Владимир Кучук - Навь Остров. Территория забытых богов (СИ)

— Тихо, тихо, парень! Нельзя тебе, покуда, на ноги! Акулина сделала все что надо, но велела плежать.

— Где остальные?! — Не унимался Поляков. — Все целы?!

Мирошников с мужиком хмуро переглянулись.

— Федор ваш вон — во дворе курит, не переставая. Повезло ему, ни царапинки не получил. Он так и плавал с тобой на спине, покуда мы не подоспели. Григорий с Игорем недалеча от вас барахтались. С ними тоже все слава Богу, не считая небольших ушибов. Тихомиру руку перешибло, но, говорят, срастется, заживет. Его свои сразу забрали, в общину...

— А Леха?! Звягинцев где?! Говорите!!!

Матвей так уцепился в плечо старосты, что одежда на нем затрещала.

— Не нашли мы Алексея вашего. — Отвернувшись от парня, мертвым голосом произнес Акимыч. — Вас вон — быстро в озере выловили, а его так и не нашли...

Услышанное ледяной водой окатило Матвея, и снаружи, и изнутри. Сердце заколотилось с такой силой, как будто собралось вырваться из груди. Широко открытыми и ничего не видящими глазами он уставился в потолок. «Господи! Как же так?! Как же так?! — Крутилось у него в голове. — Что делать?! Что же теперь делать?! Зачем он взял друга в эту поездку?! На кой им сдался этот чертов дом, гори он ясным пламенем со всеми своими тайнами?!!! Как он теперь будет жить?! Что он скажет Лехиным родителям?!!!»

Матвей вдруг вскочил со своей постели, оттолкнув не ожидавших от него такой прыти мужиков, заметался в поисках одежды.

— Куда это ты собрался?! — Окликнул парня со своего места Семеныч.

— Я пошел Леху искать. — Зарывшись в своем рюкзаке, ответил Поляков.

— Да ищут его, ищут! — Схватил его за плечи, и хорошо встряхнул староста. — И будут искать, пока не найдут! А вам надобно лежать! Очухаетесь маленько — тогда и пойдете!

Посмотрев в глаза Акимычу долгим, наполненным безысходностью и безграничным горем, взглядом, Матвей безвольной куклой опустился на свой топчан. Обхватив голову руками, он тупо уставился в пол.

— Да погоди ты убиваться, сынок, — Мирошников присел рядом с парнем, — никто же мертвым твоего друга не видел, так ведь? Так, даст Бог...

Вскоре искателей пригласили на ужин, чуть ли не силком усадив за стол, но к еде, кроме хозяев, так никто и не притронулся. Да и сами общинники ели безо всякого аппетита, обмениваясь иногда меж собой короткими фразами. Матрена, хлопотавшая у стола, все поглядывала на хмурые лица убитых бедой мужиков, и, в конце концов, не выдержала, всплакнула, вытираясь слезы концом повязанного на голове платка.

— Ну, хватит, Матрена, хватит, погодь мокроту тут разводить. — Вполголоса пытался успокоить женщину дед Степан. — И без тебя тошно.

— Так как же не разводить, Егорыч, — всхлипывая, оправдывалась Матрена, — парень какой был: видный, красивый, моло-день-кий!

— Цыц, окаянная! Ты чего мелешь, чего его заранее хоронишь?! — Вскочил со своего места Иван Кондратьич. — Не слушайте ее, сынки, баба — дура!

Прозвучавшее слово «был» окончательно добило Матвея, не перестававшего казнить себя тяжелой, как все грехи людские, мыслью о том, что именно он, и никто иной виноват в гибели своего друга.

Тяжело поднявшись из-за стола, Поляков медленно, словно на эшафот, побрел к выходу из помещения. Ему хотелось хоть на какое-то время уединиться, где-нибудь, в глухом углу двора, что бы...

Когда парню до двери оставалось всего пару шагов, она распахнулась, и Матвей, носом к носу, столкнулся... со Звягинцевым.

— Ой, Матерь Божья! — Первая на появление «погибшего», совершенно по-женски, отреагировала Матрена.

На пороге, виновато улыбаясь, стоял Леха, живой и здоровый. Ну, совсем здоровым он, конечно же, не выглядел: о чем говорила повязка на голове, какая-то странная — не тканевая, или марлевая, как обычно, а из длинных и узких листьев, которые прижимали к ране, чуть выше правого виска, пучок каких-то трав. Да и стоял Звягинцев не сам, а опираясь о плечо местного мужика.

Почувствовав, как с души свалилось что-то огромное, и невыносимо тяжелое, Поляков без единого слова обнял друга.

Через мгновенье дом наполнился радостными криками и воплями, Матрена рыдала уже в голос, только теперь от радости. Звягинцева буквально занесли в помещение, усадили на топчан.

— Где тебя носило, бродяга?!

— Ты чего так пугаешь?! У меня же давление!

— Сучий потрох! Я из-за тебя почти весь свой запас сигарет скурил!

Возгласы счастья и радости никак не утихали, пока к парню не подступилась Акулина. Она внимательно осмотрела повязку на голове Алексея.

— Вы где его нашли, Трофим? — Хмуро спросила она у охотника, приведшего Звягинцева.

— Так на русалочьем камне он лежал. Там еще все их добро было, его сейчас мужики принесут. И лодка там же привязанная оказалась.

— На русалочьем камне? — С нескрываемым удивлением, и, даже, трепетом в голосе переспросила старуха. — Значит, вернулись они!

— Кто вернулся-то? О чем речь? — После минутной паузы не выдержал Федор.

— Русалки вернулись. Добрый знак это, молодцы. — Пыхнув своей трубкой, пояснил Егорыч. — В здешних местах много разной чудной живности водилось — и в лесу, и в поле, и на озере. Люди жили с ними в мире, зная, как не злить их, как задобрить. Шалили, бывало, что уж тут скажешь, даже русалки те же.... А потом, когда вся эта страсть стала появляться, пропали все куда-то, попрятались. Появлялись, но редко. Вон, даже, Волот наш — раньше со всем своим семейством в ивовой роще обитал, там его частенько встречали. А теперь прячется где-то в лесных дебрях, с медведями, волками, да вепрями.

— Выходит, получилось у вас, сынки, если малый народец возвращается, — подытожил Кондратьич.

— Так объяснит нам кто-нибудь, причем тут...

— Погоди-ка, Федька, — положил руку на плечо егеря Василенко, — так это что значит, Акулина Степановна, Алексея русалки спасли?

К удивлению искателей, в вопросе Семеныча, кроме любопытства, сквозили и нотки опасения, тревоги.

— Русалки, Гриша, русалки. Такую повязку только они могли наложить. Вот же еще напасть! Пойду-ка я отвар готовить.

Охая и ахая, знахарка вышла из дома, оставив друзей в недоумении.

— Ничего не понимаю! — Развел руками Матвей, чуть пришедший в себя после череды потрясений. — Русалки спасли, да еще разбитую голову перевязали! Что тут такого?! Или они что-то не так сделали?

— Да все они сделали толково, — откликнулся дед Иван, весь окутанный дымом от трубки Егорыча, — лечить они умеют, это факт. Завтра же парень как новый будет! Только вот просто так они ничего не делают.

— Это почему еще?

— А потому. Русалки такие стервы, что ежели кто из мужиков им в руки попался, просто так не отпустят.

— Так меня же отпустили?!

— Это как посмотреть, — продолжил за Кондратьича Егорыч.

-...?

— Приворот на тебе, Леха, — усмехнулся Василенко, который уже сообразил, в чем тут дело.