Джон Норман - Наёмники Гора (ЛП)

— Я почувствовала, что меня потянуло к Вам, — сказала она, и затем, снова опустив голову, как если бы от стыда, шёпотом добавила: — как женщину к мужчине. Ведь у свободных женщин тоже есть потребности.

— Относительно этого я никогда не сомневался, — заметил я.

В настоящее время, конечно, у неё ещё не было реального осознания того, в чём и как по-настоящему могла бы нуждаться женщина. Как это часто случается с большинством свободных женщин, они слишком далеки от понимания этого, не говоря уже о том, чтобы ощутить это. И в конечном итоге, это влияет на их сознательную жизнь, проявляясь в тревоге, беспокойстве, неудовлетворённости, дискомфорте, вспыльчивости, надуманных придирках к окружающим, расстройстве и, в конце концов, в одиночестве. Всё это, так или иначе, связано с нехваткой у них простого женского удовольствия, в свою очередь вызванного тем, что находятся они не на своём месте, предписанным им природой, месте покорной самки подле доминирующего самца её биологического вида. Эти вещи, являющиеся результатом потери ими нормальной сексуальной ориентации и удовлетворения, зачастую порождают в женщинах чувство опустошенности и ощущение бессмысленности своего существования. А иногда это доводит до негодования и зависти к мужчинам, которых она, возможно, в чём-то справедливо, обвинит в этой самой нехватке своего удовлетворения. Когда один пол для удовлетворения нуждается в другом, а другой не желает этого делать, то, что остаётся делать первому? Мстить! Один способ отомстить, конечно, состоит в том, чтобы попытаться, в социальном и политическом отношении, вызвать истощение и деградацию биологических мужчин. Конечно, это может оказаться опасным, поскольку могло бы вызвать негативную реакцию самой природы, катаклизм, в результате которого будет восстановлен привычный порядок, искусственные догмы презираемы и выброшены на свалку. Но есть и другая опасность, и возможно ещё более серьезная, состоящая в том, что ответная реакция может быть направлена совсем не в том направлении, в котором следует. Озлобленные мужчины, неспособные верно выбрать место приложения своего гнева из-за многочисленных и тщательно расставленных политических ловушек и догм, сковывающих их, сознательно или подсознательно, не желая обратиться за помощью к природе, не найдут ничего лучшего кроме как принять участие в бесспорно мужских играх войны. Играх, которые могут разрушить целые миры, возможно, вместе с теми стенами, внутри которых они позволили заключить себя в тюрьму. Не думаю, что можно считать действительно удачным такой конец, при котором женщина, наконец возвращенная к её законным цепям, должна была стоять на коленях в пепле.

— Вы должно быть очень добры, раз не презираете меня за мои потребности, — сказала она, глядя мне в глаза. — Иногда они очень сильны.

— Я уверен в этом, — кивнул я.

Как я упомянул, она пока ещё, как свободная женщина не могла осознать того, в чем нуждается женщина. Эти потребности были в ней, как и во всех свободных женщинах в основном подавлены. Она понятия не имела относительно того, каковы они могли быть. Никогда она не сталкивалась с ними полностью и лицом к лицу. Она пока ещё была далека от глубины, богатства и обширности эрогенных зон её тела. Она не понимала, что вся её кожа, от макушки до кончиков пальцев ног, может пробудиться к жизни, поразив и обрадовав её, возбудив горячей, бушующей волной озарений, идущей не только от её беспомощных, прекрасных эксплуатируемых прелестей, но также и от каждой клеточки её прекрасного тела отданного на милость господина. Она пока не могла даже начать подозревать всех важных эмоциональных аспектов неволи для женщины, для всей её матрицы. Ну как она могла понять то, чем должна быть рабыня, природу чувств рабыни, и как они влияют на неё, и что могут сделать с ней, что это значит, абсолютно принадлежать, находиться под бескомпромиссной властью, что это такое, знать, что она должна и будет под строгим и бескомпромиссным принуждением, полностью отдавать всю себя служению и любви, без какой-либо альтернативы.

— Вы очень добры, раз сжалились над женщиной, — польстила она.

— Это — пустяк, — отмахнулся я.

Честно говоря, я допускал, что фактически её потребности могли бы быть довольно сильными для свободной женщины. Конечно, её тело предполагало просто изобилие в нём женских гормонов. Не каждая получает такие соблазнительные изгибы фигуры как у неё, будучи гормонально несовершенной. Это могло бы быть интересно, подумал я, посмотреть на то, на что будут похожи её потребности, если позволить им полностью развиться в неволе.

— Когда я произносила Ваше имя прежде, я запиналась, — напомнила она.

— Я помню, — кивнул я.

— Мне было так трудно говорить, — призналась женщина.

— Правда?

— Я могу говорить? — спросила Леди Тутина.

— Конечно, — поощрил я женщину.

— Я думала, что, возможно, могла бы позволить Вам увидеть моё тело, — сообщила она, — более того, я могла бы даже разрешить Вам касаться его.

— Да, — удивлённо протянул я.

— Я могла бы этой ночью, поскольку Вы были так добры ко мне, и я испытываю необоримое влечение к Вам, отдать Вам своё тело, — заявила она.

— Я чрезвычайно впечатлен, — признал я.

Мне показалось, что моё ответ был вполне подходящим, поскольку она была свободной женщиной. В действительности трудно даже предположить, как ответить, когда слышишь что-то столь глупое. Если бы она была рабыней, меня бы позабавила её попытка говорить таким способом. Заяви она о «предоставлении её тела» на такой-то период, и это закончилось бы для неё, в лучшем случае, мгновенной поркой. Она не была бы в неволе, если бы начала рассматривать, даровать ли ей своё тело и как надолго, или нет. Скорее она обнаружила бы, что это было делом её господина, решать, взять ли её, всякий раз, когда он этого пожелал, как он этого пожелал, и сколько пожелал, поскольку её тело принадлежит не ей, а ему, и это он мог бы приказать, чтобы она предоставила ему его собственность, в любой позиции или положении, в котором ему в данный момент хочется. Например, рабыня не спрашивает, хочет ли господин сейчас тело Глории, скорее она спросит, хочет ли он Глорию. В гореанском мышлении, а в действительности и в гореанском законодательстве недвусмысленно подразумевается, что принадлежит вся рабыня, целиком. Именно она является той, кто принадлежит, целая женщина, бескомпромиссно и полностью.

— Как Вы добры, к женщине, встреченной в таком месте, к тому же столь бедной, что она не может позволить себе сандалии, подходящее платье и надлежащую вуаль. Вас возмущает то, что я столь откровенно одета, и не скрываю лицо под вуалью? Это шокирует Вас?