Джон Норман - Танцовщица Гора (ЛП)

— Я одинока, мною пренебрегают, я страдаю от своих потребностей, — простонала я, пытаясь остановить, готового вот-вот сорваться мужчину. — Мой господин больше возбуждается своим бизнесом, чем своей рабыней.

— Мне жаль, — отмахнулся он.

— Вы сильный и мужественный, — попыталась подольститься я, призывно глядя на него, — а я такая маленькая, слабая, нуждающаяся женщина.

Он ничего не сказал, но посмотрел на меня уже с большим интересом.

— Я завяжу для Вас невольничий узел в моих волосах, — пообещала я.

— Вы умоляешь о прикосновении мужчины, не являющегося твоим владельцем? — уточнил мужчина.

— О нет, Господин! — поспешно воскликнула я.

На его лице появилась насмешливая улыбка.

— Вы презираете меня за мою беспомощность? — обиженно спросила я.

— Да пожалуй, что нет, — пожал он плечами.

— Вы добры к рабыне, — прошептала я.

— В любом случае на тебе железный пояс, — усмехнулся мой собеседник.

— Господин, — торопливо, но спокойно заговорила я. — Именно по этой причине, я встала на колени перед Вами. Мой хозяин, был настолько зол на меня и озабочен проблемами своего бизнеса, что когда он надел на меня пояс, забыл вытащить ключ из замка. Он всё ещё там. Я чувствую его за спиной.

— Эх ты? — сразу заинтересовался мужчина.

— Ага! — отчаянно закивала я головой.

— Похоже, что он, действительно, озабочен, — заметил он.

— Он был очень рассержен, — поведала я. — Он сорвал с меня тунику, надел пояс и послал с поручением из дому. Но, кажется, что его мысли были где-то в другом месте, и он всё делал непроизвольно.

Лично мне этот момент казался самой слабой частью придуманной истории. Чтобы гореанский рабовладелец мог забыть вытащить ключ из замка? Такие вещи обычно делаются на полном автомате. У меня действительно был тубус с поручением, закрытый узкий кожаный цилиндр, который может использоваться для транспортировки свитков, сообщений и тому подобных бумаг. Тубус свисал с моего ошейника, привязанный к нему шнурком.

— Ага, то есть пояс можно легко с тебя снять, — кивнул мужчина, — а потом, столь же легко вернуть на место.

— Именно так, Господин, — поддакнула я.

Нетрудно было заметить, что он весьма заинтересовался мною. Совершенно очевидно, что я для него казалась чрезвычайно желанной. И кстати, ключ, действительно, можно забыть в замке. Такое, пусть и редко, но случается. Почему человек должен подвергать сомнению такую удачу?

— Но всё же Та мне не принадлежишь, — снова засомневался он.

— Сделайте так, прошу вас, — заканючила я. — У вас это займёт ан, не больше.

— А где? Не здесь же, — задумался мужчина.

— Отведите меня в переулок, — подсказала я, кивая в сторону уже хорошо знакомого мне тупика. — Вы можете взять меня на куче мусора, которого я, как не имеющее никакой ценности животное не стою, или прямо на камнях. Я рабыня, и господина не должно волновать на какой постели я лежу, когда он будет меня использовать.

— Ну, думаю, что мой, сложенный вдвое плащ, подойдёт для этих целей гораздо лучше, — улыбнулся он.

— Ну, так уложите и возьмите меня на нём, — сказала я, — окружите меня своими руками, чтобы я, почувствовав себя в ваших объятиях, как внутри рабской клетки, отдала вашему мужеству всё свою женственность.

Я медленно и грациозно опустилась перед ним на колени, а потом, не сводя с него взгляда, завязала свои волосы в невольничий узел, повисший у моей правой щеки.

— Иди в переулок передо мной, — прохрипел мужчина.

Изящно поднявшись на ноги, я развернулась и походкой рабыни направилась в узкий проход между стенами зданий. Конечно, я бы, предпочла, чтобы он был так заинтересован мною, где-нибудь в другом месте, но я помнила, то ощущение, которое вызвало во мне острие ножа подручного моего хозяина, натянувшее до предела кожу на моём животе так, что я знала, что ещё немного и оно вскроет меня как ларму.

Мужчина расстелил свой, сложенный вдвое плащ, на вымощенную камнем поверхность, и я, встав на это импровизированное покрывало на колени, сложила руки на затылок. Если честно, то больше всего в это мгновение мне хотелось надеяться, что подельники моего хозяина пошли в какое-нибудь другое место. Он присел передо мной, обхватил меня своими сильными руками, и я, прижавшись к нему, с волнением почувствовала, как он повернул ключ в замке. Через мгновение пояс брякнув своими железными частями, упал на камни.

