Алексей Федорочев - Лестница в небо (СИ)

— Напомни, сколько тебе лет? — неожиданно спрашивает Александр.

— Шестнадцать, — удивленно откликаюсь, уж в склерозе-то пилота подозревать явно преждевременно.

— Далеко пойдешь! Но я с тобой! — делает вывод мужчина, ставя точку в разговоре.

И вот пришел этот кошмарный день — первое сентября. Позади суета подбивания дел, переезда, временного устройства в квартире Ярцева-старшего. И теперь я стою в закрытом дворике-колодце гимназии и нервно курю. В переносном смысле, но я и по-настоящему в кои-то веки не отказался бы. Вокруг меня дети! ДЕТИ, бл…! ОЧЕНЬ МНОГО детей!!! И они смеются, перекрикиваются, жестикулируют, гогочут, а эхо многократно это все тиражирует, создавая невообразимое давление на мою несчастную, пошатнувшуюся за лето психику. И это мы еще пришли пораньше!

Рядом съежился Борис. До недавнего времени его круг общения ограничивался семьей и немногочисленным штатом учителей и тренеров, так что столкновение со школьной действительностью для гасителя оказалось тоже излишне впечатляющим. Хотя, за этого кадра переживать не стоит — это поначалу он робеет и стесняется, а освоившись — становится обычным молодым человеком. Конечно, со своими тараканами, но кто из нас без них?

— Ага!!! — сзади в бок под ребро втыкается тонкий, но очень острый палец.

Резко разворачиваюсь и чудом успеваю затормозить замах руки на отпрянувшую княжну Ямину-Задунайскую.

— Машка! Охреносовела?!! — почти ору на старую знакомую. Совместно пережитое приключение нас немного сблизило, но моё обращение, однозначно, не вписывается ни в какие рамки. Спохватившись, начинаю извиняться:

— Мария Кирилловна! Маш! Прости, пожалуйста, а? Это от испуга, нервное… Честное слово, не хотел! Ну, Маш! Прости-и! — тоном мыша из мультика про кота Леопольда тяну я, пытаясь загладить промах.

Не тут-то было. Машкин взгляд впивается в букет из громадных гладиолусов, купленный мною с утра 1-го сентября.

— Это… это что?.. Это мне?! Нам надо сделать перерыв?!!! Ты!.. ТЫ БОЛВАН!!! — развернувшись так, что кончик косы хлещет меня по лицу ( это, типа, боевое умение такое? ), девчонка уносится к стоящей чуть поодаль стайке подружек, явно подумав что-то не то.

— Я правильно понимаю, что это была та самая княжна Мария Кирилловна Ямина-Задунайская, с которой ты обещал меня познакомить? — сочась ехидством, спрашивает Борис.

— Какой перерыв? Ты хоть что-то понял? — все еще под впечатлением спрашиваю я.

— Гладиолусы!

Охренеть, какой информативный ответ: потому что гладиолус! Прямо родным чем-то повеяло!

— А для тупых?

— Букет из гладиолусов означает: «давай сделаем перерыв».

— Ты серьезно?!!

Приятель закатывает глаза:

— Ты хоть что-то из тех книжек, что я тебе купил, читал?

— Ну!

— О, боже, ты безнадежен!

— Так объясни! Хорош уже издеваться!

— Каждый цветок имеет значение, а конкретно гладиолусы — именно то, что я сказал!

— То есть Машка решила, что этот веник для нее, и типа, я с ней прощаюсь?

— Ну, по всей видимости, да! Так что поздравляю, ты — болван!

Болван — это явно не то слово!

Вот с чем ассоциируется у миллионов людей первое сентября? С дождем, первоклашками и букетами цветов. В моем конкретном случае — мимо все три раза. Солнце светило и грело совсем не по-осеннему и не по-Питерски, первоклашек в Первой гимназии отродясь не было — здесь учились только с четырнадцати лет, а цветы учителям на «день знаний» дарить было не принято! Вообще! Нигде! Дикие люди!!!

А я, смирившись с внезапно возникшей необходимостью вернуться за школьную парту, решил получать удовольствие от процесса по максимуму. И раз уж выпала такая карта, сделать все в последний раз, как положено. Отутюжил форменный костюм и рубашку ( вру, просто отдал ярцевской прислуге, но ведь это почти то же самое? ), начистил ботинки ( та же фигня ), сходил накануне в парикмахерскую ( наконец-то! ) и спозаранку отправился за цветами. Уж сколько лет прошло, а связка из длинных гладиолусов с веточками чего-то пушистого посредине является для меня неотъемлемым атрибутом начала учебного года. И ничто меня не сбило с этой мысли: ни стойкое удивление продавщицы в цветочном магазине, ни странный взгляд Шамана, заскочившего поутру на доклад, ни ярко выраженное недоумение Черного. А я еще подшучивал над их стереотипами!

Выкидывать букет на глазах заинтересованной публики было бы еще более странно, поэтому, оказавшись среди нарядных, но абсолютно бесцветочных детей, я продолжал крепко сжимать несчастный веник, судорожно придумывая, куда бы его деть. Еще и значение приплели, а я в этом языке цветов ни в зуб ногой!

— Та-а-ак! А еще что-нибудь он означает?

— Ну, еще «я искренен в своих намерениях», но так трактуют реже. А кому ты вообще цветы нес?

— Да уж не Машке! Секретарше, за помощь, — удачно нахожу я выход, — Без всяких смыслов. Просто букет понравился.

— А-а-а, а я-то уж подумал…

Слушать Борькины теории нет ни малейшего желания, так что предлагаю:

— Пойдем тогда? Пока построение не объявили? Пока еще кто-нибудь что-нибудь не напридумывал, — и тащу приятеля в сторону здания.

— А с княжной что теперь делать будешь? — на ходу интересуется товарищ.

— Что-что? Извиняться! Как-будто есть другие варианты? Это ж типичная женская логика: сама придумала, сама обиделась. А я оправдывайся и извиняйся.

Борька прыскает на моё бурчание, как будто я сказал что-то смешное. Это он просто по молодости еще не знает, что это не шутка, а суровая правда жизни.

— А что бы ты посоветовал Машке подарить? Из цветов?

— В твоем случае — только кактус! — подначивает Чёрный, — Вполне нейтральное значение — упорство.

— Ага, а потом получить им по морде… вместе с горшком. Еще есть идеи?

— Не знаю, я же не специалист, так, только основное знаю. Ирис вроде бы дружбу означает…

— Ага, как я, так безнадежен, а как сам — так сразу в кусты! Кактусовые!

— Да не майся ты, спроси у продавщицы, она тебе что-нибудь подберет!

— Вот они! Слова не мальчика, но мужа! Свалить ответственность на третье лицо — это нормальное мужское решение! — не все же ему только надо мной ехидничать, — Пришли, — мы замерли перед дверью канцелярии, откуда доносился каркающий голос Светланы Ильиничны, говорившей с кем-то по телефону.

— Иди! — подталкивает меня ко входу Борис.

— Нет уж, пошли вместе!

— Тогда сам с ней разговаривай, я ее боюсь! — шепотом признается гаситель, который может убить старушку, не прилагая ни малейших усилий, всего лишь сняв на несколько минут контроль.

— Не вопрос!

Просачиваюсь в приемную:

— Светлана Ильинична! Добрый день!

— Добрый день! — с виду холодно и высокомерно, но на самом деле стеснительно вторит мне Чёрный.