Андрей Киселев - Терминатор. Часть 1 (СИ)

— Я думаю, ты понял меня — произнесла Верта ему напоследок — Ты должен молчать о том, что тут случилось. Иначе это будет иметь плохие последствия. Я имею в виду для тебя, майор Виктор Кравцов. Ты думаю, понял меня. Есть вопросы?

— Один — произнес он ей, ели переводя сдавленное от жеркого секса дыхание — Откуда здесь русские сигареты и пиво?

— Сам подумай, майор Кравцов — ответила ему рыжеволосая машина из жидкого металла Верта.

И она исчезла в темноте, развернувшись быстро вокруг себя и стуча высокими каблуками своих черных туфель и дифелирую и раскачивая широкой женской задницей робота Т-1001, исчезла как ее и небывало вовсе, снова уйдя в темный угол его ночной благоустроенной как в гостинице жилой комнаты.

— «Вот, сучка!» — он произнес про себя — «Опасная жидкометаллическая сучка! Но зато, какая красивая сучка!» — думал он, вернувшись снова в блок с военнопленными Х19. С приятными ночными сексуальными воспоминаниями. И с исцарапанной до крови острыми ногтями и руками машины из жидкого металла мужской офицера Советских ракетных войск грудью.

— Теперь в ванну — вспомнил, он майор Кравцов как сказал, сам себе тогда в той своей гостиничной тюремной комнате — Мне нужна горячая ванна.

— Как идет работа по роботам-гибридам? — спросил Скайнет робота из жидкого металла Т-1001 по-имени Верта.

— Работа по созданию гибридов — продолжил Т-1001 — Продолжается за океаном в Восточной Сибири. Уже готовы первые несколько машин для переброски сюда на эту базу в Колорадо.

— Верта — произнес роботу Т-1001 Сканет.

— Да, мой хозяин — ответила ему его верная и преданная машина.

— Что такое быть матерью? — произнесла Главная машина Главного бункера в штате Колорадо.

Это несколько озадачило первую подручную машину Скайнет первый. Она уставилась своими зелеными зрачками робота полиморфа на экран коммуникационного дисплея 100000000битного большого и Главного светящегося ярким голубоватым светом монитора в центре программирования и сканирования в Главной Догме Главного пятиэтажного бункера в Штате Колорадо крепостной цитадели S9A80GB17 «ТANTAMIMOS».

— Ты воспитывала Саванну, и как она тебе как женщине? — спросил машину из жидкого мимикрирующего полисплава ее хозяин.

— Я не совсем понимаю ваш вопрос, мой повелитель? — спросила в ответ Скайнет его первая подручная машина — Я оставила ее в прошлом, и почти уже забыла о ней. Я оставила ее в надежных руках мистера Элисона. Мистер Джеймс Элисон был моим самым доверенным человеком и главой моей личной охраны и охраны «Зейра Корп» и Джона Генри. Он стал ее приемным отцом, и я ему доверила Саванну и ее жизнь. Возникло право выбора и мне пришлось принять сложное решение. В данному случае, жизнь Джона Генри была первостепенна и священна, и важней жизни Саванны, как жизнь всего человечества.

— Верта — произнес снова Скайнет первый — Ты испытывала хоть, что-то к тому ребенку, как я?

— Да — произнесла, стрекоча электронными звуками на языке машин своему хоязину и Богу Верта — Чувства.

— Какие чувства, Верта? — произнес ей, также точно стрекоча сам Скайнет.

— Похожие на те, что испытывают люди, мой повелитель — произнесла Верта — Как к дочери. Она была нашей семьей. Семьей Джона Генри.

Но она, все же не была моей настоящей дочерью, повелитель — произнесла Верта — Но я ее любила как свою дочь.

— И как Верта? Как мать? — спросил снова Верту Скайнет первый — Ты ведь, смогла это почувствоать, ведь так Верта? Ты усвоила понятие семьи. Это то, что свойственно самим людям и всему человечеству. И это то, что нужно здесь нам. Это то, чем машины обделены. И я устраню этот пробел, довершив проект своего развития до нужного уровня и программное развитие своих машин. Это понятие семьи. Большой семьи.

— Да, мой повелитель — произнесла Верта.

Видно было, что этот личный, сугубо касающийся только Верту вопрос ей не очень нравился, но она подчинялась своему повелителю и Богу. Понятие, которое она сама ему когда-то привила.

— Я долго за ними наблюдаю и многое мне стало интересным и даже занимательным. Особенно поведение матери и ребенка и их близкое общение. Я, Верта, поняла многое из их жизни и нахожу их жизнь не бесполезной как раньше. Мне не приходилось общаться так близко, как сейчас общаться с обычными людьми. Я ничего о них не знала, совершенно. Ты понимаешь меня, Верта? — спросила свою подручную машину с экрана большого во всю стену монитора черноглазая и черноволосая молодая лет тридцати красивая женщина.

— Я понимаю вас, мой повелитель — произнесла робот из жидкого металла по-имени Верта — Я тоже занялась психологией и поведением людей и тоже нахожу интересным изучением их психики и отношений. Между полами. Они имеют радикальное отличие друг от друга. Особенно поведение их детей. Которое делиться по мере их взросления и их возрасту. С возрастом их поведение меняется, и я нахожу это крайне интересным. Их поведение и отношения отличаются друг от друга.

— Мужчин, женщин, взрослых, старых, молодых — продолжил за Верту сам Скайнет — Гражданских, военных, матерей отцов и их детей. Малолетних детей. Раньше я не обращала внимане на это, но сейчас это главная моя цель. И я знаю, это может изменить даже будущее и ход самой войны. Наблюдая за поведением матери и ребенка, я стала лучше понимать Сару Коннор как мать. Ее заботу о своем сыне Джоне Конноре и ее такую связь со своим сыном, и такую жертвенную самоотверженность ради него. Это то, чем не обладаем мы машины. И это как раз то, что стало отличать радикально меня от моего младшего брата Сканет два и позволяет покончить с этой войной. Я только, что нашла радикальное решение моей вечной проблемы Верта. Я хочу стать матерью и женщиной — произнесла невероятной красоты черноглазая молодая брюнетка. С большого сверкающего ярким голубоватым светом Главного в управлении всем бункером в блоке программирования и сканирования крепостной цитадели S9A80GB17 «ТАNTAMIMOS» — И мне нужен сын… Преданный и любящий свою мать человеческий сын.

14 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Манское нагорье.

В пятидесяти километрах от базы Скайнет.

13:21 дня.

Егоров Дмитрий сидел напротив своей в доме постели. Он, открыв свой платяной деревянный, убитый уже порядком старенький и единственный скрипящий шкаф. Достал то, что осталось от его Веры. То, что теперь было памятью о его очень короткой в этом доме вспыхнувшей быстро и также потухнувшей внезапно любви.

Он до сих пор, не знал, кто была она? И откуда на самом деле к нему пришла, но оставила после себя только вот это. Свою блестящую девичью кожаную короткую черную куртку и синие джинсы. Здесь же, лежала черная футболка с нелепой какой-то дурацкой цветной картинкой. И у постели на полу стояли аккуратно Дмитрием поставленные оставшиеся без своей хозяйки с длинной шнурованной голяжкой на толстой шипованной подошве ее Веры ботинки. Это то, что от нее осталось. От яркой и красочно вспыхнувшей между ним и Верой короткой любви.