Валентин Леженда - Песнь кецаля

В воздух взметнулся изогнутый нож из обсидиана. Одним профессионально точным, буквально хирургическим взмахом “вожак” рассек грудь парня. Послышался звук лопающейся кожи. Из разреза полилась густая кровь.

Откинув нож, убийца вонзил правую руку в рану, раздвинул плоть, залезая под ребра, и, сжав кулак, изо всех сил потянул его на себя. Рука с чавкающим звуком выскочила из рассеченной груди юноши.

Что-то большое и трепетное билось в сжатой ладони “вожака”.

Сердце!

Человеческое сердце.

Сладко запахло свежениной.

Парень на камне забился в судороге. Но сознание еще не покинуло его. Туманящийся смертной пеленой взор устремлен

на вздетую к небу руку человека в алом балахоне, сжимающую кусок его плоти.

— Тескатлипока! — торжествующе заверещал убийца, потрясая в воздухе десницей.

Капли крови разлетаются в разные стороны. Сладкий запах сырого мяса и свежей крови становится невыносимым…

— Бетси! Бетси!

—А? Что?

Рука помимо воли ложится на грудь. Ловит учащенное биение сердца.

“Господи! Это только сон!”

Но какой реалистичный. Как будто сама участвовала в жертвоприношении. Надо же, как на нее повлияла встреча с Джентри.

— Кто здесь?

— Это я.

Стройная фигурка в короткой ночнушке приблизилась к кровати Элизабет.

— Труди? Ты чего не спишь?

Короткий жалобный всхлип, переходящий в рыдания.

Мисс МакДугал вскочила и, обняв Регентруду, укладывает ее рядом с собой. Гладит по головке, как маленького ребенка.

— Возьми меня… Возьми меня с собой!

— Куда? Зачем?

— В Мексику!

Этого еще не хватало! Оказаться в шкуре воспитательницы и наставницы молодежи! Нет уж. Но надо как-то смягчить отказ.

— Понимаешь, — мягко начала Бетси, — я не привыкла работать в паре. Предпочитаю одиночество. Чтобы отвечать только за себя саму. Это последствия психологической травмы. В юности я увлекалась альпинизмом и однажды вместе с группой сокурсников провела выходные в Швейцарии, пробуя более сложную и пересеченную местность. Однако когда мы возвращалась назад, на базу, нас застигла лавина… Я оказалась единственной, выжившей в тот страшный день. Лишь через неделю добралась до маленькой швейцарской деревушки… Страшный опыт не прошел для меня даром. Странное дело, но путешествие по ледяным склонам показалось мне глотком Настоящей Жизни. Я почувствовала вкус к опасности, к путешествию в одиночку, без спутников. Может быть, это и есть настоящая свобода — состояние, когда не зависишь ни от кого, кроме самой себя. Так что извини. Я понимаю, что жить рядом с таким человеком, как Германгильда, просто невозможно. Но ничего не могу поделать. Таковая твоя планида.

— А как же насчет того, что человек сам творит свою судьбу? — упрямилась девочка.

— Боюсь, что это не тот случай! — твердо подвела черту под ненужным спором Элизабет. — Отправляйся-ка спать. Я устала…

Как видно, доводы рассудка не подействовали. Юная баронесса таки сбежала от своего неусыпного цербера.

И, судя по всему, не собирается возвращаться в родной фатерланд подобру-поздорову.

Это сразу же поняла мисс МакДугал, как только увидела кузину Регентруду, выходящую из терминала международного аэропорта Бенито-Хуарес мексиканской столицы.

Куда только делась ее скованность, угловатость. Гордо расправленные плечи, вызывающе выставленные вперед крепенькие грудки, лениво-развязная походочка “от бедра”. Вот, мол, я какая. Кто хочет померяться со мною силами?

— Ну и что прикажешь мне с тобой делать?

— Что хочешь! Но к тетке не поеду ни за какие коврижки!

Упрямый кивок. Непослушная челка падает на лучащийся лукавством серый глаз.

— Как у тебя с документами?

— Все о'кей! — Строптивица самодовольно машет перед носом кузины пачкой бумаг. — И деньги на карманные расходы тоже имеются!

Из нагрудного кармана гордо извлекается пластиковая карточка “VISA”.

— Целых десять тысяч марок!

— Ого! — удивилась Бетси. — Откуда такое богатство?

— Теткины подарки! На Рождество, на дни рождения…

— Вот видишь! Германгильда тебя балует, а ты ей заплатила черной неблагодарностью. Ладно, ладно, молчу! — поспешила закрыть тему англичанка. — Хорошо! Оставляю тебя при себе!..

Девушка взвизгнула и повисла на шее Элизабет, едва не сбив кузину с ног.

— Но только слушаться меня во всем! Беспрекословно! Слышишь? Не дай бог чего, и прощай Мексика, здравствуй, родимый фатерланд! Договорились?

Юная немочка быстро и часто закивала. Само воплощенное послушание.

— Германгильду я предупрежу! А то еще чего доброго весь Интерпол на уши поставит!

Еще один счастливый визг-сирена.

“Да! Как бы мне не наплакаться из-за этой моей мягкотелости! Пожалела сиротку. А кто пожалеет меня?”

Адам задумчиво подошел к панорамному окну гостиничного номера, слегка зашторенному легкими лимонными портьерами.

Вечерний Мехико напоминал красочную елочную игрушку. Потоки ярких огней машин вливались в центральную магистраль города. Призрачно мерцали далекие рекламы. Холодным ровным светом выделялись на фоне праздничного великолепия высокие строгие административные здания.

“Это ж надо, — удивленно подумал Адам. — Всю жизнь увлекаться древней историей этой страны и ни разу здесь не побывать”.

— Да, неплохо, — глухо бубнил за его спиной распаковывающий чемоданы Фриц, — отель что надо. Интересно, какой у них здесь ресторан?

Адам обернулся.

Разбирающий багаж Фриц был колоритен. Двухметровый добродушный толстяк пыхтел как паровоз, склонившись над чемоданами. Из-под выбившейся сзади рубашки светилась полоска голой спины.

“Эх”, — Адам мысленно вздохнул.

Фриц Думкопф, его верный помощник, хорош был во всем, кроме одного: он постоянно пребывал в некоторой рассеянности, что иногда создавало Адаму маленькие проблемы. Но это, к счастью, был единственный недостаток Фрица.

Снова подойдя к окну, Адам достал из кармана кожаного пиджака тонкую ментоловую сигарету и меланхолично ее раскурил.

— А кто такой этот Марко Поло, в честь которого названа наша гостиница? — спросил Фриц, нещадно терзая застежку большого клетчатого чемодана.

— Знаменитый путешественник, — коротко бросил Адам, желая быстрее отвязаться от любопытного парня.

— Что, типа Колумба?

— Ага, — Адам поморщился, — типа Колумба.

Адам фон Крюгер, известный авантюрист в хорошем смысле слова и охотник за редкими артефактами, был из той породы людей, которых обычно называют маньяками своей профессии. Да, он был самым настоящим маньяком, когда дело касалось древностей и в особенности древностей, относящихся к истории ацтеков, которой увлекался с младых ногтей.