Дем Михайлов - Изгой. Кровь и пламя

А я остался висеть… в последний момент я таки успел зацепиться за один из скальных выступов и повиснуть на нем. Висел, весь перепачканный в черной гнилой крови, в слизи, на моих руках копошились черви, выпавшие из туши нежити. А рядышком со мной висел третий парламентер – оказавшийся обычным пещерным гоблином, перепуганным до состояния ступора. Пальцы намертво стиснуты на камне, голова вжата в узенькие плечи, губы трясутся, глаза закрыты… тьфу ты… жалкая картина.

Я лишь убедился, что ноги гоблина прочно стоят на одном из выдающихся камней, и перестал обращать на него внимание. Качнувшись, вбил носок сапога в узкую щель, перенес на ногу весь вес и облегченно вздохнул. Теперь не упаду. Но какая же здесь невыносимая вонь…

– Господи-и-и-ин! – сверху донесся дикий знакомый рев.

– Я в порядке! – крикнул я в ответ, глядя вверх, где на другой стороне ущелья, на самом краю скалы, показалась здоровенная фигура бородача Рикара.

– Держитесь, господин! – ох, какое облегчение прозвучало в голосе моей бородатой няньки.

– Друг Корне! Это было оченно-оченно… – зазвучал захлебывающийся восторгом не менее знакомый голос.

– Молчи! Прибью! Видит Создатель – прибью тебя! Не хвали его за такое! – заревел медведем Рикар. – Веревку тащи!

– Не вздумайте спускаться со стены! – тут же закричал я, взглянул на противоположную сторону ущелья и добавил: – Рикар! Прямо под тобой висит старый шурд! Парламентер! Застрял меж двух камней! Но живой, хотя пытается прикинуться дохлым! Спустите к нему веревку. И пусть цепляется. Не убивать! Не бить! Не глумиться! Отобрать только оружие. Потом ждите меня!

И уже совсем тихонько пробормотал себе под нос:

– Вот это пример я показал всем… с нервами надо что-то делать… так дальше нельзя…

– Да-а-а… – согласно протянул приникший к скале гоблин, судорожно икнул и снова замолк.

Молчал и я, косясь на висящего на другой скальной стене шурда, так и не выронившего кусок ставшей окончательно черно-серого цвета тряпки.

Спустя половину часа всех троих невольных скалолазов подняли наверх, на вершину Подковы.

Меня и гоблина на одну сторону. Старого шурда на противоположную сторону ущелья. Там темный гоблин и остался, сидя на камне в окружении воинов и ожидая моего прибытия. Когда Рикар ткнул пальцем в съежившегося у его ног шурда, а затем в сторону поселения, я лишь отрицательно покачал головой и, напрягая голос, быстро объяснил, что и как надо сделать.

В результате и меня и гоблина вновь спустили вниз, на дно ущелья. Мы быстро прошли к противоположной стороне, обвязались веревками, и нас подняли на вершину уже другой скальной стены, где я оказался прямо рядом с шурдом-парламентером. Что больше всего меня умилило – пещерный гном молча семенил рядышком, не пытаясь убежать или сделать что-либо еще. Прямо как послушная забитая собачонка…

Тянуть склирса за хвост я не стал и сразу перешел к делу, задав старому шурду вопрос:

– С чем вы там, говорите, пришли? С миром? Какой еще великий вас там послал?

– Э-э… эм… – заблеял от неожиданности давно уж потерявший не только важность, но и нить происходящих событий парламентер. – Мы… а вы… вы?

– Я Корне, – не стал строить я из себя таинственную личность. – Барон Корне Ван Исер. Твое имя мне неинтересно. Ты лишь будущий труп под моими ногами. Так кто тебя послал?

