Дем Михайлов - Изгой. Кровь и пламя

– Я – Тарис.

И вновь я промолчал, подставив лицо потеплевшему за последние дни ветру. Весна… скоро все зацветет, все зазеленеет. Далеко ходить не надо – вон из трещины между камнями выбивается первый зеленый росток.

– Я – Тарис.

Задрав голову, я взглянул вверх. Да… и солнце теперь, кажется, повыше и дарит куда больше тепла. Как приятно ощущать кожей солнечный свет… дремота так и накатывает…

– Я знаю, что ты слышишь…

– Верю, – впервые нарушил я молчание, убедившись, что ветер относит мои слова прочь, не давая услышать их никому, кроме того, кому они и предназначены.

Что я сейчас испытывал?

Как ни смешно… я ощущал некий стыд.

Ведь, по сути, я сейчас беседовал с тем, кого относительно недавно заживо спустил под лед в мертвые озерные воды. Я отправил Тариса на смерть. А он вылез…

Я теперь, словно неумелый палач, стыдящийся взглянуть в глаза своей выжившей жертвы.

Кстати, о мертвых водах…

– Удалось же тебе выбраться, тварь мерзкая, – искренне вздохнул я.

– И не говори, – жизнерадостно послышалось в ответ. В спокойном голосе, помимо властности, чувствовалось некое удовольствие, настоящая радость и небольшая толика мальчишества – судя по нетерпеливым ноткам. Похоже, Тарис вовсю наслаждался жизнью вне саркофага.

– Скажи… – я немного помедлил и продолжил: – В том, что ты выбрался… моя вина?

– Это было неизбежно, – без паузы послышалось в ответ. – Но… если бы не ты, возможно, я бы еще долгие десятки лет наслаждался зрелищем обратной стороны тяжелой каменной крышки. Мне бы этого не хотелось – за первые три года я выучил каждую трещинку и бугорок в совершенстве. Оставшиеся два века пришлось скучать…

– Значит, все-таки моя вина, – с тоской вздохнул я.

– Если бы я не ненавидел тебя настолько сильно, то вполне мог бы назвать благодетелем. Когда я уничтожал никчемное островное поселение – я вспоминал о тебе при каждом новом предсмертном крике, Корне! Я шептал твое имя, глядя, как на окровавленный снег падают корчащиеся люди!

Испустив еще один долгий вздох, я ничего не ответил. Лишь молча смотрел вдаль.

Все же моя вина…

Каждый наш поступок имеет свой вес. Каждый поступок куда-то ведет.

Я умирал, когда явился в гробницу Тариса.

Я исходил ненавистью, когда сбрасывал его вниз по обледеневшим ступеням.

Я хотел как лучше… лучше для всех.

Но вышло так, что я стал тем, кто вновь привел в мир ужасное зло… конечно, если Тарпе не лжет.

– Почувствовал, как вина тяжким грузом легла тебе на плечи?

– Да нет, – ответил я равнодушно. – Вину я почувствую, лишь когда буду умирать, так и не успев тебе отомстить – вот тогда мое горе и чувство вины достигнут предела. Я изменился, Тарпе. И если уж сравнивать наши эмоции… слушай, принц несуществующей Империи… если смотреть на главное… кто из нас потерял больше всего? Я или ты? Что ТЫ сейчас чувствуешь, глядя на древние руины? И уж не потому ли ты так вцепился в меня? Ведь, кроме меня, тебе и отомстить-то некому! Те, кто заключил тебя в саркофаг, давно уже прожили свои жизни, насладились каждым отпущенным им мигом и преспокойненько отправились на небеса! А когда ты выполз наружу, словно мерзкий слизняк из своей раковины-узилища, ты увидел лишь погребенные под водой развалины! И понял – мстить-то некому! Победившие тебя давно уж ушли!

– Мерзкий слизняк? – как-то… по-человечески хмыкнул Тарис. – Так про меня говорят люди? Тарис Некромант. Тарис Темный. Тарис Истребитель. Да, до меня доходили эти слухи. И тут ты ошибаешься, Корис. Мне есть кому мстить, помимо тебя. Так что не льсти себе – для меня ты не больше, чем вкусная закуска перед началом настоящего пиршества.

