Сергей Быков - История. Тетралогия (СИ)

Где, в каком месте Мадам получила свои страшные раны, мы никогда не узнаем. Она вся была исполосована когтями, особенно досталось задним ногам и спине. Видно, что некоторые раны Мадам пыталась зализывать, но их было слишком много. Многие сильно гноились. Мадам была истощена. Даже мне, очень плохому следопыту, было видно что она волокла своё тело по земле, пока силы совсем не оставили её. Жуткое и жалкое зрелище. Собака лежала с закрытыми глазами и часто-часто дышала. Но самое поразительное состояло в том, что к израненному боку жался совершенно чёрный ворчащий комок шерсти.

Хатак, Батор, Хват, Ярик, прибежавшие вслед за мной Соле, Вика, Крук никто не знал что сказать, а тем более сделать! Так и стояли в полной тишине.

- Мадам - тихо позвал я - Мадам, девочка моя.

И она меня услышала! Открыв глаза, она сфокусировала на мне мутный взгляд, а потом тихо заскулила и несколько раз дёрнула хвостом - узнала.

- Воды!!! - я не глядя протянул руку назад и кто-то проворно сунул мне фляжку. Подсунув ладонь черпачком под нос Мадам я лил туда воду, а она жадно лакала. Сколько её мучила жажда, я не знаю, но думаю не один день. Наконец немного утолив её, Мадам уронила голову мне прямо на ладонь. Я гладил её, первый раз, за всё-то время, что она была подле меня, а она тихо поскуливала. Словно жалилась мне на жестокий мир, который обошелся с ней так несправедливо.

- Как же так, Мадам? Как же так? - приговаривал я, гладя её - Как же так?!

Казалось, время замерло, я не слышал, как рыдает в голос Соле, как всхлипывает, стесняясь своих слёз Ярик, я не чувствовал собственных слёз, медленно текущих по щекам. Вдруг, Мадам открыла глаза, и совершенно ясным взором посмотрела на меня, казалось заглянув прямо в душу, а потом собравшись с силами приподнялась на дрожащих передних лапах и носом несколько раз подтолкнула ко мне своего щенка, мол, возьми его, доверяю только тебе.

- Я понял тебя, моя девочка, я понял!

Ещё раз, вяло шевельнув хвостом, Мадам лизнула мою ладонь и уронила голову на землю. Устало закрыв глаза, она исторгла долгий и облегчённый вздох .

Я сидел и смотрел на отмучившуюся собаку и думал, какой же страшной силой бывает материнский инстинкт. Поняв, что умирает, Мадам изо всех последних сил стремилась туда, где только и могли помочь её потомству выжить. В то единственное место, где живут странные двуногие создания, которые были так добры к её предыдущим детям, и которые не обижали и её.

- Судя по ранам - тихо бубнил сзади голос Хатака - это либо молодая рысь, либо молодая росомаха. Дней десять-двенадцать назад. Мы можем пройти по следу, но я и так скажу, последние дня три она уже ползла

Да, мудрый Хатак, нет оснований не верить такому специалисту как ты, но и я кое-что знаю. Ползла она именно ко мне.

- Я не хочу, чтобы тело Мадам ели черви и терзали падальщики - глухо проговорил я. - Я хочу возложить её на костёр. Так отправляют в последний путь истинных героев. Чтобы светлая душа вознеслась с дымом сразу в небо, и попала к своему собачьему богу. Пусть там ей будет хорошо.

- Крук, Яр, вы слышите?

- Да, Великий шаман. Мы слышим, говори, что делать.

- Соберите много сухих сосновых дров, сложите их в кучу, полейте смолой. Пусть погребальный костёр будет большим и жарким. Вечером мы возложим на него Мадам и отправим её в Поля Вечной Охоты .

Бросив ещё один взгляд на собаку и тихо прошептав "ах Мадам, Мадам" я протянул руку к продолжавшему грозно ворчать чёрному комку.

- Ну, здравствуй зверь невиданный! Ай! ЁЁЁ! - белоснежные мелкие, но острые как иглы зубы тут же прошили мою ладонь. - У-у-у, зверюга! Ай!!!

Так у меня появился - Зверь!

Да-а, уж! Намучался я со своим Зверем знатно. Самой большой проблемой было то, что он ещё не перешел на другую пищу, кроме мамкиного молока. А с молоком у Мадам по понятным причинам было совсем плохо. Что делать, чем кормить, как? Многократно перетряхнув свои, слава богу, улучшившиеся воспоминания, я понял, что трудно вспомнить то, что и раньше плохо знал. Единственное, что вспомнилось, это кормить жеванным мясом и пробовать поить мясным бульоном.

Но сказать гораздо проще, чем сделать. Я жевал мясо как варёное, так и сырое, рыбу, птицу. Кунал мордочку щенка в бульон. Зверь давился, срыгивал, скулил и кусался, и снова срыгивал. Все дружно сочувствовали, а девчонки ещё и слёзы частенько пускали. Да я и сам комок в горле так и стоял, глядя как мучается мой щенок. Его мать дала ему шанс - говорил я сам себе и другим - он им воспользуется, или умрёт!

И всё-таки, в один прекрасный день, мой Зверь начал есть! Уж не знаю, что послужило тому причиной. То ли голод окончательно достал и маленький организм понял, или непривычная еда или смерть, то ли уже пришел срок и так переходить на жесткую пищу, а может и то и то, но Зверь, наконец-то, начал глотать. Так и пошло, я жую - он глотает, я жую - он глотает, право слово - как птицы какие-то. А потом я понял, что имя Зверь конечно правильное, брутальное, и всё такое прочее, но прозвище - Хвост, тоже было бы в тему. Куда я, туда он. Мои руки - самые правильные. Моя запазуха - самая тёплая. Мои ноги - самые правильные ноги, в которых необходимо постоянно путаться. Спать только под боком, а ещё лучше на мне, ну в самом крайнем случае, о как жесток этот мир, рядом со мной. Брать еду только у меня. Мои тапки самые вкусные и так далее и тому подобное. С возрастом он, конечно, многое пересмотрел в своих привычках, но забегая чуть вперёд скажу, вырос он в огромного, умного, сильного, быстрого и ловкого зверя. Всё племя - это его стая. Он считал себя обязанным оберегать, кормить, защищать свою стаю. Была в его мозгу и строгая иерархия всех членов стаи. К кому-то он был снисходителен, к кому-то строг. Кого-то он уважал, кого-то любил. Одним он позволял большей фамильярности, другим меньше. Он охотно выполнял многие, скорее просьбы, чем приказы, если они не сильно разнились с его видением ситуации. Дети, до определённого возраста, для него было святое. Им позволялось вообще немыслимое! Вплоть до таскания за хвост и влезания в пасть не только руками, но и головой. Дети, как я говорил, были для Зверя святое. Я для него был - БОГ! Моё слово - Закон! Жизнь Зверя - это служение своему Богу. Сначала я, потом он, ну а потом все остальные.

А пока, этот маленький и, ну очень серьёзный комок чёрной шерсти практически всю дорогу отсиживался у меня за пазухой. Как определила авторитетная комиссия, папа у Зверя - чёрный степной волк. Это те, которые чуть не слопали Найдёну. Очень серьёзные ребята. Уж как Мадам заворожила такого кадра, ума не приложу, но молодца девка - наш человек. Вот и сына весь в папу, чёрный и очень серьёзный. Мод и Лили всё норовят его облизать, как следует, но Зверю эти телячьи нежности совсем ни к чему - рычит. Только ещё Найдёне и Соле позволены кое-какие вольности, остальным - ни-ни!