Услышав про «труп под ногами», шурд вспыхнул, в его блеклых глазах зажглись огоньки злости, быстро переходящие в беспомощную ярость. Так сидящий в клетке хорек трясется в бешенстве, глядя сквозь прутья на пленившего его человека врага… вот только хорек пушистый, изящный и красивый, а на грязного уродливого шурда нельзя взглянуть без омерзения, смешанного с жалостью. Так смотрят на грязных и убогих сумасшедших, бывающих в каждом селении…

Сам шурд про себя так не думал. Приподнявшись, он выпятил узкую грудь, поднял подбородок, уперся одной рукой в бок. Ух ты…

– Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть.

– Так послал бы птичку с посланием, – пожал я плечами. – Хотя он и послал… правда, птичка великовата была.

– Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть! – еще громче проскрежетал темный гоблин. – Весть!

– А! – понятливо кивнул я. – То есть я должен молчать и слушать, пока ты тут распинаешься, – нагнувшись, я ухватил шурда за его тощую морщинистую шею и слегка сжал. Пару мгновений я с наслаждением вслушивался в хрипы гоблина, после чего ослабил хватку и, глядя в закатившиеся глаза парламентера, прошипел:

– Не надо из себя строить посланца великого правителя, шурд. Когда глядишь на меня, думай лишь о том, что я могу убить тебя прямо сейчас, и что больше ты своего великого бога-правителя Тариса не увидишь. Я не испытываю уважения к детоубийцам и тем, кто пожирает человечину. Все, чего я хочу прямо сейчас, так это вновь сжать пальцы и выдавить из твоего больного гнилого тельца всю твою никчемную жизнь до последней капли. Если ты уяснил мое к тебе отношение, вонючий шурд, то пробулькай что-нибудь.

– Гвах… гвукх..

– Уже лучше, – поощрительно улыбнулся я, разжимая пальцы и отступая назад. – Говори.

– Я парламентер! Парламентер! – зашипел шурд, держась руками за свое пережатое горло, налившееся синевой. – Нельзя трогать!

– Ты детоубийца, – повторил я, резко мрачнея. – Ты стар, шурд. Сколько уже живешь? Полвека? Чуть меньше? Когда впервые вышел из подземного вонючего гнездилища и присоединился к своим сородичам, разоряющим обозы людских поселенцев? Тридцать пять лет назад? Тридцать? И сколько людей и детей ты убил за это время, а? Скольких сожрал?

– У детей мягкие хрус-с-стящие косточки, – глядя на меня, шурд облизнул сероватые губы, показав темный бугристый язык. – Вкус-с-сно…

– Вот мразь! – пальцы Рикара с хрустом сжались. Таким кулачищем один разок ударить – и нет посланца…

Остальные люди мрачно загудели, скрипнул металл щита, показался вынутый из поясных ножен длинный нож.

Вот и определились наши отношения. Можно быть смертельными, лютыми врагами и при этом уважать друг друга. Но нельзя уважать того, кто в тебе видит пищу. Того, кто жрет твоих детей.

– Вку-с-сно, – повторил старый шурд, нарочито дернув кадыком. Храбрость у него есть.

– Возможно, – улыбнулся я. – А ты смел, шурд. Я убил десятки таких, как ты. Разорил несколько ваших поселений. Лично прикончил столько шурдских детишек, что среди них вполне могла оказаться твоя любимая внучка. Да и пару твоих сыновей или дочерей, возможно, пали от моей руки. Что ж… достаточно хвалиться нашими подвигами, людоед. Как ты там вякнул? Великий бог-повелитель? Ишь ты… так ты у нас посланец божий? Ну надо же… так с чем явился?

– Весть, – в лютом бешенстве выдавил шурд, понявший, что в моих словах нет ни капли уважение, зато плещется море издевки. – Весть… но не для тебя, Корис-с-с Ван Ис-сер! Не для тебя! Для твоих людей! И гномов! Про них великий Тарпе ведает! Отведите меня в с-свое поселение! Соберите вс-сех! И я поведаю весть бога Тариса!