Евгений Красницкий - Отрок. Бешеный Лис

— Ребята, вы на голос ее не очень-то ведитесь. Это лекарское искусство — успокоить, приласкать, пожалеть. Лекарок этому с детства учат, и она так с каждым больным или раненым разговаривает, не только с вами.

«Бесполезно… слушают, но не слышат. Только этого мне не хватало. Как их ножевому бою учить, если они из-за Юльки тут же резаться начнут? Ну нет, лекарка моя любезная, сама напортачила, сама и исправлять будешь!»

— Ладно, сами потом убедитесь. Сейчас давайте на ночь устраивайтесь. Роська, обойдешь всех, посмотришь, как устроились, потом мне доложишь. Я у деда буду.

— Слушаюсь!

Мишка, сопровождаемый Чифом, быстро зашагал к фургону. Как он и предполагал, все женщины собрались там. Как только Мишка сунулся под полог, разговор прервался и все головы повернулись к нему.

— Тетя Настена, неприятность у нас. Юлька парней моих подпортила, может плохо кончиться.

— Что? Как это подпортила?

Вопрос прозвучал строго, даже грозно, но было понятно, что строгость эта адресована не Мишке. Юлька тоже сразу все поняла и попыталась «отыграть» тему:

— Минька, ты чего болтаешь, за кашу, что ли, обиделся?

Дело, однако, казалось Мишке очень серьезным, поэтому он, не глядя на Юльку, по-прежнему обращался только к Настене:

— Ты же знаешь, как она голосом завораживать умеет, а ребята все — сироты, ласковое слово и не помнят, когда в последний раз слышали. Мотька с Роськой уже волками друг на друга глядят, а постепенно и другие выздоравливать начнут. Обучим их оружием пользоваться, а они друг в друге дырок наделают.

Бзынь! Подзатыльник, исполненный опытной лекарской рукой, мгновенно вышиб из Юлькиных глаз слезы.

— Мама! Я же как лучше хотела, они даже боли не чувствовали!

— Все силу свою пробуешь? Я тебе что говорила?

Бзынь!

«Влипла подруга. А ситуация-то такая же, как с моими ребятами. Дети же еще, а в руках сила: у них — оружие, у нее — власть над сознанием. Силы своей не понимают, страха не ведают, ответственности… и слово-то такое им неизвестно. А то ли мы делаем, вообще? Не натворить бы беды, но и назад ходу нет. Думайте, сэр Майкл, управление персоналом — тоже наука».

— Тетка Настена, она же не знала, что они…

— Должна была понять, на то и лекарка. Если слишком легко ей поддались, значит, что-то не так. А она решила, что это она такая сильная да умелая!

Бзынь!

— Мама!

Бзынь!

Мишка уже открыл рот, чтобы вступиться за Юльку, но его опередила мать:

— Настя, будет тебе, мозги выбьешь!

— Было б что выбивать…

«Нет, Настена и правда здорово разозлилась, надо как-то отвлечь. Ну-ка, сэр, спасайте прекрасную даму!»

— Тетка Настена, можно сказать?

— Что еще?

— Если уж это… не знаю, как назвать, появилось, то убить это уже нельзя, надо, наверно, попробовать чем-то заменить. Ну, вот мама у них у всех крестная, так, может быть, можно это на нее перевести как-нибудь? И еще: они ни семейной жизни, ни родства не помнят или не знали этого вообще. А неприкосновенность родни им как-то внушить тоже нужно…

— Поняла я тебя, поняла! Слышишь, лахудра? — Настена сердито глянула на дочь. — Никто его не учил, а все лучше тебя понял! Больше к отрокам и близко не подходить! Я сама ими займусь, они у меня узнают, что такое ласковое слово! Про тебя, свиристелку, забудут, как и не было! Перестань реветь! Сама виновата! А насчет семейных дел…

— Настя, — подала голос Татьяна, — я бы к себе кого-нибудь взяла. У Ани-то своих пятеро, а у меня двое.

— Михайла, — Настена обернулась к Мишке, — сколько их у тебя всего?

— Четверо.

— А тот, что в село приехал?

— Мамин племянник, Петькой зовут.

— Мотю я бы взяла, — уже помягчевшим голосом проговорила Настена. — Он Юльке толково помогал и ни крови, ни ран не боится, есть у парня склонность к лекарству. Да и этой, — Настена кивнула на Юльку, — полезно понюхать, как мужиком в доме пахнет.

— Мама, да мужики все дурные, вонючие, грязные!

— И этот? — кивок в сторону Мишки.

— А…

— То-то же!

Мишка, в который раз за день, почувствовал, что краснеет. Настена была беспощадна, как умеют быть беспощадными для дела все хорошие врачи.

— Мама, — Мишка просительно глянул на мать, — Роську бы у нас оставить, он мой крестник, да и относится ко мне…

— Видела я, правильно говоришь, сынок.

Татьяна, словно опасаясь, что ей не достанется ни один приемыш, торопливо вставила:

— Значит, мне — двоих. Как их звать-то?

— Артемий и Дмитрий. А дядька Лавр не рассердится?

— Сам еще детей хотел, вот и будет ему… — Татьяна запнулась и принялась преувеличенно тщательно поправлять платок.

— Тетка Настена, — снова обратился Мишка к лекарке, — а можно еще одну вещь сказать? Так мы ребят приучим к заботе о них, а надо же научить и самим о других заботиться. У нас-то младшие есть: Сенька и Елька, — а с остальными как?

— Ну говори уж, говори, вижу же, что придумал.

— У Нинеиных сук скоро от Чифа щенки будут. Если ребятам раздать и наказать, чтобы воспитывали…

— Аня, парень-то у тебя… А? — Настена улыбнулась и протянула было руку потрепать Мишку по голове, но тут же испуганно ее отдернула — в фургон сунулся Чиф, которому, видимо, надоело ждать, когда хозяин снова обратит на него внимание.

— Тьфу на тебя! Напугал, кобелина!

Чиф лишь радостно оскалился в ответ Настене и попытался облизать хозяина.

— Фу! Чиф, перестань! — Мишка принялся отпихивать от себя пса. Женщины, глядя на эту борьбу, разулыбались, только мать неожиданно пригорюнилась и тяжело вздохнула.

— Фролушка… Отец бы, покойник, порадовался…

«У каждой свое горе, а ребят берут, не задумываясь. А ТАМ в роддомах бросают. Семью с пятью детьми днем с огнем не найдешь».

Мишка стянул с головы шапку и поклонился женщинам:

— Спасибо вам, бабоньки, за сирот, за то, что пригрели. Они вам сыновней любовью ответят.

— И тебе на добром слове благодарствуем, — ответила за всех Настена. — Ступай, Мишаня, мы тут о своих делах поговорим.

«Вот как: дурные, вонючие, грязные. Слышали бы ребята, они-то все за чистую монету приняли, а она силы пробовала… стерва. Впрочем, и Мотька с Роськой, стервецы, от наезда на Луку удовольствие получали. Тоже силы пробовали. Конечно, половое созревание уже на подходе, но ведь дети еще. А может, все правильно? Это ТАМ социальная зрелость наступает гораздо позже физиологической, а ЗДЕСЬ… запросто может быть, что и наоборот. Меньше живут, быстрее взрослеют. Только же сегодня по краю все прошли, и ни у одного ни истерики, ни комплексов всяких. Ну, Юльке Настена мозги вправит, а моим кто? Настена, правда, пообещала, но этого мало, мужская рука нужна. Пожалуй, только дед».

Чиф снова, подпрыгнув, умудрился лизнуть Мишку в нос, и почему-то вспомнилось: