Евгений Красницкий - Отрок. Внук сотника

Через день после владычного суда случились сразу два события. Первое – приглашение провести представление в детинце, перед крыльцом княжеского терема. Семейство Вячеслава Владимировича Туровского пожелало поглядеть на зрелище, о котором судачил весь город.

Вторым событием стала отправка в поход двух сотен княжьего войска. Всезнающий Никифор пояснил, что один из скоморохов назвал на допросе сообщников и пообещал провести в нужное место. Князь, естественно, послал дружинников громить языческое капище.

Поглазеть на проход войска собрался чуть ли не весь город. Зрелище действительно было великолепным. Холеные кони шли по три в ряд, сверкали на мартовском солнце доспехи, позвякивало оружие… Только оркестра не хватало! Впереди колонны, под стягом, ехал воевода и – Мишка глазам своим не поверил – иеромонах Илларион!

Епископского секретаря было просто не узнать: сверкающие золоченые доспехи, греческий шлем с пышным плюмажем, тонконогий арабский жеребец под бархатным чепраком. Единственной деталью, напоминающей о духовном сане Иллариона, был висящий на груди массивный железный крест, совершенно дико смотревшийся поверх чеканного позолоченного панциря.

– Ребята, – предложил Мишка – а ну-ка, поприветствуем воевод!

Отроки проскользнули в первый ряд, и когда до головы колонны осталось всего несколько шагов, дружно выкинули вверх руки с кинжалами и хором проорали:

– Слава православному воинству!

Илларион повернул голову на крик, благосклонно улыбнулся и сделал ручкой. Толпа подхватила:

– Слава, слава!

Илларион так и расцвел! Гордо вскинул голову и заставил жеребца идти в припляс.

«Э, братец, да ты на фронтальное лидерство западаешь! Ликующие толпы тебе подавай! Все с тобой ясно. Служил ты, скорее всего, гвардейским офицером в немалых чинах, потом погорел на какой-нибудь придворной интриге, насильно был пострижен в монахи и отправлен нести свет истинной веры диким русам. Еще бы тебе на идею рыцарского ордена не клюнуть! Как тебе, Лариосик, в великие магистры хочется! Давай, давай, старайся, а мы посмотрим».

К выступлению на княжеском дворе готовились особенно тщательно. Больше всех суетился и переживал дядька Никифор, хотя платы за выступление, разумеется, и не предполагалось. На какие уж там побочные выгоды от мероприятия он рассчитывал, оставалось только догадываться. Дед был собран и напряжен, как перед боем, Немой, как обычно, невозмутим, а Демка мрачен, словно собирался на похороны близкого родственника. Кузька же то и дело прикладывался ухом к животу своей кобылы, опасаясь, видимо, услышать зловещее бурчание.

– Мишаня!

Мать стояла на крыльце, зачем-то держа в руке матрешку. За дни пребывания в городе своего детства она словно помолодела. По дороге в Туров мать как-то обмолвилась, что прежние подружки, наверно, и знать не захотят приехавшую из глуши старую знакомую. Однако популярность циркового представления коснулась и ее. Почти каждый день с утра она отправлялась к кому-то в гости, а в середине дня появлялась в ладейном амбаре в компании нескольких женщин, среди которых, как утверждал Никифор, бывали и жены уважаемых людей, и купчихи из первой сотни, и даже боярыни. Дело даже дошло до того, что мать пообещала, в случае провала других вариантов, попробовать устроить деду встречу с князем через какую-то свою подругу детства.

– Мишаня, – мать протянула сыну матрешку. – Княжне Анне недавно шесть годков сравнялось, ее наверняка приведут на ваше представление посмотреть. Поднеси ей куколку, только сначала у княгини разрешения спроси.

– Сделаю, спасибо, мама. А как мне княгиню величать?

– А так и говори – «матушка-княгиня», она хоть и молода, а обращение такое ей нравится. Ну, а если вы княгине по душе придетесь, то и князь к вам ласков будет. И еще: когда будешь матрешку подносить, найди случай княжну красавицей назвать. Не бойся, врать не придется, – мать улыбнулась, – она и вправду на ангела похожа. И княжичу Михаилу – тезке твоему – предложи из самострела стрельнуть.

– А если он захочет самострел себе забрать?

– Не заберет. Мал еще и здоровьем слаб – только-только от тяжелой болезни оправился, ему и не поднять-то его, тебе помочь придется. А будет просить, предложи ему к нам в Ратное приехать, там, мол, по руке самострел и сделают. Ну-ка, давай попробуем, как ты поддерживать самострел будешь, когда он стрелять станет? – Мать взяла в руки Мишкин самострел, изображая из себя княжича. – Нет, так ему будет неудобно, снизу одной рукой держи и направляй, чтобы он в кого не попал ненароком. Вот так хорошо. И самое главное: не поворачивайся спиной к князю и княгине, а если с тобой заговорят, смотри прямо в глаза, не юли. Князь честный взор уважает!

«Да, сэр, как любил говорить один ваш знакомый в ХХ веке: «Женщина в умелых руках – страшная сила». Ну кто бы еще вам столько полезной информации выкатил?»

Двор княжеского терема был забит до отказа: пришли все, кто имел хоть какое-то право здесь находиться. Князь с княгиней сидели в креслах на верхней площадке крыльца, на ступеньках стояли наиболее приближенные, а остальные расположились, кто где смог. Работникам Никифора, расставлявшим барьер, даже пришлось немного потеснить толпу.

Привычка взяла свое, и с первыми звуками музыки нервное напряжение спало, представление покатилось по наезженной колее. На свое удивление, Мишка увидел в толпе зрителей довольно много знакомых лиц, даже и среди тех, кто стоял достаточно близко к княжеской чете. Это, впрочем, было на пользу. Те, кто видел представление не в первый раз, уже знали, в каких местах нужно аплодировать, и дружно отзывались на Мишкин крик «Слава православному воинству!».

Заминка случилась, когда Мишка начал показывать стрельбу вслепую. Он уже поразил две мишени, когда от княжеского крыльца раздался голос:

– Эй, парень, а повязка-то у тебя не просвечивает?

Мишка сорвал с головы повязку и протянул ее в сторону зрителей.

– Кто хочет проверить? Берите!

Пока повязка ходила по рукам, Мишка, подчеркнуто не интересуясь результатами проверки, разглядывал князя и княгиню. Князь Вячеслав был уже не молод – за сорок. Выглядел он неважно: почти совершенно седой, под глазами мешки, лоб в морщинах, плечи опущены. Не зная, можно было подумать, что князю Вячеславу под шестьдесят.

«Сын Владимира Мономаха и Гиты – дочери последнего короля саксов Гаральда II, погибшего при завоевании Британии Вильгельмом Нормандским, в битве при Гастингсе. Русский князь, а какой только крови в нем не намешано: варяжская, византийская, саксонская… Всего и не перечислишь. Смешно, конечно, но по материнской линии имеет права на английскую корону. Впрочем, почему же смешно? Из-за точно таких же прав на французскую корону началась Столетняя война.