Дем Михайлов - Изгой. Кровь и пламя

Я тяжело шагнул вперед. Еще один шаг. И еще…

Лишь на моем пятом скрежещущем по крупнозернистому песку шаге шурд медленно поднял голову, и на меня уставилось изможденное лицо. Глубоко запавшие в глазницы глаза воспалены и болезненно щурятся. Губы сотрясает болезненная дрожь, изо рта вперемешку со стонами рвется простудный хрип. Темный гоблин не попытался дотянуться ни до оружия, ни до свистелки – хотя мог бы успеть. Не знаю, зачем я пошел к нему – что-то побудило меня сделать это. Хотя проще было приказать Литасу снять его одним метким выстрелом из лука. Но что сделано – то сделано.

Глаза шурда устремлены только на меня. Он недвижим. Лишь дрогнувшие губы испустили тихое, обреченное и недоумевающее одновременно:

– А ведь так хочется жить… просто жить… зачем нам войны?

– Ты мудр, – ответил я тихо.

– Лишь бы быс-стро…

– Да будет так, – мой меч легко пронзил грудь шурда, ударив точно в сердце и остановив его навсегда.

Пульсирующая внутри гоблина тусклая искра жизни затрепетала, как огонек свечи, и резко затухла. Во все стороны устремились мелкие крохи жизненной силы, часть коей досталась и мне, впитавшись сквозь кожу моего неприкрытого шлема лица. Голова гоблина упала на грудь. Его тощее нескладное тело сползло на землю и замерло у моих ног.

– Оу-я-оу…. – плачуще выкрикнул Тикса, падая на колени у одного из надгробий. – Амура ифа… сколько вас…

– Много, – ответил я и ему.

Остальные угрюмо молчали, оглядывая ряды могил. Их действительно много. Десятки десятков. Кладбищу не одно десятилетие. Мне не нужно уточнять у гнома, чьи это могилы и что это за язык – его горестный плач уже поведал мне это. Вот он род Медерубов – не утонувший в морской пучине, но все же почивший в чужой земле, в странном и темном месте. Все ли вы здесь? Жив ли еще хоть кто-то?

– Идем вперед, – отдал я приказ, возвращаясь на песчаную дорогу и шагая дальше во тьму. Остальные последовали за мной. Лишь Туорий склонился над стоящим на коленях Тиксой, шепотом неумело ободряя его.

Шагая по сумрачной дороге, я ненадолго поднял голову, посмотрел на далекое синее небо. И увидел медленно витающие над нами искорки жизненной силы умершего шурда. Они как светлячки… их свет виден лишь мне… еще немного, и они рассеются, медленно угаснут… криво усмехнувшись, я продолжил путь. Никто не вечен. Все мы смертны. Важна не сама смерть – важно лишь то, как именно мы умрем. Этот шурд умер достойно.

С каждым новым шагом мы медленно приближались к сердцевине этого странного гранитного пирога. И все чаще нам встречались раны на гранитном монолите стен. Я понимал, что расщелина, возможно, рассекает гранитную скалу насквозь, от края до края. Но что-то внутри меня шептало, что вскоре мы достигнем конца пути. И странное предчувствие не обмануло меня.

Конец дороги оказался близок. Она оканчивалась тупиком прямо в сердцевине этого огромного и мрачного скального массива. Прямо в середке громадной бесформенной гранитной лепешки. И здесь все выглядело так, будто вышло из самого чрева вулкана – оплавленные бугристые стены, уродливые колонны, извилистые неглубокие трещины со странно сглаженным дном и окаменевший лавовый язык, пробитый во многих местах упорными гномами – вот что встретило нас у окончания дороги. Это если не упомянуть высоченные стены овального колодца, похожего по форме на исполинский кувшин. На его стенах видны многочисленные уступы, лестницы, дыры, карнизы – все рукотворное, все это следствие многолетней постоянной работы великого числа рабочих рук. Мы словно на дне главного шахтного ствола, от которого уходит множество пробитых в скале ходов. Повсюду отвалы дробленого гранита. Им же засыпано большинство трещин.

Середина большого пространства представляет собой обширную площадку, выглядящую как нечто вроде… я не знаю, как это назвать. Огромная клетка, состоящая из множества мелких клеток. Я думал о железе, могущем сдержать крепкоруких могучих гномов, но я думал о клетках, стоящих раздельно. Пусть впритык друг к другу, но раздельно! Здесь же все выглядело как четырехугольное сооружение из самое малое пяти замковых воротных решеток, где прутья толщиной в предплечье взрослого мужчины, а сами решетки немыслимо огромные. Наверняка и в скальную основу уложена такая же решетка. Внутри установлены железные клетушки, причем расположены так, чтобы вместилось как можно больше и без пустот. Друг на друге, в шесть ярусов. Клетки такие маленькие, что в них можно только лежать – если человеку, то в позе эмбриона, если гному, то лишь чуть более распрямившись.

Прямо сейчас к гигантскому сооружению из позеленевшего толстенного металла подходил отряд шурдов вперемешку с нежитью. Мы их почти догнали, наступали им на пятки всю дорогу. Я с замиранием сердца смотрел им в спины, стараясь, чтобы выплескивающая из моих глаз лютая ненависть не обожгла этих ублюдков. Одновременно с этим я жестом остановил приготовившихся к залпу лучников – надо осмотреться.

Вон исполинская клетка… и внутри я вижу достаточно много темных силуэтов, в тревоге вскочивших на ноги и вцепившихся в прутья своего узилища. Судя по росту – это гномы. Детей с такими широченными плечами быть не может. Род Медерубов? Их остатки? Не знаю. Сейчас не до этого, хотя Рикар с силой опустил ручищу на плечо Тиксы, удерживая его на месте, а здоровенный кулак великана недвусмысленно покачивался перед лицом неуемного коротышки. Тикса умоляюще смотрел на меня – там, впереди, к его сородичам подходила нежить. Вот-вот прольется кровь!

Но я медлил…

Мы только что миновали несколько достаточно мощных укреплений по пути сюда. Вон они сзади. Сначала шагах в двадцати, потом в сорока и в ста. Там толстые стены с широким проходом посреди, каменный помост для стрелков, приготовленные заслоны из дерева. На мой взгляд – все сделано очень давно и с весьма солидной основательностью. Я оказался прав – свободно по дороге было бы не пройти, встречай нас умелая и хорошо вооруженная охрана сего странного места. Я надеялся на «заслон» из идущей впереди нежити – напади на них кто, мы бы загодя услышали крики, звон оружия, грохот падающих камней и прочий хорошо знакомый нам шум. Вот только все укрепления оказались пусты – ни одного защитника! Равно как и ни одного работника – если не шум оружия, то мы услыхали бы звон горняцкого инструмента. Но ничего…

И вот теперь мы подошли к самому сердцу, к самой червоточине, от которой исходило некое темное зловоние, ощущаемое всеми, а мною в особенности. И что мы видим? Малый отряд шурдов и нежити свободно топает к огромному решетчатому сооружению, но где сопротивление? Где хозяева, которым давно пора было встретить гостей?