У нас есть враг, – объявил я. – Враг, который знает, как использовать против нас Скилл.

– Ты уже говорил, – заметил Чейд. – Но Дьютифул и я успели это обсудить – мы оба ничего не заметили. – Он вылил тепловатую воду в чашу с травами и с сомнением оглядел результат своих трудов.

Слова Чейда сбили меня с толку. Если враг напал на нас с Олухом, почему он не тронул остальных членов группы? Я сказал о своих сомнениях, а потом добавил:

– Почему они атаковали только Олуха и меня? Мы выглядим как самые обычные слуги.

– Всякий владеющий Скиллом должен понимать, что Олух и ты совсем не те, за кого себя выдаете, – заметил Чейд. – Быть может, они почувствовали, насколько силен Олух, и решили избавиться от вас обоих, натравив друг на друга.

– Но почему одновременно не нанести удар по принцу и его верному советнику? Почему не стравить вас и не посеять раздор между теми, кто стоит во главе отряда?

– Да, было бы неплохо знать ответ на твой вопрос, – согласился Чейд по размышлении. – Однако он нам неизвестен. Мы знаем лишь, что вы с Олухом думаете, будто вас атаковали. Мы с принцем ничего не почувствовали, пока вы не вступили в схватку.

– Это произвело впечатление, – добавил Дьютифул, устало потирая виски. Потом он широко зевнул. – Как бы мне хотелось, чтобы все осталось позади, – тихо сказал он. – Я устал, замерз, и у меня нет никакого желания выполнять мою миссию.

– Возможно, это результат тонкого воздействия на тебя при помощи Скилла, – предупредил я. – Твой отец подобным образом использовал Скилл, чтобы сбить с толку рулевых красных кораблей – в результате некоторые из них разбивались о скалы.

Принц покачал головой:

– Мои стены достаточно надежны. Нет, сомнения сидят у меня внутри. – Он смотрел, как Чейд помешивает желтоватый чай.

– Дело не в Скилле, – с горечью сказал Чейд. – Во всем виноват проклятый Шут, который вызвал сочувствие к дракону почти у всех участников экспедиции. Он удачно воспользовался суевериями воинов Хетгарда. Дьютифул, ты должен сохранять решимость. Помни, ты обещал нарческе принести голову дракона к ее материнскому очагу.

– Что было, то было, – веско сказал Пиоттр, приподнимая полог шатра. – Могу я войти?

– Входи, – ответил Дьютифул. – Я не забыл данного мной слова. Но я никому не обещал, что его выполнение доставит мне удовольствие.

За минуту до появления Блэкуотера мой Уит предупредил меня, что кто-то приближается к шатру, но я подумал, что это Свифт или Риддл. Интересно, зачем пришел Пиоттр? И что, теперь он станет дожидаться, пока я уйду? Однако он кивнул мне, словно соглашаясь с моим правом все слышать. Пиоттр не стал вновь говорить о предстоящих нам опасностях, а жестко улыбнулся и сказал:

– Завтрашний день никому из нас не доставит радости. Всем будет трудно. После такого долгого и тяжелого перехода я хочу предложить вам средство, которое помогает нам переносить тяготы трудного путешествия. – Он тяжело вздохнул. – Погода еще больше усложняет нашу задачу. Дождь размывает снег, ослабляя тропу даже в тех местах, где она была надежна. Завтра, когда мы будем преодолевать седловину острова, нам следует опасаться не только расселин, но и схода лавины.