— Ты открыта, — объявил мужчина.

— Да, Господин, — промурлыкала я.

— И Ты очень красива, — признал он.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила я.

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет, Господин, — заверила его я.

— Сколько у нас времени? — уточнил он.

— Я не знаю, Господин, — пожала я плечами.

— Как долго должно продлиться твоё поручение?

— Не знаю, Господин.

— Какого рода оно? — поинтересовался мужчина.

— Не знаю, — повторила я.

— Думаю, что об этом можно узнать из бумаги лежащей тубусе, — предположил он.

— Возможно, Господин.

— Кому Ты должна была доложить о порученном тебе деле? — спросил он. — Кто должен был прочитать сообщение?

— Тот на кого укажут мне мужчины моего владельца, — честно ответила я.

— Ты знаешь его имя? — осведомился мужчина.

— Нет, — покачала я головой.

— Но Ты же должна знать, кому следует вручить послание? — удивился он.

— Да, Господин, — кивнула я.

— И когда тебе следует передать это?

— Я уже сделала это, — призналась я.

— То есть Ты уже возвращаешься со своего поручения? — решил мужчина.

— Я ещё выполняю его, Господин, — сообщила я.

— Что-то Ты меня запутала, — проворчал он.

— Сообщение для Вас, — объяснила я.

Мужчина озадаченно уставился на меня, но быстро придя в себя, он сдёрнул крышку с тубуса и вынул скрученный в трубку листок бумаги. Развернув и прочитав написанное, он вскочил на ноги, обернулся…, но было уже поздно.

Избили его жестоко.

— Простите меня, Господин, — всхлипнула я, когда он упал подле меня, не в силах больше пошевелиться.

— Пояс надень, бесстыдница, — бросил мне один из мужчин и заржал.

— Да, Господин, — пробормотала я.

Ключ снова оставили в замке. Бумагу, которая валялась неподалёку, отряхнули от пыли и, снова свернув, вернули на место в тубус. Мне сообщили, что было написано в сообщении. «Ты попался» — гласило оно.

— Ещё один для чёрной цепи Ионика, — усмехнулся один из них.

Ионик был владельцем рабочих цепей. Их у него было несколько: «красная цепь», «зелёная», «жёлтая» и так далее, в каждой из которых имелось несколько сот мужчин. Предположительно, они были свободными рабочими цепями. «Свободными» в том смысле, что в них не использовали рабов. Гореане вообще-то не допускают рабов для таких работ, как строительство дорог, осадные и фортификационные работы, возведение стен и тому подобным. Ни в коем случае рабский труд не используется для строительства храмов и общественных зданий. В целом, большинство таких работ выполняется свободными работниками данного сообщества. Хотя при случае эти «свободные работники», особенно в условии чрезвычайных ситуаций, могут оказаться «призванными». Такие, если можно так выразиться «мобилизованные» или «рекрутированные» работники, отбывают своего рода трудовую повинность, которая скорее ближе к военной службе. Конечно, обычно труд таких свободных работников оплачивается из общественных или частных фондов. Кроме того люди обеспечиваются пищей и кровом. В любом городе, в котором свободные работники систематически теряют работу в силу использования рабского труда, конкурировать с которым они не могут из-за его дешевизны, рано или поздно следует ожидать недовольства горожан и, в конечном итоге, революции. Кроме того, свободные работники делят Домашний Камень с аристократами этих городов, с высшими кастами, с более богатыми семьями и кланами, и так далее. Соответственно, благодаря общности Домашнего Камня, любви к своему городу, гордости за своё гражданство, в целом, складывается гармоничный набор экономических компромиссов, устраивающий и рабочих, и отчасти работодателей. К счастью, большинство этих компромиссов — лежат в не подвергаемой сомнениям области культурных традиций. Обычно, они считаются чем-то само собой разумеющимся всеми гражданами, но их затерянное в минувших веках происхождение, несомненно, результат междоусобной борьбы, классовых войн, кровавых уличных столкновений и беспорядков. Впрочем, такие вехи прошлого редко исследуются и сохраняются в памяти народа, возможно, лишь за исключением историков, писцов, исследователей прошлого, для одних из которых, это не более чем желание узнать правду ради самой правды, для других, ищущих в богатых лабиринтах истории, в предыдущем человеческом опыте, уроки того, чего следовало бы избежать, я чему подражать. Некоторые думают, что результатом таких кризисов стало изобретение Домашнего Камня.