Андрей Киселев - Терминатор. Часть 1 (СИ)

Чувствуя себя совсем уже иначе. Гораздо живее и моложе. И все благодаря ей. Благодаря Вере, роботу Скайнет. Модели S12 ED. Роботу гибриду. Не подозревая даже, кто это перед ним. И кто поселился в его доме.

— Ну и пусть косятся — он произнес Вере за столом, обедая с машиной Скайнет — Путь говорят, что вздумается. Мой дом и так был с края села у леса. И мне непривыкать быть крайним.

Начавшаяся снова разобщенная ядерной зимой дружба односельчан, снова разошлась как плохо скроенный шов по сторонам. И Дмитрий был один против всех. Он отгородился из-за Веры от всех соседей. И ему было наплевать, ведь у него была такая юная в доме теперь красавица и молодая работящая хозяйка.

Для Егорова Дмитрия Вера была теперь не просто прижитой с улицы и леса девчонкой. Она была теперь, словно ему дочерью. С леса пришедшей к нему в его стареющего одинокого и убитого горем и потерей детей и жены Антонины вдовца дом. Это был словно подарок небес. И он молил Святого Николая Отвратного за этот чудодейственный ему наполненный живой молодой и искрящийся жизнью подарок.

— Я за ведрами, дядя Дима — произнесла Вера. И, оставив, варится в печке пшенную с растительной приправой похлебку, быстро сбегала в сени и принесла два ведра и подала их Дмитрию, стоящему на лестнице из открытого в полу люка погреба и смотрящему на нее.

— Умничка моя — произнес Дмитрий довольный такой работящей своей молодой сожительницей.

Он еще ни к кому так не обращался нежно и ласково. Он сам не заметил, как привязался к этой совсем еще соплюхе, молодой семнадцатилетней прижитой в его доме девчонке. Такой, же доброй, как и он сам и несколько наивной. Но это все молодость и не опытность самой пока еще жизни, которую ТОК715 очень быстро осваивал, ловко маскируясь под человека. Составляя характеристики, и психологические портреты всех с кем ему уже удалось за короткое время пообщаться в деревне.

Все это вносилось в его программы и блоки памяти нейронного машины мозга и Главного микропроцессора.

— Дядя Дима, а когда начнем садить эту картошку? — спросила машина ТОК715 у Дмитрия.

— После того как сходим на кладбище к могиле Антонины — он сказал в слух Вере — Надо ее попроведать.

— Попроведать? — удивилась Вера, не поняв, зачем проведать мертвецов.

Машина по-имени Вера понятия об этом не имела, и это было ново даже для Скайнет, который сейчас получал от нее по индивидуальной внутренней отдельной связи всю информацию у себя в глубине своего бункера от машины разведчика. И это было на самом деле новостью для обеих машин.

Скайнет лишь знал, что такое свалка. Свалка отходов и отработавших свой срок машин. Куча металлолома на краю правобережной своей цитадели Б. За зданием ДЕПО. Прямо сплошной мусорный металлический отстойник, если это можно было назвать кладбищем, то это было кладбище.

— Так принято у людей, девочка моя — произнес Дмитрий ей Вере. И смотрел на нее снизу погреба, рассматривая ее Веры красивые девичьи полуооголенные стройные ноги — Ты не занала этого?

— Нет, дядя Дима — ответила Вера — Я не видела кладбищ, а что это, дядя Дима?

Машина не врала, она действительно понятия не имела, что это такое.

— Это, то место, где похоронена моя жена, Антонина — ответил из погреба Дмитрий, продожая разглядывать девичьи молодые из-под широкого деревенского подола его умершей жены платья, виднеющиеся ноги, ноги молодой семнадцатилетней Веры — Вот и надо будет сначала сходить на кладбище, а потом будем сажать картошку. Завтра начнем копать огород — произнес Егоров Дмитрий, выглядывая из погреба и снова, уставившись на красивые девичьи ровные в домашних сереньких тапочках полненькие бедрами и икрами ноги — Прямо с утра. Надо лопаты приготовить, Вера — сказал он и поставил первое полное ведро с изрядно уже проросшей картошкой, прямо, у ее Веры ног на краю открытого домашнего погреба.

В его сердце одинокого вдовца мужчины что-то екнуло, но он постарался это быстро отогнать от себя.

— «Нельзя»- сказал он сам себе — «Она еще совсем ребенок».

Он спустился снова в погреб, а Вера снова подошла к печи и ухватом достала оттуда парящий густым паром вечерний ужин на двоих.

— Едем, теперь выше — произнесла ему Верта.

— А куда, едем? — спросил он ее.

— В этом бункере Скайнет, не более трех этажей — произнесла ему снова робот из полисплава Т-1001 по-имени Верта — Не в пример, бункеру Скайнет в штате Колорадо.

— А там сколько? — полубопытствовал Алексей, не спуская глаз с красивой, рыжеволосой машины по-имени Верта. Потому как на стены железного гудящего, вверх идущего на тросах лифта смотреть было смысла мало, вот он и смотрел на Верту. Разглядывая ее искоса глазами двадцатилетнего взрослеющего и уже познавшего первую любовь мальчишки. Причем недвусмысленно и заинтересованно. И эта машина ему нравилась. Нравилась, как и его знакомая, и тоже машина Юлия.

— «Бред какой-то, что такого в этих машинах?» — сам себе он говорил, а сам глаз не спускал с так похожего на живую молодую тридцатилетнюю женщину робота полиморфа. Ему понравилась и эта рыжеволосая робот Верта и не меньше Юлии, хоть и старше ее. Но мальчишек всегда тянуло к более взрослым женщинам. Как и девчонок к взрослым мужчинам. Алексей это не знал еще, но природа человека делала свое дело. Он уже имел сексуальный первый опыт и почувствовал первый вкус женщины. И его мальчишеские синие глаза, скользили с интересом вверх и вниз по гибкой утонченной сформированной из жидкого полиморфного мимикрирующего пластичного металла фигуре и красивым ногам женщины машины Т-1001 по имени Верта. Он разглядывал, буквально каждую отдельную часть стоящей рядом с ним красивой на вид, похожей на женщину машины. И чем больше смотрел на Верту, тем она ему больше нравилась.

— Там пять — произнесла Верта и видела мальчишеские любопытные заинтересованные украдкой взгляды на себе. Она не смотрела на него, но так только казалось Егорову Алексею. В свою очередь Верта с не меньшим интересом рассматирвала его самого. Стоя к нему боком и всем своим жидкометаллическим телом ощущая его взгляды на себе.

Алексей и знать не мог пока, что робот полиморф мог видеть, как угодно и чем угодно. Таковы были возможности молекулярного состава жидкого и пластичного программируемого способного менять свою структуру и свойства металла. И даже ощущать играющие гормоны живого человека через пол, вот этого металлического гудящего и идущего через толстые железобетонные перекрытия грузового лифта. Машина могла, почти читать, даже мысли. И все ощущать на расстоянии, даже не прикасаясь к самому Алексею. Потому, что это был тысячник. От которого ничего нельзя было скрыть. Но Верта не подавала вида. И ей самой было интересно это ощутить на себе. В ее молекулярном Центральном процессоре все записывалось и анализировалось, вплоть до собственных восприятий и ощущений по отношению к своему приближенному ее хозяином молодому подопечному. К которому у самой Верты был и свой уже недвусмысленный интерес.