Джон Норман - Танцовщица Гора (ЛП)

— Да, Господин, — прошептала я.

— Мы же ещё не видели эту рабыню, — выкрикнул какой-то мужчина. — Она хоть хорошенькая?

— Ты хоть расскажи нам о ней, — крикнул другой мужчина.

— А чего рассказывать-то, она же была описана в листовках, — ответил Мирус.

— Ты скажи нам, как она работает? — снова донёсся голос первого мужчины.

— Давай рассказывай, — поддержал второй.

— Цвет волос, глаз, и лица, рост и вес, те же, что и указаны в листовках, ничего не поменялось, — смеясь, отозвался Мирус. — Все другие необходимые размеры, были указаны там же. Вы что, уже позабыли их?

Я покраснела, уставясь в пол.

— Что нам с тех размеров, Ты скажи, хорошо ли она работает? — повторил первый товарищ, уже более настойчиво.

— Ну, у неё прекрасные лицо и формы, — сообщил Мирус.

— А что насчёт всего остального, будет от неё польза? — смеясь, поинтересовался мужчина.

— А вот это Вы сможете определить самостоятельно, если, конечно, Вы победите, — ответил ему Мирус, под взрыв хохота остального зала. — А если говорить серьезно, надеюсь, вы все помните, что она — всего лишь рабыня-девственница. В этом смысле, врятли вы дождётесь от неё большой пользы, по крайней мере, не в течение ближайших нескольких недель. Помните, что мы сегодня вечером разыгрываем в лотерею только её девственность.

— Да, да, — поддержали Мируса несколько мужских голосов.

— Верно, — признал тот, кто начал приставать с вопросами первым.

— Но она красива и необычайно желанна, — объявил Мирус. — Конечно, для любого мужика было бы триумфом вскрыть её.

Я, как утопающий в соломинку вцепилась в простыню, прижимая её к себе, как будто она смогла бы защитить меня от тех, кто сидел в зале.

— Она — сокровище, — зазывал Мирус, — и со временем, мы ожидаем, что она станет исключительной.

— Она же шлюха с Земли, — презрительно выкрикнул ещё один мужчина. — Об этом говорится в ваших листовках. Они все фригидные.

— Но Вы же, так же, как и я, знаете что они не долго остаются таковыми, — возразил Мирус.

— Это точно, — захохотал тот, что назвал землянок фригидными.

Остальные посетители дружно его поддержали. Я ещё плотнее прижала к себе простыню.

— Мы знаем тебя, Мирус, а потому доверяем, — заявил кто-то. — Вот и расскажи, что Ты сам думаешь о ней?

— Её купил мой патрон, и ваш радушный хозяин, владелец этой таверны, Хендоу, — ответил Мирус. — Думаю, что его вкус и способности в подборе женщин вам всем хорошо известны и в рекламе не нуждаются.

Это утверждение толпа встретила одобрительным гулом.

— Не уходи от ответа Мирус, ответь, что Ты думаешь о ней? — потребовал ответа тот, кто заинтересовался его мнением. — Ты нам своё мнение о ней скажи.

— Лично я купил бы остраку, или несколько, не задумываясь, — заявил Мирус, — но если бы мне, служащему этой таверны, улыбнулась бы удача, вы все здесь сидящие, заподозрили бы меня в сговоре или нечестной игре, не так ли?

— Это точно, — признал мужчина, поддержанный смешками остальных.

Так, подумала я про себя, значит, Мирус действительно хотел меня, и это не было игрой моего воображения. Несомненно, именно почему вчера вечером он так резко отвернулся от меня.

— Так что, я могу подождать, от меня она никуда не денется, — рассмеялся Мирус.

