Sono (Ия-Ия) - Записки пилота, Символ контакта – открытая Дверь

Он оставил его в лагере, коротко бросив бойцам, вернувшимся с поля боя одним только взглядом указав на мальчика: « Не трогать ». Этого было достаточно, чтобы никто не посмел ослушаться. Об охране он не беспокоился, он знал, что мальчишка не попытается сбежать. Да и некуда ему было бежать.

Пилот очнулась от видения .

Пилот штурману в шоке от увиденного: Это не могла быть я. Я не могу быть настолько жестокой.

Штурман : Можешь. Ты себя не очень хорошо знаешь. Я уже как-то тебе говорил, что при погружении сущность пилота может претерпевать очень сильные изменения и искажения.

Пилот : Да, ты говорил мне об этом.

Штурман : Так вот, случилось так, что ты не смогла установить контакт со своим штурманом, и все решения тебе пришлось принимать « вслепую ». Твоя сущность, в попытке закрепиться в этом мире, а времена были очень суровые, приняла фатальное решение, которое на тот момент казалось тебе верным. Тот мужчина, которым ты была, выработал в себе полное презрение к боли и смерти. К сожалению, не только к своей боли и смерти, но и боли и смерти других людей. Убив в себе все человеческие чувства и эмоции, он попал в энергетическую ловушку. Тот мальчик, которого ты не дал ( не дала ) тогда убить, был пилотом высочайшего класса. Он пошёл туда специально ради тебя, и ваши пути неминуемо должны были пересечься. Этот пилот сделал, казалось, невозможное. Ты спасла его физическое тело, а он вытащил тебя из энергозападни, в которую ты угодила и уже не могла выбраться самостоятельно.

Пилот молчала, всё ещё находясь под впечатлением от слов штурмана и от увиденной картины.

Позже, снова обдумывая слова штурмана, пилот припомнила ещё один момент: Это было, когда с одной из преподавательниц у них на факультете случился инсульт, и она впала в кому. Тогда пилота почему-то посетила следующая мысль: « Если у этой женщины мозг повреждён настолько, что она станет беспомощным инвалидом, то пусть она лучше умрёт. Так будет лучше для всех. Для неё и для её детей », – так подумала тогда пилот. Она подумала так потому, что ей самой казалась невыносима сама мысль о потери контроля над своим телом.

На следующий день пилот узнала, что преподавательница скончалась. В тот же день у пилота как-то почти сама собой родилась песня со спокойным, размеренным, суровым мотивом, который, казалось, дышал древностью. Медленно перебирая струны гитары, она пела:

Видишь этот шрам на щеке,

Знаешь ли ты блеск этих глаз,

Помнишь крик,

Кровь на руке.

Ты меня в битве

В битве той спас.

Нет в твоём сердце тепла.

Нет ни друзей, ни любви.

Друга не раз

Ты предавал

Руки по локти,

По локти в крови.

Что же случилось тогда?

Ты ж никого не щадил.

Помнишь ребёнка

И этот взгляд,

Что так тебя,

Тебя покорил.

Час искупленья настал.

Смерть у тебя за спиной.

Тысячу воинов

Дьявол послал.

И только я

Рядом с тобой.

Долг собираюсь отдать

В этом последнем бою.

Душу свою

В пламя отдам

В битве за душу,

За душу твою .

И вот только теперь пилот поняла смысл этой песни. Оказалось, что она заблуждалась, когда думала, что эта песня каким-то образом касалась умершей преподавательницы. Нет, песня была не об этой женщине, а о самом пилоте. Просто тогда снова возникла «сцепка». Мысль о возможном попадании той женщины из-за инсульта в ловушку неконтролируемого тела замкнула некую цепь и явилась спусковым крючком для частичного воспоминания о былом.

« Должно быть, так действуют все « сцепки »», – подумала пилот.

После разговора со штурманом о « сцепках » разновременных событий пилот припомнила ещё два любопытных случая из своей жизни на эту тему.

Ей было около 28 лет .

Как-то ночью ей приснился очень яркий цветной сон.

Было похоже, что это был период гражданской войны в России. Пилот увидела себя в одной из комнат деревянного дома, где кроме неё находилась её сестра, её мать и отец. Вернее сказать, эти люди были её близкими по сюжету этого сна, и совсем не походили на её родных в реальности. Первое, что сразу поразило пилота, это она сама. Такой красивой девушки пилот никогда ещё не видела. Это была действительно какая-то выдающаяся красота. Красиво было всё: лицо, фигура . Причём красиво настолько, что девушка казалась какой-то сказочной и нереальной. Очень впечатляли и длиннющие густые чёрные волосы, которые почему-то не были заплетены в косу, как тогда было принято.

Её родители были очень приятными людьми, запомнилось доброе лицо старика отца, хотя возможно он был и не так уж и стар, но он носил аккуратно подстриженную густую бороду что, конечно же, добавляло возраста. Сестра пилота тоже была очень миловидной девушкой с длинной русой косой ниже талии.

Пилоту показалось удивительным, что у неё одной из всей её семьи были такие чёрные волосы, и она вообще очень была не похожа как на своих родителей, так и на свою сестру. Странным было и то, что её родители как-то необычайно осторожно относились к ней. Они обращались с ней, как с чем-то настолько хрупким что, казалось, может рассыпаться в прах при одном неловком прикосновении. Однако, скоро та часть сущности пилота, которая была наблюдателем, и которая думала надо всеми этими нюансами, поймет, почему они были так осторожны.

Через несколько минут красавица, которая так поразила воображение пилота, забеспокоилась. Предчувствие огромной опасности накатывало на неё всё сильнее и сильнее. Это предчувствие застало её в момент, когда она хотела подойти к родителям, но она так и не дошла до них, а замерла столбом посреди комнаты. Глухим сдавленным голосом она неожиданно произнесла: « Надо уходить ».

Её родители, услышав её слова, и увидев застывшую девушку, встрепенулись и кинулись к ней и, не слушая её, стали её ласково уговаривать, что, мол, всё будет хорошо, и всячески просили успокоиться. Но девушка снова и снова произносила одно: « Надо уходить ».

Пилот чувствовала, что она в теле этой девушки хотела крикнуть им, заставить их покинуть дом, но то ли от того, что они её не слушали, то ли по другой какой причине, у неё вдруг сильно сдавило голову, и она почувствовала будто удушение. Слова « Надо уходить » совсем уже с трудом выдавливались из горла, и они буквально души её. Ощущение во всей голове трудно даже описать, оно было похоже на какой-то спазм.