Александр Федоров - Белая Башня (Хроники Паэтты)

– Я скорблю о ваших утратах и о всех тяготах, которые вы пережили, – наконец начала она срывающимся голосом. – Но я здесь, чтобы предложить вам лекарство, которое может спасти тех, кто пока ещё не заразился.

Толпа колыхнулась, расступилась, и вперёд вышел совсем уже пожилой человек. Одежда его выглядела так, словно её никогда не то что не стирали, а даже и не снимали. Длинные седые волосы были спутаны и засалены. Более того, лицо его хранило следы пережитой синивицы. Старик выжил, неясно каким чудом, когда умирали и куда более молодые и сильные. Однако, он выжил. Более того, он, кажется, был весьма уважаем окружающими его людьми.

Вслед за старцем вышли ещё трое – крепко сбитая женщина средних лет, лысый дородный мужчина, также покрытый заживающими синеватыми язвами, и ещё один, длинноволосый, лицо которого скрывали немытые космы.

– Кто ты, и зачем пришла сюда? – довольно глухо проговорил старик. Не будь здесь сейчас такой гнетущей, плотной тишины, вряд ли его слова донеслись бы до лирры.

– Я не думаю, что вам важно, кто я, – ответила Мэйлинн, чьё лицо было скрыто тенью капюшона. – А зачем я пришла – я уже сказала. Мой друг – великий маг и алхимик. Он создал эликсир, который спасает от заражения синивицей. И по доброй воле людей, живущих во Внутреннем городе, мы хотим дать его вам.

– Негоже вести переговоры, скрывая лицо, – возразил старик. – За всё это время мы не видели ничего доброго с той стороны стены, поэтому нет у нас веры твоим словам. Дай взглянуть в твоё лицо, женщина, или же мы не станем говорить с тобой.

Выдохнув, Мэйлинн скинула капюшон. Вздох изумления прокатился с обеих сторон – лирра предпочитала не светиться и во Внутреннем городе.

– Лиррка! – раздался истеричный возглас, принадлежащий, судя по всему, совсем молодому пареньку.

– Вот откудова мор у нас в городе! – взвизгнул другой парень, стоящий в первом ряду.

Толпа было начала роптать, когда мощный голос, принадлежавший лысому здоровяку, рявкнул, перекрыв собой всё:

– Заткнись, щенок! Кто дал тебе право вякать?

Толпа мгновенно замолчала, а паренёк поспешил раствориться в ней, поспешно сделав несколько шагов назад.

– Лирра… – протянул старик, словно смакуя это слово на вкус. – Я прожил длинную жизнь, лирра, но сегодня впервые вижу кого-то твоего племени. Что занесло тебя в наши края?

– Я попала в ваш город всего два дня назад, – честно призналась Мэйлинн. – Потому что у меня и моих друзей здесь были неотложные дела. Узнав, что в городе карантин, мы договорились со стражей, и нас переправили сюда на подъёмнике для бочек. И одной из причин для этого было то, что мой друг хотел изготовить лекарство.

– Лекарство… – усмехнулся старик. – Добрый батюшка король уже снабжает нас лекарством. Я вон, иной раз кажется, уже ссу сосновыми иголками. Хотя, быть может, оттого и жив остался. Ваше лекарство так же полезно? – в голосе старика слышалась горькая насмешка.

– Наше лекарство – настоящее лекарство, – отрезала лирра. – Оно поможет всем здоровым людям остаться здоровыми и не заразиться. Достаточно лишь мыть с этим эликсиром лицо, стирать одежду, а ещё лучше – пропитывать им тряпки и обматывать лица.

– Посмотри на людей за моей спиной, лирра. Восемь из каждой их десятки переболели синивицей. Может быть, у вас там, за завалами, полно людей, которым нужен ваш эликсир, но здесь таких давно уже нет.

– Позвольте нам помочь! – в отчаянии крикнула Мэйлинн. Именно такого поворота событий она никак не ожидала. – Ведь среди вас ещё есть люди, которые не заразились. Если они будут пользоваться эликсиром, они и не заразятся.

– Эпидемия уже на спаде, – невозмутимо отвечал старик. – Бо́льшая часть заболевших уже померла. Сейчас уже заражаются единицы. Скоро мор будет окончен. Ежели охота помочь, так распорядись, чтобы нам дали еды, чтобы нас впустили внутрь. Это и наш город тоже!

Мэйлинн стояла, бессильно поникнув головой. По щекам текли слёзы разочарования. Она никак не могла поверить, что какой-то полубезумный старик лишал пока ещё здоровых людей шанса. Сколько их там ещё, по счастливой случайности не подхвативших жуткую болезнь? Несколько сотен? Тысяча? Две? А теперь кто-то из них заболеет и умрёт… Сейчас, когда уже почти всё закончилось… Мэйлинн душила ярость, но она молчала, потому что не знала, что сказать – казалось, что хочется сказать очень много, но ни одну мысль не удавалось облечь в словесную форму.

– Зачем ты просишь девушку о том, в чём она не властна, отец? – раздался голос сверху. Лирра тут же узнала его – это был голос Палаша. Не оборачиваясь, она точно знала, что он сейчас смотрит на них сверху, из окна дома. – Если так, то лучше тебе поговорить со мной.

– Откуда мне знать, в чём она властна, а в чём – нет, – сварливо ответил старик. – Вы сами орали на весь город «Переговоры! Переговоры!», а затем выпустили к нам эту пигалицу. Приходится говорить с тем, кого видишь перед собой.

– Девушка желала вам помочь. Видят боги, я отговаривал её от этого, но она настояла. Но вы ещё глупее, чем я думал.

– Если собираешься оскорблять нас, прикрываясь арбалетчиками и стенами, то мы лучше пойдём по своим делам, – старик повернулся, будто собираясь уходить.

– Нет! – голос Палаша не был очень уж сильным, или громким, но сейчас он ударил, словно плеть. – Я не собираюсь вас оскорблять. Я хочу поговорить.

– Ну так выйди сюда, господин хороший, – старик сделал приглашающий жест рукой. – Неужели ты окажешься трусливей лиррийской девчушки?

– Я и отсюда прекрасно всё вижу и слышу, так что останусь здесь. А вы, госпожа, возвращайтесь назад, прошу вас. Вы видите, что здесь вам больше не о чем говорить.

Мэйлинн почувствовала прикосновение – это Кол тихонько взял её за руку и повёл обратно. Лирра не сопротивлялась.

– Итак, вы просите открыть для вас Внутренний город, – продолжал Палаш. – Увы, и я говорил вам уже об этом много раз, но это невозможно. Я не могу поставить под удар людей, находящихся здесь. Внутри черты нам удалось обуздать болезнь, и мы не можем рисковать, впуская новых людей.

– Однако вы впустили лирру и её спутников.

– Да, и на то были причины. Однако, я не желаю говорить более на эту тему, так как мне показалось, что этот вопрос мы решили ещё тогда, на двадцать седьмой день месяца жатвы.

– Да, я хорошо помню наши тогдашние переговоры, – криво ухмыльнулся старик. – Ваши аргументы в виде арбалетных болтов были весьма весомы.

– Придёт день, и я отвечу за это перед Арионном Милосердным, – гордо бросил Палаш. – Но это будет не сегодня и не перед тобой, старик. Что же касается еды, то я обещаю, что, начиная с этого дня, мы будем ежедневно и до самого снятия карантина выставлять вам от нашей доброй воли двадцать бушелей 21пшеницы, а также определённое количество овощей и мяса, сколько сможем.