– Я такая закуска, что можно и подавиться, если попытаешься проглотить, – заметил я.

– Давай выясним это? Приходи, – со смехом предложил принц. – Приходи сюда! Мое слово нерушимо – я дам твоим людям и гномам уйти с миром. Не трону ни волоска на их головах. А мы с тобой померяемся силой. Что скажешь? Я позволю тебе самому выбрать оружие. Разве ты не хочешь поразить меня и повергнуть, Корис? Разве не хочешь отомстить?

– Ну… – задумался я. – Понимаешь, в чем соль… тут такое дело… я ведь уже дважды тебя поразил. Воспоминания твоего бывшего друга детства, вонзившего тебе в спину кинжал, еще живы во мне. Они так смутны, что я не могу их прочесть, но я знаю, что так было. А во второй раз я уже сам насладился отправкой тебя в путешествие ко дну. Поэтому твое предложение как-то не слишком свежо… понимаешь?

– Ты будешь умирать в муках немыслимых! – прохрипел Тарис совсем другим, чужим, уродливым голосом. – В муках!

– Ну-ну, – хмыкнул я. – Не надо злиться. Принцы должны быть великодушны, скакать на белых конях, улыбаться и покорять женские сердца… кстати, а как здоровье Илизель? Когда мы виделись в последний раз, я раздробил ей череп. Надеюсь, это не повлияло на ее драгоценное здоровье? Слышал, ты очень переживал из-за этого случая…

– Ты…

И тишина. Окончательно взбешенный принц решил завершить разговор? Но кинжал продолжать чуть вздрагивать, через него продолжала идти струя силы, посылаемая издалека.

– Я любил Илизель… – вновь зазвучал голос некроманта.

– Случается, – пожал я плечами. – Язвить на эту тему не стану. Хотя я не стал бы превращать любимую девушку в ужасную нежить. Но кто знает, как мужчины выражали свою любовь двести лет назад… ой, я же не хотел язвить. А, проклятье! Тарис! Говори прямо – зачем ты начал этот разговор? В чем суть? Я не приду к тебе, ибо не верю, что ты выпустишь население моего поселения. Не верю!

– Не бывает бессмысленных бесед. Так говаривал мой чрезмерно мудрый отец, предпочитавший разговаривать с людьми, корчащимися от боли в выломанных суставах. Я докажу тебе, что моему слову можно верить, хотя никогда ранее никому не приходилось сомневаться в этом.

– Да что ты? А я слышал, что когда ты стал наместником Западных Провинций, то публично дал слово, что эти земли и дальше будут процветать. Так себе процветание… или тогда ты обещал не людям, а еще не рожденным шурдам?

И снова тишина… но кинжал передает часть той ярости, что сейчас сжигает Тариса.

– Мое слово… верни мне медальон – тот, что ты нашел внутри черепа Илизель. И я не стану нападать на твое ничтожное поселение еще три дня. Три дня! Перед смертью не надышишься… но этих дней будет достаточно для последних пиршеств и прощаний с родней. Я пришлю птицу – просто передай ей медальон. Он дорог мне.

– Ты назвал мое поселение ничтожным… твой королевский гнилой язык чересчур болтлив для мертвеца. В наказание за твою болтливость я прямо сейчас начну использовать твой драгоценный медальон в качестве скребка для обуви – думаю, им будет весьма удобно счищать с сапог коровий навоз. Как думаешь? Или же использовать медальон как скребок для очистки наших отхожих мест? Хм… идея и правда хороша. Ни к чему перед смертью экономить на золоте. Что, впечатлился? Замолк? Изнываешь сейчас от ярости? Я не стану так поступать. Ради Илизель. Я не знаю о ней ничего, но виновным можешь быть только ты. И не считай меня идиотом, Тарис. Ты бы мог напасть давно. Перебить всех защитников, остальных взять в плен, равно как и меня. А затем выпытать у меня, где находится медальон. Но ты чего-то ждешь… не нападаешь… хотя, честно говоря, мы уже заждались. Может, нападешь прямо сейчас? Я как раз высоко стою, гляжу на вздымающиеся над твоим лагерем столбы дыма…