Ирина Котова - Королевская кровь. Проклятый трон

Имелись там и подарки от правителей других стран, и произведения искусства, и отслужившие свое магические амулеты, принадлежавшие государям, и копии хроник, и гравюры со сценками из повседневной жизни дворца, и военные трофеи… Много чего было, что раньше лежало в подвалах дворца, а теперь выставлялось на всеобщее обозрение. Заканчивалась экспозиция на втором этаже – залом покойной матери нынешней королевы и выставкой современности, недавно пополненной кривым мечом и лазурными шароварами, преподнесенными в дар принцу-консорту эмиром Тайтаны, и некоторыми подарками с прошедшего дня рождения ее величества.

Торопливый директор музея, получив, не иначе как телепатически, новость о том, что заведение изволила посетить ее высочество Каролина Рудлог, лично провел ее по залам, указывая на карты разных эпох. Каролина прилежно фотографировала, слушая импровизированную экскурсию – очень вежливо. И скучала.

До тех пор пока ей на глаза не попалась статуя эпохи Седрика – высокая, выполненная из черного блестящего камня, изображающая полуобнаженного воина из личной гвардии короля в момент атаки. Так были напряжены каменные мышцы, такая ярость искривляла рот гиганта, так удалось неизвестному скульптору передать движение навстречу смерти, что у шестой принцессы перехватило дыхание.

Директор музея рассказывал Каролине о том, что статуя выполнена в полный рост и что в личной королевской гвардии все были огромными, умелыми воинами. Принцесса долго ходила вокруг скульптуры, затем попросила у директора лист бумаги, планшет и карандаш, уселась на деревянную скамью в зале и начала зарисовывать, перенося на бумагу и разворот плеч, и крепко сжатые на рукоятке меча пальцы, и напряженную шею с резко выступающими жилами, и широкую, как бочонок, грудь с пластами мышц.

И была при этом совершенно счастлива.

Начало ноября, четверг

Окрестности городка Мальвы на юге Рудлога

Принцесса Алина сжала воротник своей куртки, сморщила нос – несмотря на то что они находились на юге страны, ветер был холодным, влажным. Группа первокурсников расположилась метрах в пятидесяти за оцеплением, выставленным у могильника. Рядом с пятой Рудлог стояли Ивар с Олегом, о чем-то негромко переговариваясь. Впереди находились преподаватели – кураторы групп, строго предупредившие: во время показательного урока не орать, не убегать в панике, за оцепление под угрозой исключения не заходить, затычки из ушей не вынимать.

Затычки не очень-то спасали – низкий, вибрирующий рев-вой, от которого слабели ноги, а тело словно прихватывало судорогой, проникал в уши и сквозь защиту, заставляя кривиться и плотнее натягивать шапки и капюшоны.

Давнее захоронение скота после эпидемии коровьей кровянки находилось в заболоченном углублении, успевшем зарасти за прошедшую сотню лет чахлым лесочком, у заброшенной деревеньки в окрестностях Мальвы. Было облачно, над влажной землей могильника стоял плотный туман, в котором иногда мелькали то ли тени, то ли затаившаяся нежить, и из этого тумана торчали верхушки облетевших осин и скрюченных редколапых елочек. Что тут можно будет увидеть?

Хмурые солдаты стояли вокруг захоронения с огнеметами, попарно, на расстоянии шагов тридцати друг от друга – нужно было охватить большую территорию, – и Алине вдруг стало их очень жалко. Понятно, что тренировать будущих боевых магов необходимо. Но холодно же! А они со вчерашнего дня тут ждут студентов. Меняются, наверное, но от этого не легче: она всего пятнадцать минут слушает этот вой, а ей уже хочется сбежать. И такой вот судьбы хочет себе Матвей? Есть приказ – и иди, хоть в болото, хоть в каменоломни, и зимой, в холод, и летом, в зной.

В стороне семикурсники внимательно слушали что-то объясняющего им боевого мага, по всей видимости, командира операции, кивали. Матвей был заметен издалека, большой, сильный, серьезный – что ему какие-то ототоны? Но Алина все равно переживала и хотела, чтобы это поскорее закончилось.

– По позициям! – скомандовал маг, и студенты, разбившись на группы, рассредоточились вокруг могильника. – Очищаем обзор!

Семикурсники зашевелили руками, выплетая какую-то простую формулу, – кураторы и преподаватели внимательно следили за ними, что-то записывали в блокноты. Туман вдруг дрогнул, взметнулся белесыми фонтанчиками, похожими на пики из взбитых сливок; зашумели вершинами деревья, громче и громче, и вдруг белая пелена вздыбилась огромной, с пятиэтажный дом, волной и пронеслась над застывшими от восторга первокурсниками. Обнажилось широкое углубление, заросшее пролеском, – будто кто-то вдавил в землю гигантскую суповую тарелку с широкими краями. Рев из лесочка стал громче, надсаднее, от низких вибраций Алинку стало подташнивать, и она заморгала, сняла очки, потрясла головой.

Среди деревьев что-то хлюпало, билось, и мелькало тускло-желтое, раздутое. На открытое пространство плюхнулась первая тварь, затем вторая, третья… сколько же их? Больше всего они были похожи на омерзительные огромные личинки, наполненные светло-желтым гноем, трясущимся под кожей при движении. Или на искалеченных крокодилов – безглазых, с прозрачно-желтоватой, раздутой изнутри плотью, с узкой пастью, заканчивающейся пульсирующей присоской. Опирались чудища на передние конечности с крюками, которыми они цеплялись за землю и подтягивались вперед судорожными, дергаными движениями. За неживыми, противоестественными созданиями оставался толстый слой слизи, задние лапы волочились за телом, но при необходимости ототоны могли оттолкнуться этими лапами и прыгнуть на жертву.

Алину затошнило еще больше. Судя по бледным лицам однокурсников, им лицезрение нежити тоже не доставляло удовольствия.

– Первая группа пошла! Проверить щиты!

С десяток семикурсников, среди которых был и Матвей, двинулись вперед, сверкая щитами и держа шахматный строй, медленно, внимательно.

– Поляков, Хлопушку на ближайшую!

Первая тварь вдруг разлетелась ошметками дергающейся слизи, словно ее сверху прибили гигантской мухобойкой. Оставшиеся заревели, поплюхали своими жирными телами вперед, вгрызаясь крюками в землю. Из леса выползали все новые и новые «черви», и вой становился невыносимым, до черных пятен в глазах. Как же держатся выпускники, если ей и здесь плохо?

– Терлецкий, Лезвия!

Василий-гитарист пижонски махнул рукой, и вторую «личинку» разрезало на сегменты, извивающиеся лентами и медленно растекающимися по болотистой почве.

– Лоунова, Зажигалку!

Тонкая девушка суетливо зашевелила пальцами – вперед понесся поток огня, и твари лопались с хрустом; занялся лесок, зашумело пламя, взбираясь по мгновенно высушенным деревьям.