Валентин Леженда - Песнь кецаля

Ну, умница, что ты нам выдала?

Мисс МакДугал впилась взглядом в резюме, выданное чудо-машиной. Да, все правильно. Так и должно быть. Конец XV — начало XVI века. Погрешность, которая допускалась данной программой, составляла что-то около десяти-пятнадцати лет.

Сомнений практически не оставалось. Перед ней был подлинник. Конечно, надо будет еще раз все проверить, но, в общем, результат был ясен.

Элизабет выключила аппаратуру и задумалась. Она должна была сделать еще кое-что. Поступок, прямо сказать, некрасивый, но ведь у нее есть определенные обязательства.

Ну и что с того, что сеньор Васкес ей доверился? Никакими договоренностями он ее не связывал. Так, попросил об одолжении, даже не спросив впопыхах, откуда, собственно, Элизабет узнала о золотом сердце.

О, у нее была заготовлена достаточно убедительная версия, что к ней, дескать, обратился за консультацией сам покойный да Сильва. В разговоре обмолвившийся, что его клиентом является Мигель Васкес. Можно было сослаться и на лейтенанта Ордоньеса. Не станет же коротышка связываться с полицией.

Мисс МакДугал взяла в руки свой мобильник и набрала номер. .

— Си? — осторожно откликнулись на том конце почему-то по-испански.

Бетси готова была поклясться, что ей знаком этот молодой звонкий голос, но точно разобрать она не смогла.

— Мистера Саймона Джентри можно?

В трубке испуганно охнули, и сразу же зазвучал надтреснутый, замогильный голос ее заказчика.

— Мисс МакДугал? — Надо же, узнал (или просто по номеру вычислил?). — Вы его нашли?

—Да.

— Где оно?

— Буквально у меня в руках.

— Прекрасно! Мои люди свяжутся с вами.

“Хм, — вслушивалась Элизабет в гудки отбоя. — Даже не поинтересовался, где я и насколько проблематично завладеть артефактом”.

Или он где-то поблизости и следит за каждым ее шагом? То-то ей показалось, что абонент находится не далеко за океаном, а чуть ли не в соседней комнате.

И что это за люди, которые должны с ней связаться? Ни о чем подобном не было и речи в их договоренности.

Темнит мистер Джентри. Ведет какую-то непонятную игру. И это ей, Элизабет, весьма не нравится. Напрасно он с ней так. Ох, напрасно. Не на ту нарвался…

— Бетси! — влетела к ней в комнату раскрасневшаяся брюнетка. — Давай собирайся скорее. Уже едем в Теотиуакан!

Ее взгляд прилип к лежащему на столе золотому сердцу. Девушка подскочила к нему и принялась рассматривать удивительный артефакт. Впрочем, недолго. Голова Регентруды сейчас явно была забита воспоминаниями о прогулке по ранчо и предвкушением новых впечатлений.

— Как? — удивилась Элизабет. — Ведь вроде бы договаривались после обеда?

— Хоакин сказал, что пообедаем прямо там! Ой, он такой замечательный! И так интересно рассказывает!

— А как же твой лейтенант? — таки не преминула подколоть любвеобильную родственницу Бетси. Стальные глаза заледенели.

— Не напоминай мне о нем! Предатель! Почему он еще не здесь? Почему до сих пор не отыскал нас? Значит, ему просто плевать на меня!

— Может, он уже с ног сбился, разыскивая такую ценную пропажу.

— Donnerwetter! Так пускай пошевеливается! А то мое бедное сердце буквально разрывается пополам! Меня нельзя надолго оставлять без присмотра! Я девушка молодая, красивая, свободная! Что ж я, виновата, что на меня мужчины, как бабочки на свет, слетаются?!

“Это еще надо уточнить, кто и куда летит”.

— Знаешь? — Голос немочки упал до таинственного шепота. — Хоакин мне сказал, что местные ранчерос поговаривают о появлении здесь джумби.

— Джумби? — переспросила.

— Ага, не помнишь, что ли? Этот идиот Нуньес в полиции рассказывал бредни об оборотнях — сосунах.

“Так вот почему был рассыпан рис на крыльце! — пронеслась внезапная догадка. — И значит, эти огненные шары ночью вовсе не осветительные ракеты?”

Когда Бетси поинтересовалась у Хоакина, чем вызван перенос времени их экскурсии, юноша нехотя пояснил, что таково распоряжение сеньора Васкеса. Хозяин позвонил из столицы и велел, чтобы гостьи уже до наступления сумерек были дома.

Еще один секрет. Уже который по счету.

Проехав с полмили по первоклассной автостраде, ведущей через пустынную холмистую местность, и миновав небольшой городишко Сан-Мартин-де-лас-Пирамидас, они оказались в археологической зоне Теотиуакан.

Пирамиды увидели издалека. Объехали кругом огромный огороженный участок площадью около одиннадцати квадратных миль. Припарковали свой джип рядом с многочисленными автомобилями и туристическими автобусами.

Здесь уже вовсю шла торговля “настоящими ацтекскими артефактами”. Толпа лоточников, чуть ли не равная толпе туристов, атаковала любителей местной экзотики, предлагая достаточно искусные имитации подлинных вещей, выставленных в мексиканских музеях.

По традиции, указанной Хоакином, сначала отправились к большей из двух сохранившихся на плато пирамид, пирамиде Солнца. Все четыре плоскости этой искусственной горы уложены камнями из вулканической пемзы. На вершину можно взобраться по лестнице, но сделать это без подготовки нелегко: подъем очень крут, а ступеньки высоки и, кажется, не предназначены для прогулок.

Девушки явно переоценили свои силы. Даже Бетси, которой в свое время приходилось взбираться на великие египетские пирамиды на плато Гиза, уже после первой ступени вынуждена была остановиться. Перевести дух.

А что говорить о Регентруде, впервые столкнувшейся с подобными сооружениями? Она пыхтела, как паровоз времен кайзера Вильгельма II. Пришлось Хоакину брать брюнетку на буксир. И, о чудо, ритм дыхания немочки тут же стабилизировался. Как будто ей только того и не хватало, что крепкого мужского плеча.

С высоты двести футов весь древний Теотиуакан был виден как на ладони. К западу от пирамиды Солнца тянулась прямая улица шириной сто футов и длиной около полутора миль. Так называемый Путь мертвых. Начинаясь у полуто-растафутовой пирамиды Луны, улица пересекала весь центр города и заканчивалась у длинной несуразной полуразрушенной постройки, именуемой Цитаделью. В глубине ее виднелись развалины еще одной небольшой пирамиды. Как пояснил Хоакин, некогда это был храм Кецалькоатля.

По Пути мертвых прошлись до широкой площади перед пирамидой Луны. Площадь Смерти. Двенадцать ступенчатых платформ окружали четыре акра земли, где посредине возвышалась еще одна, теперь почти полностью сравнявшаяся с поверхностью, платформа, служившая людям древности для пышных представлений и религиозных обрядов.

На Элизабет пирамиды Теотиуакана произвели мрачное впечатление. В отличие от египетских, имеющих радостный солнечно-желтый цвет, ацтекские постройки, сооруженные из базальта и вулканических туфов, были лиловато-серых тонов. Цвета смерти.