Робин Хобб - Судьба шута [litres]

– Даже спасибо не сказали, – проговорил я, обращаясь к Уэбу.

Он молча пожал плечами, и мы двинулись в путь.

Весь остаток дня я либо шел рядом с Барричем, либо тащил сани. Свифт все время старался находиться в таком месте, где он видел отца, но Баррич так и не открыл глаз. Олух, завернувшись в одеяло и глядя прямо перед собой, сидел на самом краю саней. Косси и Эртр, прижавшись друг к другу, ехали на других санях, которые тащил, напевая что-то себе под нос, Пиоттр. Нарческа и Дьютифул шагали рядом. Не знаю, что Эллиана сказала матери, но догадаться было нетрудно. Когда взгляд Эртр останавливался на принце, в нем читалось уже меньше враждебности, но куда чаще она с гордостью смотрела на дочь. Солдаты Хетгарда шли впереди, выбирая наиболее безопасный путь.

В какой-то момент ко мне подошли Уэб и Чейд. Сказать было нечего, и мы молчали.

Я подсчитывал наши потери главным образом потому, что мои мысли сами то и дело к ним возвращались. Принц привел сюда дюжину человек, не считая Свифта и Олуха. Нас сопровождали шесть воинов Хетгарда. Итого получается двадцать. Еще Шут и Баррич. Двадцать два. Бледная Женщина убила Риддла, и Хеста, и Шута. Баррич умирает от раны, полученной от ее дракона. Орла придавило льдом, когда взорвалась смесь Чейда. Еще мы потеряли Дефта и Фокса. Значит, в Зилиг поплывут шестнадцать человек. Если Чарри и Драб ждут нас на берегу. Я тяжело вздохнул. Мы вернем домой мать и сестру нарчески. Конечно же, это большая победа. Восемь островитян возвратятся в свои дома, к семьям, считавшим их погибшими. Я попытался почувствовать удовлетворение и не смог. Это последнее и самое короткое сражение войн красных кораблей стоило мне дороже всего.

Когда спустился вечер, Пиоттр отдал приказ разбить лагерь. Чтобы зря не беспокоить раненых, мы поставили две палатки прямо над их санями. Двое из них могли разговаривать и есть, Баррич же по-прежнему не шевелился. Я принес Свифту еду и чай и немного посидел с ним. Но потом я почувствовал, что мальчику хочется побыть с отцом наедине, и пошел прогуляться под звездами.

Ночью на островах не наступает полной темноты, и на небе видны лишь самые яркие звезды. Ночь выдалась холодная, и сильный, ни на минуту не стихающий ветер упрямо швырял в палатки комья снега. Я никак не мог решить, чем же мне заняться. Чейд и принц сидели в палатке нарчески с Пиоттром и ее родными. Они обсуждали победу – но мне было не до праздников. Воины Хетгарда и островитяне, вернувшиеся из плена, тоже отмечали своего рода воссоединение. Я прошел мимо небольшого костра, где Филин спокойно сводил с руки одного из островитян татуировку, изображавшую дракона и змею. До меня донесся запах горелого мяса, потом стоны и наконец – дикий вопль боли.

Обладатели Уита собрались в маленькой палатке, и, проходя мимо, я услышал голос Уэба и успел заметить зеленый глаз кота, выглянувшего наружу. Они конечно же праздновали победу принца. Им удалось освободить дракона, а Дьютифул завоевал расположение нарчески.

Лонгвик сидел в одиночестве около небольшого костерка перед темной палаткой. Мне стало интересно, где ему удалось добыть бренди, поскольку вокруг него витал такой знакомый мне запах. Я уже собрался пройти мимо, но, взглянув на его лицо, вдруг понял, что именно здесь сегодня мое место. Я присел рядом с ним и протянул руки к огню.

– Капитан, – поприветствовал я Лонгвика.

– Капитан чего? – мрачно спросил он, откинул назад голову и тяжело вздохнул. – Хест. Риддл. Дефт. Что можно сказать о командире, который остался в живых, когда столько его солдат погибло?

– Я тоже жив, – напомнил я ему.

Лонгвик кивнул. Затем показал на палатку и проговорил:

– Твой полоумный спит. Он показался мне каким-то растерянным сегодня, и я взял его к себе.

– Спасибо.

На минуту мне стало стыдно, а затем я спросил себя, следовало ли мне оставить Баррича, чтобы заняться Олухом. И подумал, что Лонгвику в его состоянии было полезно иметь кого-то, о ком ему пришлось заботиться. Он поерзал на месте и протянул мне помятую солдатскую флягу с бренди, его личный запас, чтобы скрасить трудные времена, – дар, достойный уважения. Я сделал небольшой глоток и вернул флягу.

– Мне жаль, что погиб твой друг. Голден.

– Да.

– Вы давно с ним знакомы?

– С детства.

– Правда? Мне очень жаль.

– Да.

– Надеюсь, эта сука умирала медленно и мучительно. Риддл и Хест были хорошими парнями.

– Да.

Мы не могли знать наверняка, умерла ли Бледная Женщина и может ли она еще представлять для нас опасность. У нее забрали все: дракона Робреда и ее «перекованных» слуг. Она обладала Скиллом, но я никак не мог придумать, как она его использует против нас. Если она жива, то осталась в полном одиночестве – совсем как я. Я некоторое время сидел, раздумывая, чего мне хочется больше: чтобы она умерла или осталась жива и страдала. В конце концов я понял, что слишком устал и на самом деле мне все равно.

Через некоторое время Лонгвик спросил меня:

– А ты и правда он? Бастард Чивэла?

– Да.

Он медленно кивнул сам себе, словно мой ответ все ему объяснил.

– Больше жизней, чем у кошки, – тихо проговорил он.

– Я иду спать, – сообщил я ему.

– Спокойной ночи, – ответил он, и мы оба невесело рассмеялись.

Я нашел свой заплечный мешок и постель и отнес их в палатку Лонгвика. Олух пошевелился, когда я укладывался рядом с ним, и сонно пробормотал:

– Холодно.

– Мне тоже. Я прижмусь к тебе спиной. Должно помочь.

Я разложил постель, но заснуть так и не смог, меня одолевали самые бесполезные мысли. Что она сделала с Шутом? Как она его убила? Умер ли он полностью «перекованным»? Если она отдала его дракону, почувствовал ли он что-нибудь, когда дракон сдох? Дурацкие, глупые вопросы.

Олух тяжело привалился к моей спине.

– Я не могу ее найти, – тихо проговорил он.

– Кого? – чересчур резко спросил я, потому что думал про Бледную Женщину.

– Неттл. Я не могу найти Неттл.

Мне стало невыносимо стыдно. Моя собственная дочь… Человек, который вырастил ее, умирает, а мне даже не пришло в голову ее отыскать.

– Мне кажется, она боится спать, – заявил Олух.

– Ну, я ее не виню.

Я один был во всем виноват.

– Мы возвращаемся домой?

– Да.

– Мы не убили дракона?

– Нет, не убили.

Наступило долгое молчание, и я решил, что Олух уснул, но он вдруг спросил:

– Мы поплывем на лодке?

Я вздохнул. Его детский страх только усилил мое чувство стыда. Я попытался найти в своем сердце сострадание к нему, но оказалось, что это совсем не просто.

– Ты же знаешь, что иначе нам не добраться до дома, Олух.

– Я не хочу.

– Конечно, я тебя понимаю.

– Конечно. – Он тяжело вздохнул и через пару минут проговорил: – Так вот какое оно было, наше приключение. Принц и принцесса поженятся и будут жить счастливо, и у них родится много детей, которые станут отрадой их старости.