Кристофер Паолини - Эрагон. Наследие

– По коням! – тут же приказал Роран.

Бурча самые разнообразные проклятия и почти уже не сдерживая стонов, они вновь оседлали коней, и Роран в последний раз внимательно оглядел ложбину, желая убедиться, что они ничего не забыли, а потом двинулся вперед, возглавляя свой маленький отряд.

Через пару минут они галопом вылетели из-под деревьев и помчались прочь от оврага, возобновляя свое бесконечно долгое путешествие. А вот что им делать, когда доберутся до Ароуза, Роран пока и понятия не имел.

Эрагон, сгорбившись и опустив плечи, шел через лагерь варденов, пытаясь как-то избавиться от неприятного ощущения боли в шее, которое заработал, фехтуя утром с Арьей и Блёдхгармом.

Поднявшись на небольшой холм, казавшийся одиноким островом в этом море палаток, он уперся руками в бедра и огляделся. Перед ним расстилалась темная гладь озера Леона, посверкивая в сумерках гребнями невысоких волн. В озере отражались оранжевые огни факелов, горевших в лагере. Дорога, по которой двигались вардены, пролегала между лагерем и берегом. Эта широкая полоса тесаных камней, скрепленных известью, была создана – во всяком случае, по словам Джоада, – задолго до того, как Гальбаторикс уничтожил Всадников. В четверти мили к северу у самой воды виднелась маленькая рыбацкая деревушка, точно присевшая на корточки и затаившаяся. Эрагон прекрасно понимал, что ее жители отнюдь не в восторге от соседства целой армии довольно голодных людей.

«Ты должен научиться… видеть то, что у тебя перед глазами».

После того как они покинули Белатону, Эрагон много размышлял над этим советом Глаэдра. Он не был абсолютно уверен, что понял смысл этого высказывания, но Глаэдр не пожелал ничего более к этому прибавить. Так что Эрагон был волен интерпретировать его слова по своему усмотрению. Он действительно стремился увидеть все, что было перед ним – вне зависимости от того, малое оно или большое, важное или вроде бы не имеет значения, – и понять суть каждого предмета.

Но сколько он ни старался, его не оставляло ощущение того, что все подобные попытки самым жалким образом проваливаются. Эрагон смотрел, но видел лишь ошеломляюще огромное количество подробностей и при этом был убежден, что видит еще далеко не все, и просто недостаточно проницателен, чтобы охватить все разом. Еще хуже было то, что ему крайне редко удавалось понять смысл того, что он видит или чувствует. Вот, например, сейчас Эрагон никак не мог понять, почему из трех каминных труб в той деревушке не идет дым.

Но, несмотря на то что сам себе он казался совершенно бестолковым и слишком поверхностным, кое-какие плоды работа над собой все же дала: теперь, по крайней мере, Арья уже не каждый раз одерживала над ним победу во время их тренировочных боев. Эрагон следил за нею с удвоенным вниманием, изучал ее столь же придирчиво, как оленя, по следу которого некогда шел на охоте, и в результате выиграл несколько поединков. Однако он по-прежнему не только не способен был превзойти ее в искусстве фехтования, но даже и равным ей не мог считаться. Эрагон не знал, чему еще должен научиться – или кто мог бы его этому научить, – чтобы стать столь же искусным фехтовальщиком, как Арья.

«Возможно, Арья права, и опыт – это единственный наставник, который может мне помочь, – думал Эрагон. – Но опыт требует времени, а вот времени-то у меня как раз и нет. Вскоре мы достигнем Драс-Леоны, а там и Урубаена. Боюсь, самое большее через несколько месяцев мне придется лицом к лицу встретиться с Гальбаториксом и Шрюкном».

Эрагон горестно вздохнул и потер руками лицо, пытаясь переключить мысли на что-нибудь другое, не столь тревожное, но неизменно возвращался к одним и тем же сомнениям; они терзали его, как собака мозговую кость, и это ничего не давало, кроме постоянно усиливавшегося ощущения тревоги.

Погруженный в мрачные мысли, он спустился с холма и побрел меж темных палаток, направляясь к своему жилищу, однако не слишком обращая внимание на то, куда именно несут его ноги. Как обычно, ходьба помогла ему успокоиться. Люди, которые еще не спали, расступались, давая ему пройти, и стучали кулаком по груди, тихо приветствуя Губителя Шейдов. Эрагон отвечал им коротким, вежливым поклоном.

Он брел так, наверное, с четверть часа, то останавливая поток своих мыслей, то вновь в них погружаясь, когда размышления его прервал пронзительный женский голос. Женщина так громко и с таким энтузиазмом что-то рассказывала, что Эрагону стало интересно. Он подошел к палатке, стоявшей несколько в стороне от остальных у подножия огромной корявой ивы, единственного дерева на берегу озера, которое армия варденов еще не срубила на дрова. Там, под пологом ветвей, происходило нечто весьма странное.

Двенадцать ургалов, включая их командира Нар Гарцвога, сидели полукругом возле крошечного, едва мерцающего костерка. Тени плясали на их страшноватых физиономиях, подчеркивая мощные надбровные дуги, густые брови, широкие скулы, массивные челюсти; поблескивали их острые рога, торчавшие изо лба и загибавшиеся назад, за уши. Ургалы были обнажены по пояс. Верхнюю часть их туловища украшали только кожаные браслеты на запястьях да плетеные ремешки, перекинутые через плечо и укрепленные на талии. Помимо Гарцвога, Эрагон разглядел среди присутствовавших еще троих куллов. Куллы были такими огромными и с виду неуклюжими, что прочие ургалы на их фоне выглядели, точно малые дети, хотя все они были ростом не меньше двух метров.

Среди ургалов устроились коты-оборотни в своем зверином обличье. Котов было, пожалуй, несколько дюжин. Многие сидели совершенно неподвижно и смотрели в костер. Они даже хвостом не шевелили, насторожив свои украшенные кисточками уши. А некоторые коты лениво распростерлись на земле, на коленях у ургалов или даже у них на плечах . Эрагон с удивлением заметил, что одна кошка-оборотень – гибкий белый зверек – свернулась клубочком прямо на широкой башке одного из куллов, и ее правая передняя лапка с острыми когтями небрежно свесилась с его черепа, собственническим жестом прижимая его бровь. Хоть коты-оборотни и казались по сравнению с ургалами совсем крошечными, выглядели они не менее свирепо. У Эрагона не было сомнений, с кем было бы проще встретиться в бою. Ургалов он, во всяком случае, понимал, а вот эти коты были… совершенно непредсказуемы!

По другую сторону костра перед входом в палатку сидела на свернутом одеяле, скрестив ноги, травница Анжела и пряла из чесаной шерсти тонкую нить. Она держала веретено прямо перед собой, словно с его помощью намереваясь погрузить в транс любого, кто вздумает наблюдать за нею. И коты-оборотни, и ургалы внимательно, не сводя глаз, смотрели на травницу, а она им что-то рассказывала, и Эрагон прислушался.