Кен Лю - Королевские милости

Регент Крупо решил выяснить имена сомневающихся.

Однажды утром, примерно через месяц после смерти императора Мапидэрэ, министры и генералы собрались в Большом зале для аудиенций, чтобы обсудить последние сообщения о разбойниках и голоде, регент Крупо опоздал, а когда пришел, привел с собой оленя-самца из имперского зоопарка, одного из любимых мест императора Ириши. У оленя были огромные рога, и министры с генералами отступили назад, подальше от животного.

– Ренга, – приветствовал императора Крупо, отвесив низкий поклон, – я привел тебе чудесного скакуна. Что ты и собравшиеся здесь министры о нем думаете?

Крошечная фигурка мальчика-императора терялась на огромном троне. Он не понимал, в чем состоит шутка регента. Мальчик всегда с трудом усваивал сложные уроки своего старого наставника и никогда не был с ним близок: принцу казалось, что учитель считает его плохим учеником. Кроме того, у Крупо были некие странности – пришел среди ночи и заявил, что ему предстоит быть императором, однако потом сказал, что можно играть с Пирой, наблюдать за бесконечными представлениями танцовщиц и акробатов, дрессировщиков и фокусников и получать удовольствие от жизни. Император пытался убедить себя, что ему нравится регент, но на самом деле мальчик его боялся.

– Я не понимаю, – сказал император Ириши. – Это же не конь, а олень…

Крупо снова низко поклонился.

– Сир, вы ошибаетесь, но этого следовало ожидать, ведь вы еще очень молоды и вам нужно многому научиться. Быть может, другие министры и генералы вас просветят.

Крупо медленно оглядел комнату, правой рукой слегка поглаживая оленя, однако его взгляд стал холодным и суровым и никто не осмеливался посмотреть регенту в глаза.

– Скажите мне, господа, видите ли вы то, что вижу я? Это замечательная лошадь или олень?

Те, кто сумел быстро уловить, откуда дует ветер, сразу все поняли.

– Поразительная лошадь, регент.

– Очень хороша.

– Я вижу красивую лошадь.

– Ренга, вам следует слушать мудрого регента: это лошадь.

– Всякий, кто скажет, что это олень, познакомится с моим мечом!

Но не все оказались столь сговорчивыми: некоторые министры, и в особенности генералы, недоуменно трясли головой.

– Это позор! – возмутился генерал Туми Юма, который служил в армии Ксаны более пятидесяти лет, в том числе деду и отцу императора Мапидэрэ. – Перед нами олень. Крупо, ты могущественный человек, но ты не в силах убедить людей, что им не следует верить своим глазам.

– Что есть правда? – спросил регент, тщательно выговаривая каждое слово. – Что случилось в Великих туннелях? Что произошло на острове Экофи? Все это необходимо занести в исторические книги, и кто-то должен решить, что там будет написано.

Слова генерала Юмы многим придали смелости: несколько министров выступили вперед и заявили, что регент привел в зал для аудиенций оленя, – однако сторонники лошади отказались отступить, и между ними начался шумный спор. Крупо улыбался и задумчиво поглаживал подбородок. Император Ириши переводил взгляд с одной стороны на другую и смеялся, решив, что это еще одна из странных шуток Крупо.

После этого случая прошло время, и тех, кто выступал против Крупо, становилось все меньше. Многие из них оказались заговорщиками, соратниками опозоренного принца Пуло, и из тюрьмы писали – правда, сначала их пришлось убеждать – слезные признания о преступлениях против трона, после чего были казнены вместе со своими семьями. Здесь закон Ксаны оставался неизменным: предательство таилось в крови преступников – значит платить за него должны были пять поколений.

Даже генерал Юма оказался одним из лидеров неудавшегося заговора – и действительно, появились улики, указывавшие на то, что он пытался вступить в союз с оставшимися в живых братьями императора. Все остальные принцы приняли яд, чтобы не попасть в руки имперской страже, но не Юма: в отличие от многих других генерал отказался признать свою вину даже после того, как ему предъявили неопровержимые доказательства его предательства.

– Если бы он признал вину, – сказал император, – я бы сохранил ему жизнь за прошлые заслуги перед Ксаной!

– Увы, – возразил регент, – мы пытались ему помочь вернуть совесть посредством благоразумного применения физической боли, которая очищает душу, однако он очень упрям.

– Но как можно кому-то верить, если даже великий Юма стал мятежником?

Регент поклонился, но ничего не ответил.

Когда регент в следующий раз привел свою «лошадь» в Большой зал для аудиенций, все согласились, что это действительно лошадь, причем замечательная.

Юный император Ириши пришел в недоумение и пробормотал:

– Но я вижу рога… Как это может быть лошадью?

– Не тревожься, Ренга, – прошептал ему на ухо Пира. – Тебе еще многому предстоит научиться.

Кьеза, восьмой месяц третьего года Праведной Силы

Хуно Крима и Дзапа Шигин были самыми высокими в группе мужчин, отправленных из деревни Кьеза, чтобы выполнить квоту на принудительные работы, – именно по этой причине их сделали двумя капитанами. Крима был худой и лысый, как отполированный водой валун, а Шигин получил свои волосы цвета соломы от рожденной в Риме матери. Широкие плечи и мощная шея делали его похожим на спокойного буйвола. У обоих была бронзовая кожа крестьян Кокру, от рассвета до заката гнувших спину в полях.

Начальник принудительных работ объяснил капитанам их обязанности.

– У вас десять дней, чтобы доставить команду рабочих к Мавзолею императора Мапидэрэ – да упокоится его душа. Регент и император очень недовольны, что строительство вечного дома для отца императора идет медленно. Если опоздаете на один день, каждый из вас потеряет одно ухо; если на два – глаз; если задержка составит три дня, вы умрете, ну а если больше трех дней, ваши жены и матери будут проданы в бордели, а отцы и дети приговорены к вечной каторге.

Хуно Крима и Дзапа Ширин содрогнулись, посмотрели на небо и вознесли молитву: пусть погода остается спокойной, пока они ведут свою группу рабочих, и сразу отправились на запад, в портовый город Канфин, где должны были сесть в лодку, которая проплывет вдоль побережья и доставит их на север, а затем двинется вверх по реке Лиру к Мавзолею, находящемуся возле Пэна. Шторм будет означить задержку.

Тридцать мужчин, приговоренных к принудительным работам, на рассвете усадили в три повозки, запряженные лошадьми, и заперли двери на замок, чтобы осужденные не сбежали. Два имперских солдата должны были сопровождать караван до следующего города, где местный гарнизон отправит двух своих стражников до следующей остановки.