Кен Лю - Королевские милости

Куни регулярно отправлял отряды своих людей патрулировать окрестности, чтобы очистить их от разбойников и бандитов. Угрозами и обещаниями он убедил многих присоединиться к своей армии – хотя Кого и Рину пришлось некоторое время уговаривать его в качестве назидания другим повесить нескольких главарей шаек, пользовавшихся особенно дурной славой. И хоть в определенный момент жизни Куни тоже занимался разбоем, сейчас стал заклятым его гонителем. И снова дело было в простой выгоде: купцы продавали товары и получали прибыль, что увеличивало налоги, которые, в свою очередь, обеспечивали герцога всем необходимым. Вмешательство разбойников в этот отлаженный процесс совершенно не приветствовалось.

К третьему месяцу нового года купцы снова начали приезжать в Дзуди, и городские рынки ожили. Крестьяне из окружавших город деревень весной занялись своими огородами. Теперь на прилавках можно было даже увидеть рыбу с побережья.

– Для человека, который не мог сладить с парой заключенных, ты отлично справляешься с управлением городом, – сказала Джиа.

– И это только начало, – хвастливо заявил Куни.

И все же его не оставляло беспокойство, что все складывается слишком уж хорошо, и не было сомнений, что это временное затишье, перед тем как империя сделает свой ход – причем очень скоро.

Маленькая деревушка на острове Руи и На-Тион, Большой остров: третий месяц Праведной Силы

Танно Намен, сейчас уже старик, всю свою жизнь отдал армии. Откликнувшись на призыв служить отечеству, чтобы овеять славой Киджи, он начал простым копейщиком под командованием генерала Колу Тоньети, отца генерала Готы. Благодаря храбрости и непоколебимой преданности он быстро продвигался по службе и к концу карьеры, когда ушел в отставку генералом империи Ксаны, провел на полях сражений более пятидесяти лет, а затем отправился на северное побережье острова Руи, в свою родную деревню, где купил большое поместье рядом с морем, засадил оливковыми деревьями и завел собаку по имени Тоци, которая хромала и засыпала рядом с Наменом, когда тот дремал по ночам на веранде, в двух шагах от усеянного звездными бликами моря.

Дни Намен проводил в крошечной рыбачьей лодочке на резвых волнах залива Гаинг. Иногда, когда море было спокойным, он оставался в ней по нескольку дней, отдаваясь на волю течений, спал в тени паруса днем, чтобы спрятаться от жары, а ночью, когда становилось прохладнее, чтобы согреться, пил рисовое вино. Под настроение он останавливался, бросал якорь и доставал удочку.

Намену нравилось ловить марлинов и рыбу-луну, и он считал, что нет ничего лучше свежей сырой рыбы.

Иногда во время одиноких морских прогулок он видел диранов, которые на восходе выпрыгивали из океана, и их чешуя мерцала, точно радуга в первых лучах солнца, а длинные шелковистые хвосты рисовали параллельные купола перед его лодкой. В такие моменты он всегда вставал, прикладывал руку к сердцу и кланялся. И хотя всю жизнь Намен спал, положив рядом меч, и так и не женился, он с глубоким уважением относился к силе женского начала, которое символизировал диран.

Самой главной любовью Намена был Ксана. Он сражался за него и проливал кровь, пока он не возвысился над остальными королевствами Тиро, но сейчас Намен был уверен, что для него сражения остались в прошлом.

– Посмотрите на меня: я стал неуклюжим и нерасторопным. Правая рука дрожит, когда я пытаюсь поднять меч, да и вообще стою одной ногой в могиле. Что вы от меня хотите?

– Регент убрал из армии множество генералов, которых подозревает в отсутствии лояльности. – Киндо Марана помолчал, подбирая правильные слова. – Я не могу комментировать его действия и высказывать мнение по данному вопросу, но в результате у меня осталось всего несколько старших офицеров, обладающих опытом и необходимыми умениями. Мне отчаянно нужен человек, который поможет остановить наступление мятежников.

– Придется вам обратиться за помощью к тем, кто помоложе. – Намен наклонился, чтобы погладить Тоци. – Я свой долг выполнил.

Марана окинул взглядом старика и его собаку, сделал глоток чаю, мысленно прикидывая, что еще сказать.

– Повстанцы жалуются, что Ксана стал праздным и вялым, – проговорил Марана задумчиво и тихо, как будто обращался к самому себе, – что мы привыкли к спокойной жизни в роскоши и разучились сражаться.

Намен ни единым жестом не показал, что слушает.

– Но кое-кто считает, что Ксана нисколько не изменился. Такие утверждают, что Унификация стала возможна только потому, что Шесть королевств были слабыми и разобщенными, а вовсе не из-за храбрости и силы Ксаны. Они потешаются над историями об отваге генерала Тоньети и генерала Юмы, утверждают, что все это пропаганда.

Намен швырнул свою чашку в стену.

– Тупые идиоты! Они недостойны даже целовать ноги Готы Тоньети, а не то что произносить его имя. В мизинце генерала Тоньети больше смелости и чести, чем в сотне Хуно Кримов. – Тоци поднял уши и повернулся посмотреть, что так рассердило его хозяина, а Марана продолжал пить чай маленькими глотками, изо всех сил стараясь не выдать своих чувств и сохранить спокойное выражение лица. Если хочешь заставить человека действовать, нужно найти его слабое место и как следует на него надавить, чтобы он захотел только одного – сделать то, что тебе от него нужно. Так же точно, как с теми, кто уклонялся от уплаты налогов: надо найти то единственное, что им дорого больше всего на свете, и использовать в своих целях, чтобы они добровольно открыли кошельки и отдали все, что есть.

– Значит, мятежникам сопутствует успех? – спросил Намен. – Надежные новости добыть непросто.

– О да. Внешне они не производят особого впечатления, но наши солдаты, целые гарнизоны, спасаются бегством, стоит им завидеть на горизонте пыль, которую поднимают шагающие повстанцы. Народ Шести королевств мечтает о реках крови Ксаны, чтобы утолить свою жажду мести. Императоры Мапидэрэ и Ириши управляли страной… скажем, не слишком мягко.

Намен вздохнул и выпрямил ноги из позы «геюпа» и, держась за стол, с трудом встал. Тоци подошел ближе и прислонился к его ногам, когда он наклонился, чтобы его почесать, но у него заболела спина и ему пришлось выпрямиться.

Намен потянулся, пытаясь прогнать боль, и провел рукой по серебристым волосам. Он даже подумать не мог о том, чтобы снова сесть на лошадь или взмахнуть мечом даже с десятой долей своей прежней силы.

Но он был настоящим патриотом, искренне любил Ксану и понимал, что его сражения еще не закончились.

Пока Марана оставался на острове, собирая армию из добровольцев, молодых людей, жаждавших приключений и готовых умереть за то, чтобы Ксана сохранил свою добычу, Намен сел в лодку и отправился на Большой остров, чтобы взять на себя командование обороной Пэна и выяснить, какие слабости мятежников можно использовать.