Джон Норман - Наёмники Гора (ЛП)

Мы удивлённо посмотрели друг на друга.

— Пожалуйста, — повторил Минкон.

— Ну ладно, — согласился я.

— Хочешь, пока он будет там, я прочитаю Тебе два моих стиха? — предложил Хурта.

— Ну конечно же, — с кислым видом ответил Минкон.

— Бара, — скомандовал я Фэйке.

— Бара, — бросил наёмник Туле.

Обе рабыни немедленно повалились на живот, повернув головы налево, и скрестив запястья и лодыжки. Это — обычная поза для связывания. Впрочем, мы даже не потрудились связать их. Нам было вполне достаточно того, что они лежали в этом положении. Хурта сложил поводки на пол около их тел. Теперь его руки были свободны для жестов, столь важного сопутствующего элемента в устной поэзии.

— А Вы хотели бы услышать пару моих стихов? — вежливо поинтересовался Хурта у офицера за столом.

— Что? — не понял тот.

Но я уже вошёл в кабинет.

Я резко отклонил голову. Клинок рассёк воздух прямо над моим ухом и характерным стуком, сопровождаемым вибрацией, застрял в крепком дереве двери.

— Отлично, — послышался голос из глубины кабинета. — Кое-какой навык у Тебя имеется.

Я посмотрел туда, откуда донёсся этот голос. У противоположной стены комнаты, за большим кабинетным столом, футах в сорока от меня, стоял солдат.

— Возможно, Ты и правда из алой касты, — предположил он.

— Возможно, — не стал отрицать я, и выдернул из двери нож, торчавший над моим плечом, не выпуская из виду мужчину за столом.

— Ты быстр, — похвалил он. — Превосходно. Всё, как и подозревал Минкон. У него намётанный глаз на такие дела. Ты — воин.

— Мне приходилось сражаться, — сказал я. — Но сейчас я не на оплате.

— Тал, Рариус, — поздоровался он. — Приветствую, Воин.

Я окинул его взглядом. Этот человек не показался мне тем типом людей, от которых можно было бы ожидать охранных грамот, подорожных, и тому подобных бюрократических услуг. Никаких знаков отличия на его одежде не было. Но его люди, насколько я понимаю, должны были знать его в лицо. Его присутствие не будет чем-то необычным ни в лагере, ни среди маршевых колонн, ни в подкопе, ни на стене или на поле боя. Они узнали бы его в любом виде. Как и он знал их всех. Его некогда тёмные волосы были покрыты сединой. Весьма необычно среди гореан. Он чем-то напомнил мне Сэнтиуса с Коса, правда, в нём не было ни грамма интеллигентности последнего. Зато в нём чувствовалась практичность и беспощадность, ум и сила. На столе перед ним, на том, что как мне казалось, было государственными документами, лежал его меч.

— Тал, Рариус, — прошептал я.

— Подойди, — приказал он. — Это была всего лишь проверка. Я целился чуть левее от Тебя. Не бойся.

Едва я приблизился к мужчине, он сел на своё место за столом.

Сбоку от стола, справа, если стоять к нему лицом, на голых плитках пола, лежала закованная в цепи, обнажённая женщина. Темноволосая, и возбуждающе красивая. Я не видел ничего удивительного в том, что такая женщина должна лежать подле его стола. Совершенно очевидно, что он был мужчиной большой силы. Многие гореане полагают, что женщина — естественный подарок для мужчины, что природа создала её для его возбуждения, удовольствия и служения. Соответственно, мужчины редко смущаются пользоваться этим подарком. А ещё, они чувствительны к удовольствию власти. Они знают, что такое наслаждение властью, и они честно, искренно ищут, ценят и смакуют его. И они знают, что не существует более острых ощущений в мире, сопоставимых с неограниченной властью над женщиной. Эти чувства, подобные тем, что мужчины получают от славы и победы, которым они являются родственными, рассматриваются ими своей естественной наградой. Гореане не понимают, как можно просить прощенья за такие естественные и биологически обоснованные желания. Да они просто не чувствуют себя в них виновными. И действительно, как можно чувствовать себя виноватым в таких естественных, глубоких, глубинных и таких обычных желаниях. С точки зрения гореан, это было бы просто безумием. Мужчина, если он не ущербный инвалид, по своей природе является доминантом. И без этого у мужчины не может быть никакого чувства удовлетворения, и, что интересно, без полного мужского удовлетворения не может быть никакого полного удовлетворения у женщины.

— Как мне к Тебе обращаться? — спросил он.

— Тэрл, — представился я.

— Ты из Порт-Кара, — скорее сообщил, чем спросил воин.

— У меня там есть дом, — уклончиво ответил я.

— Ты шпионишь для Ара? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил я.

— Тогда, возможно, для Коса? — хитро прищурился он.

— Нет, — сказал я, и положил нож перед ним на стол.

— Но твои симпатии, насколько я понимаю, на стороне Ара? — предположил он.

— У меня нет особой любви к Ару, — признал я.

К тому же, когда-то я был изгнан из того города, где мне было отказано в хлебе, соли и огне.

— Это хорошо, — кивнул он. — Таким образом, Тебе будет легче сохранить свою объективность.

— Вы не простой офицер, — заметил я, — который занимается выдачей охранных грамот.

— Ты тоже не простой воин, — парировал он.

— О? — протянул я.

— В эти дни десятки капитанов покупают мечи. И всё же Ты, как мне кажется, не находишься на оплате. Далее, по информации моего друга Минкона, мне известно, что твои финансовые ресурсы сильно ограничены, — улыбнулся он и, видя, что я молчу, продолжил: — Для Тебя было разумно использовать свободную женщину в качестве сдаваемой в аренду рабыни. Некоторые мужчины готовы платить более высокую таксу за использование свободной пленницы.

Я лишь пожал плечами.

— Но Ты сделал на этом лишь горстку медных монет, — усмехнулся он. — Но это не идёт, ни в какое сравнение с тем, сколько весит твой меч в звонкой золотой монете.

— Согласен, — сказал я.

— Возможно, кроме всего прочего, Ты закрыл ей дорогу к свободе, — добавил он.

— Возможно, — не стал спорить я.

Мужчина встал из-за стола и, подойдя к лежавшей подле него женщине, пнул ей. Та, загрохотав цепями, отскочила и заплакала.

— Что Ты думаешь об этом, Леди Кара? — поинтересовался он.

— Да, Господин, — ответила она. — Я думаю это возможно, Господин.

Меня удивило, что он, на мой взгляд, действительно интересовался её мнением. Это, конечно, ни в каком случае не отменяло тех категорических отношений, в которых они, очевидно, состояли.

— У Тебя осталась ещё дорога к свободе? — спросил он женщину.

— Зачем Вы спрашиваете, после того, что сделали со мной! — всхлипнула она. — Я прошу клейма! Я умоляю об этом! Поставьте мне свою метку! Наденьте на меня ошейник! Подтвердите свою власть на моём теле! Подтвердите её на мне огнём и железом, и кольцом запертой стали, для всего мира, чтобы все видели, что Вы сделали со мной!