Александр Федоров - Белая Башня (Хроники Паэтты)

Когда он их открыл, солнце уже перевалило за полдень. Вокруг была тишина, нарушаемая лишь птицами и насекомыми. Можно было бы, конечно, жестоко корить себя за то, что не удержался и заснул, но Бин изменился за время путешествия. Он понимал, что отдых был ему необходим, а раз ничего страшного не произошло, то, значит, всё это было только к лучшему. Но теперь уж наверняка пора будить Кола.

– Эй, приятель, давай-ка просыпайся, – он стал расталкивать ворчащего и бормочущего друга. – Прошло много времени, и нам уже пора, если мы хотим до вечера добраться к перевалу.

Кол наконец открыл глаза:

– Сколько сейчас времени?

– Не знаю, – честно признался Бин. – Часа два пополудни, может чуть больше…

– Ты что? Зачем позволил мне столько дрыхнуть? А как сам-то?.. – Кол взглянул в заспанное лицо Бина и всё понял. – А, понятно… Хорош часовой…

Бин пытался было оправдываться, но Кол лишь махнул рукой. На самом деле, он не был сердит, скорее даже наоборот. То, что Бин нуждался в отдыхе, было очевидно.

– Ну что, будем обедать? – спросил Кол обречённым голосом.

– Что-то не хочется, – пробубнил в ответ Бин.

– Ну вот и мне не хочется. Значит, давай двигать дальше. Лошади хорошо отдохнули, так что можно будет сейчас немного подогнать их, чтобы достичь перевала как можно скорее. А там уж останется не больше полутора-двух часов, и мы окажемся по ту сторону Анурских гор. И никакой Симмер нас там не достанет!

– Мне нравится план, – улыбнулся Бин, подавая приятелю руку. Тот, кряхтя, кое-как поднялся.

– Когда это всё закончится, ни за что в жизни больше не сяду на лошадь! – пообещал себе Кол. В этот раз он уже не столь изящно взобрался на своего коня. Он подвёл его к невысокому валуну, обросшему мхом, влез на него и уже с него кое-как взгромоздился на лошадь. Затем они вдвоём кое-как втащили и Мэйлинн, которая всё ещё пребывала без сознания.

После того, как Бин занял своё место в седле, они пустили лошадей быстрой рысью – Кол не рисковал уходить в галоп, боясь не удержаться на крупе лошади без седла. Они снова двигались на восток.

Анурские горы надвинулись как-то стремительно. Ещё недавно казалось, что они где-то там, а вот уже они закрыли собой половину неба.

– Добрались, – выдохнул Кол, утирая пот со лба. Путь занял у них чуть больше двух часов.

Переход через перевал был несложен. Танийский перевал в самом высоком месте не достигал и шестисот футов. Кавалькада двигалась по хорошо утоптанной, широкой дороге сначала постепенно вверх, а затем – так же плавно вниз. Дорога почти не петляла – Танийский перевал был словно прореха в плотном ряду зубов Анурского хребта.

Вскоре после начала спуска Бин увидел раскинувшиеся впереди земли. Они так резко контрастировали с оставленными ими землями Симмерских болот, что Бин невольно мысленно сравнил Танийский перевал с Белым Мостом, который, если верить жрецам Арионна, разделяет мир живых и мир мёртвых. За тем Мостом начинался Белый путь – винтовая дорога, похожая на скрученный в спираль рог единорога, ведущая к Белому полюсу Сферы. Кстати, именно поэтому все храмы Арионна строились в виде башен, которые снаружи обвивала винтовая лестница, ведущая на вершину. Это, во-первых, придавало им больше сходства с рогом единорога, а во-вторых, служило символом Белого пути. По большим праздникам жрецы и паломники поднимались пешком до самого пика, символизируя восхождение душ.

Так вот Бин сейчас ощущал себя так, словно он возвращался из мира мёртвых в мир живых. Позади была чахлая гниловатая зелень, корявые деревца, изморённая засухой земля. Впереди – цветущий край садов, бушующей зелени и желтеющих нив. Бин был просто поражён.

Местность за перевалом была обитаема. То здесь, то там виднелись небольшие аккуратные деревни, окружённые возделанными, готовыми к жатве полями и садами, полными плодов. Друзья проехали по хорошей дороге, которая вела от перевала к Лоннэю, всего несколько миль, и въехали в первую из придорожных деревень. Здесь же располагался и постоялый двор, который хотя и не мог похвастаться обилием постояльцев, тем не менее, содержался в чистоте и порядке. В этот день путешественники решили больше никуда не ехать – пренебречь отдыхом в гостинице было выше их сил.

На следующее утро в этой же деревеньке Кол сумел сбыть четырёх лошадей вместе с сёдлами (одно, правда, он оставил для своего вороного скакуна), а взамен приобрёл вполне добротный четырёхколёсный фургончик с парой тягловых лошадей, несколько тюфяков, которыми устелили пол фургона, да ещё и осталось вполне достаточное количество денег, чтобы ни в чём себе не отказывать в пути. Дорога впереди была лёгкой и очень хорошей, так что не позднее, чем через десять дней, Кол планировал быть в Лоннэе.

***

Теперь наша компания с большим комфортом продолжала двигаться на юг. Бин, которому неожиданно для него самого осточертело сидеть на козлах, пересел на саррассанского жеребца, а править повозкой стала Мэйлинн. Она всё ещё чувствовала слабость, но старалась не подавать вида. Хотя её бледность выдавала её с головой. Кол же с наслаждением гарцевал рядом с фургоном на своём вороном, которого он прозвал Ураганом.

Днём путешественники наслаждались пасторальными пейзажами, грызли яблоки и весело болтали. Ближе к вечеру они останавливались на каком-либо постоялом дворе. Ужинали всегда с размахом. Радушные хозяева выставляли на стол всё, чем богата была земля Пунта, и всё самое свежее, самое вкусное. После подобного ужина друзья затем ещё около часа просто сидели за столом, не в силах подняться. Несколько осунувшиеся за время предыдущего путешествия лица постепенно возвращались к прежнему виду.

Мэйлинн особенно радовал тот факт, что Кол практически не притрагивался к вину. Нет, изредка он мог пригубить стаканчик, «чтоб не обидеть хозяина», когда оный хозяин в экстазе описывал несравненные качества своего вина, утверждая, что такого они больше нигде не попробуют. Тогда и Кол, и Бин действительно осушали по стаканчику вина, но затем Кол решительным жестом отвергал предложение хозяина оставить бутылку, одновременно благодаря его и восхваляя (всегда – абсолютно искренне) его винодельческий дар. Сама же лирра никогда не притрагивалась к вину, предпочитая молоко, которое в Пунте неизменно было вкусным, жирным и сладким.

Также у мужчин не было отбоя и от иных предложений. Почти на каждом постоялом дворе Бин, и особенно Кол привлекали внимание слабой половины человечества. Юные смуглые красотки призывно улыбались им, как бы невзначай касались их бёдрами и грудью, поднося еду, а некоторые и вовсе делали недвусмысленные предложения. Однако оба товарища, обычно незаметно взглянув на Мэйлинн, неизменно отказывались от подобных предложений, приводя местных красавиц в отчаяние.