Джон Норман - Предатели Гора (ЛП)

— Слава Ару, — произнесла женщина за дверью.

— Слава Ару! Слава Ару! Слава Ару! — прокричала Леди Клодия, и уставилась на меня безумными глазами.

Я молчал.

— Пожалуйста! — простонала женщина.

— Слава Ару, — повторил я три раза.

Женщина позади двери рассмеялась. Честно говоря, в этот момент больше всего я жалел, что у меня не было шанса дотянуться до неё. Маленькая, покрытая тюрбаном и вуалью головка исчезла из открытого окошка, а чуть спустя нижняя заслонка скользнула в сторону, и сквозь неё в камеру въехала кастрюля с водой. Леди Клодия, вскочив на ноги, забрала и отнесла её к правой стене камеры, где вылила в маленькую мелкую ёмкость цистерне. Потом моя сокамерница вернулась к двери и просунув кастрюлю обратно вернулась на прежнее место и встала на колени. Мне не показалось вероятным, что я смог бы сейчас, просунув руку сквозь нижнее отверстие, схватить лодыжку или запястье. Однако тут было над чем подумать. Надзиратель мужчина, человек наверняка высокорослый, мог бы одновременно видеть сквозь окошко меня стоящего на коленях и пропихнуть ногой кастрюлю в нижнее отверстие. Женщине для этого не хватало роста.

Голова надзирательницы снова появилась в окошке.

— Кастрюлю для еды давай, — скомандовала она.

Леди Клодия немедленно метнулась к стене и принесла оттуда неглубокую кастрюльку, поставив её футах в пяти перед тем местом, где она стояла на коленях прежде и встала снова. Похоже, что её хорошо выдрессировали на этих процедурах кормёжки. По-видимому, выставить кастрюлю заранее, прежде чем получено разрешение, могло быть расценено как самонадеянность и привести к голодовке вплоть до следующего полудня.

— Вы симпатичны, голая Леди Клодия, — насмешливо протянул голосок из-за двери.

Моя сокамерница, закусив губу, подавила рвущийся наружу плач.

— Слава Ару! — уже совершенно серьёзно произнесла женщина позади двери.

— Слава Ару! — три раза прокричала Леди Клодия.

Я тоже трижды повторил эту фразу. Женская головка опять исчезла из окошка, и вслед за этим послышался скребущий звук дерева по камню, скорее всего подставки, на которой она стояла. И тишина. Ни звука переставляемой кастрюли, ни какого-либо другого. Я стремительно, к ужасу Клодии, скользнул к двери и осторожно выглянул в оставшееся открытым окошко. Я успел увидеть спину надзирательницы удалявшейся по коридору. Хм, босая девушка, одетая в лохмотья, едва покрывавшие её икры. Кажется, эти лохмотья, некогда были двойным платьем, теперь укороченным. Края обеих юбок, внутренней и внешней, были обрезаны крайне неаккуратно, в результате их подолы напоминали пилу с множеством больших треугольных зубьев. Они чередовались таким образом, что зубья внутренней юбки появились между зубьями внешней, а между ними то и дело мелькали стройные девичьи икры, Так что, хотя общий вид этой одежды так и предлагал назвать его тряпкой, но эта тряпка была, скроена по-своему изобретательно. В некотором смысле, хотя, не уверен, что сама девушка это понимала, эта одёжка просто требовала от мужчины сорвать её. Возможно, она надеялась, что, в случае падения города, такая одежда сможет спасти ей жизнь, сохранив для ошейника. Белый тюрбан на голове девушки, как мне кажется, был попыткой скрыть коротко остриженные волосы. Ну а вуаль это вообще непременный атрибут свободной женщины. Наблюдая её икры, босые ножки, умно подрубленные лохмотья, которые она носила, я предположил, что возможно, она уже отрепетировала, как отдаст себя во власть мужчины. Если время настанет то, и я был уверен в этом, строгая надзирательница, какой она представлялась заключённым, достаточно быстро и естественно подчинится, принимая наготу и ошейник своего владельца, заканчивая этот фарс. Девушка наклонилась и подняла ведро. Прежде, чем она успела обернуться, я оставил смотровое окошко и вернулся на прежнее место.

— Не вставайте с колен в такое время, — взмолилась Клодия, глядя на меня сквозь слёзы.

Голова в тюрбане снова появилась в окошке. Окинув взглядом камеру и найдя нас на тех же местах, надзирательница исчезла. На сей раз, как только она это сделала, я склонился до пола, чтобы понять есть ли у меня шанс схватить её из-под двери. К моему разочарованию и злости, кастрюлю с едой и куском хлеба, пропихнули под дверь палкой. Моя сокамерница рванулась к кастрюле и торопливо переложила продукты из одной емкости в другую, а затем вернула раздаточную кастрюлю на место, просунув её в щель наполовину. И опять для того, чтобы управляться с сосудом была использована длинная палка. Надзирательницу хорошо обучили тому, какие правила не следует нарушать в рутинном обслуживании заключённых, с поправкой на то, конечно, что она была женщиной. Я не сомневался также и в том, что где-то поблизости должен быть мужчина, в чьи обязанности входило поддержать её в случае необходимости. Я был зол и раздосадован, но выпрямился вовремя, чтобы в тот момент, когда она просмотрела в окошко снова, как ни в чём не бывало стоять на коленях. Использование этих двух кастрюль скорее было не мерой безопасности, поскольку можно было бы обойтись и одной кастрюлей, или устроить обмен ими, поддерживая при этом подходящее расстояние между заключенными и надзирателем, а сохранением ёмкостей закреплёнными к каждой конкретной камере. Это помогает предотвратить распространение инфекций и делает заключённых ответственными за гигиену к своей камере.

— Пожалуйста, дайте нам больше еды! — крикнула Клодия.

— Леди, Вы и так слишком толстая, — заявила надзирательница.

— Пожалуйста! — попросила заключённая.

Вообще-то, на мой взгляд, Леди Клодия, уже не была толстой. С другой стороны, вполне вероятно, что она питалась как минимум не хуже, чем большинство в Форпосте Ара, по крайней мере, до того, как оказаться в камере, памятуя о её запасах и дополнительных продукты получаемых на стене через корзину.

— Вы что, боитесь, что ваш цвет лица пострадает? — едко поинтересовалась надзирательница.

— Пожалуйста! — взмолилась Клодия. — Пожалуйста!

Но заслонка уже скользнула на месть и с треском закрылась.

— Самка слина! — выкрикнула бывшая шпионка, сжимая кулаки. — Как я ненавижу её! Я ненавижу её! Ненавижу!

Стоя на коленях, женщина, в отчаянии стучала кулаками по каменному полу. Хорошо ещё, что солома смягчала удары, а то руки бы отбила. Немного успокоившись, она мрачно уставилась на скудную горку каши и корку хлеба, лежавшие в кастрюле.

— Похоже, они собираются уморить меня голодом! — проворчала она.

— Нас, — поправил я Клодию.

— Да, нас, — опомнилась она.

— Подозреваю, что Ты питаешься не хуже большинства жителей Форпоста Ара, — заметил я.

Думаю, что мужчины на стенах получали больше, но даже они, по крайней мере, те которых видел я, выглядели полуголодными.