Ярослав Коваль - Родная кровь

– Нет, магия не угасает. Она как была, так и осталась, но больше не повинуется прежним схемам и приёмам.

– Когда у Лучезарного появится король, всё наладится.

– Это не так просто. На то, чтоб узнать, почему нельзя провести Высший выбор, может уйти много времени. Между прочим, ты знаешь, что повиновение магии может обеспечить не только король, но и единство представителей королевского семейства? Полагаю, Ианея тоже узнала об этом, отсюда и её разговоры о Совете.

– Вот как? А откуда об этом узнал ты? Ты уверен в правильности сведений?

– Я говорила с одним из священнослужителей, – сказала Диэйя. – Он сообщил мне.

– Он может ошибаться.

– Вряд ли. Если ошибается он, то кто же вообще может знать? Я говорю о старшем законнике.

– Понимаю, – помолчав, ответил Бовиас. – Значит, он решил поделиться с тобой тем, что сказано в Высших книгах?

– Я ведь принцесса. Конечно, он поделился. Его тоже беспокоят явные знаки того, как магия выходит из-под контроля. Свет с ними, с переходами и другими магическими удобствами. Но всё в нашем мире стоит на магии, ты ведь понимаешь. Если она и дальше будет отказываться нам повиноваться…

– Можешь не продолжать. Я понимаю. Даже здания и стены всех крепостей рухнут, и все дамбы – тоже. Чудовищно. Но что можно сделать? – Бовиас рассматривал ближайший многосвечник, пламя которого играло так живо и красиво, словно искал разгадку в дрожании крохотных язычков. – Возможно, семейный Совет решил бы проблему с магией, я согласен. Но мало только остановить войну. Возможно, в состав этого Совета должен войти и тот самый неизвестный наследник, чьё отсутствие не даёт служителям провести Высший выбор. Ты думала об этом?

– Я думал, – сказал Эшем. – Ты прав. Возможно, пока все законные наследники не соберутся вместе, магия так и будет ускользать у нас из рук.

– Ты думаешь заняться его поисками?

– Думаю. У нас, похоже, нет другого выхода. И, видимо, кроме меня просто некому будет заняться этим делом. Я понимаю, ты не в состоянии, а Конгвер и Гадар слишком поглощены укрощением наших бешеных братьев, Аранефа, Хильдара и Тейира.

– Ты думаешь, этим наследником может оказаться сын Алкеды?

– Уверен, что нет. Иначе зачем бы ей препятствовать проведению Высшего выбора? Уверен, она сказала правду, её ребёнок рождён не от отца.

– Значит, есть ещё какой-то внебрачный, но признанный отпрыск. – Бовиас поморщился, но этого почти не было видно под маской. – Боюсь, придётся перебирать всех последних пассий его величества, а их всех, наверное, знает только его секретарь. Или, может быть, речь о внуке?

– Не может быть, – уверенно сказала Диэйя, глядя на погрузившихся в размышления братьев. – В законе говорится только о прямых наследниках, сыновьях и дочерях. Я думаю, что речь идёт о какой-нибудь дочери – сын, внебрачный, но признанный, давно уже дал бы о себе знать, а дочь может сомневаться или не желать проблем себе и своей семье.

– Ты могла бы поговорить с этим твоим знакомым законником и выяснить, нет ли у служителей способов выяснить, что за наследник отсутствует и где его искать?

– Они не могут. Иначе бы давно уже предложили. Говорю же, служители больше, чем кто-либо, обеспокоены проблемами с магией. Это тоже их забота.

– Значит, мне придётся пообщаться с Рольфом Родгейром, последним секретарём отца, и надеяться, что он знает, о какой королевской дочке может идти речь.

– Я рад, что ты решился вмешаться, – вздохнул Бовиас. – Я очень на тебя рассчитывал. Твоё участие в успокоении воюющих сторон будет ключевым. Я уверен, к тебе даже Тейир прислушается.

– Успокоить братьев нужно. Но воевать я не собираюсь, если ты спрашиваешь об этом.

– Но ведь ты должен понимать, что армии умиротворяются только одним способом – появлением на горизонте ещё большей. Такова уж жизнь, таков мир и таковы люди – только сила принуждает их к миролюбию.

Эшем смотрел на брата вроде бы и бесстрастно, но с каким-то глубоким смыслом. Его мимику и выражение глаз Бовиас воспринимал с трудом – он ещё не привык смотреть на людей как бы изнутри, прямо из глубин их души, которая, впрочем, оставалась для него такой же тайной, как раньше. Нужно было приноровиться.

– Верно. Таковы люди.

– Так где ты будешь набирать армию? Я и сам в растерянности, смогу разве что просить войска у Ианеи и Гадара. Именно у них сейчас самые большие армии.

– Нигде. Я же сказал – не стану воевать. И даже собирать отряды не буду. Надеюсь, жизнь не вынудит.

– Брат, послушай…

– Нет, Бовиас. Я знаю, что ты можешь мне сказать. Но у меня есть свои принципы, и единственное место, где я безусловно буду готов воевать столько, сколько понадобится – это Опорный мир. Нашу житницу давно уже следовало бы поддержать в борьбе с бестиями. Ты знаешь, что там происходит? Нет, потому что тебя это никогда не интересовало, как и почти всех наших братьев и сестёр. Когда прервутся поставки продовольствия из Срединного мира, мы все убедимся в его значимости, но, боюсь, будет уже поздно.

– Я знаю о проблемах Опорного мира, но чем, скажи на милость, мы сейчас могли бы ему помочь? Войсками? Но нам и самим не хватает, Ианея, к примеру, вынуждена нанимать внизу отряды, хотя держит под контролем довольно значительные земли. Магией? Да, ты понимаешь… – Бовиас усмехнулся. – Я думаю, всё, что мы можем сделать для тамошнего люда – это поскорее дать Лучезарному короля. А для этого нужен будешь и ты, причём не сам по себе, а во главе армии. Тебя уважают в королевстве, думаю, побольше, чем меня или Аранефа. Ты сможешь собрать под свои знамёна много солдат. Оно того стоит, и, думаю, именно этого сейчас требует твой долг. Воевать тебя всё равно никто не принудит.

Эшем снова довольно долго молчал, и слуга, не дождавшись от него знака, стал убирать со стола предыдущую перемену и расставлять тарелки для следующей.

– Возможно. Мне надо это обдумать.

– Надеюсь, ты сообщишь о своём решении? Я буду в Велле, а потом, видимо, отправлюсь воевать в Овеяние.

Его старший брат обменялся взглядом с Диэйей, но этот обмен был таким стремительным, что Бовиас не успел его понять.

– Сообщу. Разумеется, сообщу. Передавай мой привет Ианее. Конгверу с Гадаром тоже, разумеется.