Я вздрогнула. Я не слишком задумывалась об этом до сих пор, но так оно и было. По окончании сегодняшнего вечера, я превращусь всего лишь в ещё одну девушку таверны Хендоу. Я буду не только «вскрыта» для его клиентов, но я буду доступна также, и это само собой разумеется, для его мужчин. Использование девушек таверны — одна из льгот работников такого заведения. После этого вечером, я должна буду служить Мирусу, и всем остальным, если, как и когда они этого захотят от меня. Вспоминалось, что в доме, где меня обучали азам моего положения, «открытые» девушки были доступны любому из охранников. По крайней мере, в том, что старший повар не сводит с меня голодных глаз, я знала наверняка. Обычно, работая на кухне, стоя на коленях и склоняясь над низкими парящими полными мыльной пены тазами, куда мы забирались по самые локти, отчищая горшки и кастрюли, мы вместе с Иной снимали свои кухонные туники. При мне он использовал Ину несколько раз, жадно посматривая в мою сторону. В такие минуты, у меня возникало ощущение, что у меня в горле встал ком, который я никак не могла проглотить. Несомненно, меня время от времени будут посылать на кухню, а там меня будет ждать повар.

— Я возьму остраку! — выкрикнул мужчина, тот самый, который, как мне показалось, интересовался мнением Мируса обо мне.

— И я тоже! — тот же сообщил другой.

— И я, — раздалось сразу несколько других голосов.

— Конечно, проницательные господа, — сказал Мирус, и тут же добавил, несомненно, обращаясь к Айнур и Туле, державшим чаши. — Ну-ка вперёд, шлюхи.

Хендоу мотнул головой музыкантам, и они один за другим выскользнул за занавес. Среди них был один игрок на цехаре, двое на каликах, флейтист и барабанщик. Мирус уже достаточно распалил интерес клиентов. Через пару мгновений я услышала нестройные звуки инструментов. Музыканту настраивали свои цехар и калики, флейтист выдувал пробные рулады, а пальцы барабанщика бегали по тугой коже его инструмента, называемого здесь «каска», словно пробуя его раз за разом, то медленно, то более энергично быстрым дробным ритмом, разминая свои запястья, пальцы и руки. Гореанская музыка, по крайней мере, большая её часть, очень мелодична и чувственна. Такое впечатление, что в основном эти ритмы сочиняли для показа рабынь перед свободными мужчинами, причём, у меня сложилось стойкое ощущение, что именно для этого она и написана.

Наконец, музыканты оставили свои инструменты в покое. На мгновение в зале повисла тишина.

— Дайте уже на неё посмотреть! — громом разорвал тишину мужской голос.

— Выводите уже! — вторил ему другой.

— Ведите её сюда! — выкрикнул ещё один.

Снова раздался нетерпеливый грохот кубков опускавшихся на столешницы.

— Ведите её! Ведите её! — начали скандировать мужчины.

— Покажите её! — кричали другие.

— Ты, правда, готова? — уточнил Хендоу, повернувшись ко мне лицом.

— Да, Господин, — выдохнула я.

Вдруг я почувствовала, что его массивная рука схватила простыню, в которую я куталась, сделала вращательное движение, намотав ткань на кулак и плотно прижав мои руки к телу. Меня никогда не зажимали в тиски, но наверное именно так себя ощущает тот кто в них попал. Хендоу почти оторвал меня от пола. Я почувствовала себя куклой в его руке. Я испуганно смотрела на него. Я была абсолютно беспомощна. Мои кулаки, прижатые к телу, всё ещё сжимали простыню под горлом, и разжать я уже не смогла бы до тех пор, пока он меня не отпустит. Поводки с браслетов на моих руках, свисали по обе стороны от меня, и заканчивались в руках Тупиты и Ситы. Тупита стояла по правую руку от меня, Сита по левую. Хендоу откинул занавес, и потащил меня за собой. Тупита и Сита последовали за нами. Кстати малышка Ина тоже вышла в зал. Они, сами рабыни, должны были представить меня, новую рабыню, мужчинам. Но прежде всего я была во власти моего хозяина, возможно, это должно было символизировать право его собственности на меня, и его власти надо мной, которой он вывел меня в зал.