Андрей Киселев - Терминатор. Часть 1 (СИ)

Два робота, стрекоча друг другу на своем роботов языке, просто о чем-то поговорили и разошлись в стороны.

Андроид вооруженный крупнокалиберными двумя 20 мм установками Менстрим ПЕК -11, мог просто разнести шестисотник на детали. А 7,62 мм роторный пулемет Гаглинга же Т-600, с ленточным заряжанием и с обычными патронами, ничего бы охраннику периметра не сделали. Ну, разве что пощекотали бы его и все. Но, они разошлись. Просто разошлись. Т-500Т занялся своей работой. А Т-600, повернулся и подошел к двум перепуганным до беспамятства американцам наложившим в штаны.

Робот что-то прострекотал им. И, схватив одного за шкирку левой не занятой пулеметом рукой, подтащил к железной снова лопате. То был Фредерик. И толкнув его показал чтобы тот продолжал работать. Джон же сам врубился, и ему повторять не надо было. Он сам быстро подбежал к своей лопате и принялся тоже ковырять снег возле кирпичной стены крематория.

Уже рассвело. И было уже пять утра.

— Это все он сделал — проговорил кто-то на ухо американцу Джону, закончившему ковырять и убирать с территории лагерного крематория снег.

Джон напугался и повернулся, чуть ли не на сто восемьдесят градусов. Перед ним стоял русский лет сорока. Похоже военный в прошлом, как и они.

— Это Главный здесь все решил — произнес русский на почти чистом американизированном английском языке — Он управляет «УЛЕЕМ», он управляет роботами. Он все это видел и все выправил.

Джон стоял и слушал русского, который ехал с ними обоими и с тем здоровым другим солдатом, что чуть не избил Фредерика и его Джона, в том колесном извозчике пленных на этот правый берег.

— А, вообще, вам везет ребята — произнес русский и легко шпарящий на их языке — Вы выжили там, в Америке и выживаете чудом здесь. И здесь вы оказались не случайно.

Русский быстро испарился, за угол крематория. Откуда и появился за спиной Джона, пока Т-600 смотрел в сторону за работой Фредерика, и не видел, как они оба пообщались.

Джон подошел к Фредерику и стал ему помогать. Чтобы быстрей закончить эту работу. И отдохнуть. Теперь все происходило на глазах Т-600. И он наблюдал за двумя американцами, забравшись повыше на бетонную уже очищенную от снега ими же до этого площадку. Казалось, машина была довольна их работой и молчала. Только ее красные и жуткие горящие огнем глаза светились на металлическом черепе в глазницах и в утреннем рассвете нового утра. Встающего как и многие другие до этого над базой «ТАNTURIOS».

Егоров Дмитрий, совершив только, только утреннюю молитву. И поправив икону Николая Угодника Отвратного среди кружевных белых занавесочек на узенькой в правом верхнем углу полочке. На бревенчатой выбеленной известью стене своего утонувшего в сугробе глубокого снега дома. Собрался делать домашнюю уборку. Еще надо было принести дров и разжечь старенькую печь. Слазить в погреб и достать, что-нибудь из того, что можно было бы утром поесть.

В его доме стареющего хоть и женатого пятидесятилетнего седого уже порядком мужчины было холодновато. Это все, сквозняки. Из углов постоянно дуло. И толком нечем было заделать дырки между бревнами.

— «И Антонина совсем расхворалась. Худо, че то ей совсем»- думал он — «Наверное, помрет скоро. Дырки чертовы, все дует и дует».

Он толкал туда все что можно. Но, все равно дуло. И от этого в доме сохранялся внутренний холод. Да и сырость одолела. Она тоже создавала такие условия. Тянуло этой сыростью из самого погреба. И надо было протопить печь. В противовес улице. Там стояло тепло. Уже неделю как тепло, но снег не таял. Он лежал по всей территории двора и ограде. По всей его лесной в глуши в верховьях Манского нагорья деревни. Среди глухого соснового заснеженного леса. Где жил он и еще несколько семей. Теперь, почти бездетных. Только у кое-кого были еще совсем маленькие ребятишки, которых не забрали в ополчение.

Он подумал о своих двух сыновьях. Сев на короткое время перед разгорающейся жарким огнем деревенской в доме печкой. Дмитрий вспомнил Ивана и Алексея. Где они сейчас и что с ними? Живы ли, здоровы? И как им сейчас служиться или воюется там, куда их забрали.

Он снова посмотрел на икону Николая Угодника. Прошло всего три дня, как забрали Ивана и Алексея, а он уже затосковал по сыновьям.

— «Чертова эта война. Надо помолиться за детей. За больную Антонину» — подумал он — «Ей так и нет покоя. Слегла от тоски по детям. Лежит и стонет в углу дома».

Он вздохнул уже по-старчески. И посмотрел на жену, лежащую под стареньким овчинным одеялом и кашляющую постоянно и не переставая.

— «Как бы, не чахотка» — думал Дмитрий — «Одиноко совсем будет без нее. То, хоть были сыновья. Всего три дня, а уже тоскливо в пустом доме» — он снова подумал, и встал. Выйдя в сени дома, взял деревянную лопату и метлу. Надо было убирать еще этот нападавший поутру снег. Он неожиданно, подумал, про одну из лопат, с которой ушли его два сына. И еще о лыжах, которые он им отдал в дорогу. Дмитрий, хотел дать им на двоих ружье, но майор Кравцов сказал, что там, куда их ведут, все выдадут. И все, что еще смог наскрести сыновьям в дорогу, это пара побитых молью валенок.

Было уже утро. Рассвело. Часов пять. Он это и так уже знал. Как говориться, навскидку и поглядев в занесенное наполовину снегом окно.

Он, было, собирался уже идти. И только надел дранный свой зимний теплый полушубок и стоптанные такие же изъеденные молью валенки, когда в его дом постучали.

Это было так неожиданно, что Дмитрий Егоров даже открыл рот и удивленные сделал глаза.

— Это кого еще не свет не заря принесло? — удивился вслух, почти уже старик.

Больной и еле передвигаясь по своему старенькому одинокому жилищу, он все же подошел к двери дома ведущей на улицу во двор и спросил — Кто там?

Но, с той стороны двери была тишина. И снова постучали.

— Говорите! Кто пришел? — проскрипел, громко Дмитрий уже, почти старческим сиплым простуженным голосом. Все же ледяная ядерная долгая зима сказал свое слово. И именно на нем. На отце Егорова Алексея.

— Кто там?! — он еще раз произнес громко.

С той стороны прозвучал голос мужчины. Четкий и низкий, жесткий голос военного — Егоров Алексей, живет здесь? Мне нужен Егоров Алексей.

Сам не зная почему, но Дмитрий открыл свою в дом входную дверь.

Может, просто любопытство или уже старческая наивность, но он открыл дверь в свой дом.

На пороге стоял среди двух больших сугробов высоченный мужчина. В военной форме ракетчика. И здоровенный на вид. Эту его здоровенность было видно даже в военной его форме. В звании лейтенанта, но Егоров Дмитрий в этом толком не разбирался. Он был совершенно по натуре не военный человек. И в званиях ничего не понимал. Но этот человек в военной форме, и еще в шапке со звездочкой, произвел на Дмитрия неизгладимое впечатление. Ракетчик еще был при оружии. За спиной у него висела винтовка с оптикой. Такую, Дмитрий еще не видел. И на ремне офицерском в кобуре пистолет. Он смотрел на Дмитрия синими не моргающими ледяными как ядерная зима глазами.